Читаем без скачивания Одна на миллион - Елена Алексеевна Шолохова

– Да нечего рассказывать, просто отец меня уволил вчера.

– За что? – искренне удивился Кравитц.

Я пожала плечами. Ну не рассказывать же ему про идиотские сплетни. Рядом с ним это казалось такой глупостью и мелочью. Ну и жаловаться на отца постороннему человеку тоже ведь как-то неправильно.

– Ни за что. У нас с ним очень сложные отношения, – обтекаемо ответила я. – Не оправдала его надежд. И как я работаю, ему, видимо, не нравится.

– Ну не знаю, – улыбнулся он, – ты вчера такую зажигательную речь произнесла во славу «Мегатэка», что мне даже завидно стало. Да и разбираешься в теме, чувствуется, неплохо.

Я благодарно улыбнулась в ответ.

– Ты знаешь, по забавному совпадению у нас как раз освободилась аналогичная должность в коммерческом отделе. Не хочешь попробовать свои силы у нас? Условия работы, думаю, здесь не хуже, чем в «Мегатэке».

– Хочу!

Он ещё спрашивает! Да я еле сдержала порыв, чтобы не заверещать от радости.

– Вот и замечательно.

Он поднялся с кресла, прошёл к столу, по селектору попросил секретаршу пригласить к нему какого-то Юрьева.

– Знакомьтесь, – сказал он мне, когда в кабинет вошёл мужчина лет тридцати с небольшим. – Это Олег Юрьев, начальник коммерческого отдела.

Потом повернулся к нему и представил меня.

– Это Анжела Рязанова, с завтрашнего дня она работает в твоём отделе, Олег.

Тот озадаченно нахмурился, явно хотел что-то спросить, но то ли передумал, то ли не решился и просто кивнул, хотя по-прежнему выглядел немного удивлённым.

По его реакции я и поняла, что никаких забавных совпадений не было и никакие аналогичные должности не освобождались. Эту должность только что придумал Кравитц. А соврал то ли из деликатности, чтобы я его предложение не приняла как подачку, то ли затем, чтобы я ощутила собственную нужность. Какой же он всё-таки! Меня буквально распирало от благодарности. И сама себе я дала слово, что он никогда не пожалеет о том, что принял меня.

51

Три недели спустя

Планы на вечер были самые что ни на есть грандиозные: принять душ, горячий, просто обжигающий, чтобы выгнать из продрогшего тела ранний октябрьский холод. Потом заказать из ресторана доставки что-нибудь вкусненькое и завалиться с книгой на диван. Я вдруг увлеклась историческими детективами Кейт Мортон, нашла в них отдушину. Вот нет у неё особенных страстей, головоломных загадок или бешеной динамики, но атмосфера и неспешность повествования позволяли расслабиться и погрузиться в книгу полностью – то, что мне сейчас и хотелось после напряжённой трудовой недели.

Но получилось пока только с первым пунктом. Едва я вышла из душа, как гитарные запилы проигрыша из Нирваны разорвали тишину комнаты. Звонил телефон. Сердце сразу гулко заколотилось, но это оказался Киселёв. Не Соболев. Он перестал звонить, и это почему-то расстраивало, хотя я сама же его об этом попросила в тот единственный раз, когда всё же ответила на его вызов.

До этого он звонил по сто раз в день, я стойко боролась с искушением и не брала трубку. А в прошлую субботу не удержалась.

Не знаю, куда вывернул бы наш разговор, но Соболев просил встретиться. Нет, не просил, а этак требовательно заявлял: ему надо со мной увидеться, ему надо сказать что-то важное, ему надо всё мне объяснить, почему тогда получилось так, как получилось. Я не стала говорить, что уже знаю это его «важное», отец просветил. И понимаю прекрасно, без всяких объяснений, почему. И снова выслушивать про его незапланированное отцовство желания нет никакого. Я это уже пережила и достаточно над этим наплакалась. Больше не хочу.

Как можно бесстрастнее я ответила:

– Это важное для меня уже неважно. Вадим, ты мне правда очень нравился. Я даже думала, что это у меня серьёзно, но… это прошло. Пойми, у меня сейчас другая жизнь, и меня в ней всё устраивает, а копаться в прошлом, мусолить, что да как, да почему – извини, не хочется. И… уже неинтересно.

– У тебя кто-то есть? – помолчав, спросил тогда Соболев.

– Да, – помешкав, соврала я.

Не знаю сама, чего мне в тот момент хотелось больше. Показать себя сильной, гордой и счастливой вопреки всему. Или облегчить ему вынужденный выбор, а то ведь так и будет метаться, а от этого нам обоим только хуже.

Мама всегда говорила: расставаться надо красиво, без слёз, без истерик, без сожаления и без унизительного «А как же я?». Лошадь сдохла – слезь с неё и шагай дальше.

– Я рад, что у тебя всё хорошо, – сказал он. Потом я услышала, как он улыбнулся. – Пусть будет ещё лучше. Анжела…

Моё имя – это последнее, что я от него слышала. Больше он мне не звонил, не писал и встреч не искал. А больше недели уже прошло. И вроде сама же расставила все точки, а всё равно было как-то обидно и горько, что он так быстро смирился.

Вот и сейчас я дёрнулась к телефону, а увидев, что звонит Руслан, разочарованно выдохнула. Глупо, конечно. Особенно учитывая, что если б это всё-таки был Соболев, то я бы не ответила. Ни за что.

А с Киселёвым я всегда готова поболтать, даже несмотря на разочарование.

– Энжи, детка, четвёртый раз тебе звоню! Успел заволноваться…

– Я в душе была, не слышала.

– А какие планы на вечер?

– Никакие.

Потому что мои "грандиозные" планы в его понимании такие и есть – никакие.

– У-у, непорядок. Пятница ведь, душа и тело требуют релакса.

– Не, Русланчик, я никуда не хочу. Знаешь, как я на работе вымоталась? Хочу тишины и умиротворения.

Тут я, кстати, не соврала. Работать в «Иркутскнефти» оказалось несколько сложнее, чем у отца. И не только потому, что это совсем не знакомая мне отрасль. И не потому, что Олег, новый начальник, дал всего один день, чтобы мало-мальски вникнуть, а затем завалил меня заданиями наравне со всеми остальными. Просто объём этих заданий был несравнимо больше, хотя, по сути, работа нашего отдела не требовала глубоких технических знаний и в чём-то перекликалась с моими обязанностями в «Мегатэке». Так что домой я приползала выжатой настолько, что и на ужин сил не оставалось. Хорошо хоть ползти было недалеко – как знала, сняла квартиру-студию рядом с работой, всего в двух кварталах.

Но в этой усталости имелся и плюс – на душевные страдания меня тоже не