Читаем без скачивания Бабочки в жерновах - Ирина Астахова

Фрэн лишь плечами пожала. Никаких иных слов она от матери и не ожидала.

- Надо же, столько вопросов сразу…

- Дерзишь?

- И в мыслях не было, - лениво проворковала Фрэн. – Отнесла белое платье для девчонки. Ланса завтраком покормила.

Тут уж любопытный, точно портовый кот, ветеран не смог удержаться.

- И как там наш мурранский гость поживает? – спросил он.

- Да! Ты всё сделала как нужно? Или опять «ошибочка» вышла?

Мерерид так сощурила глаза, что они казались узенькими щелочками на сметанно-бледном, тщательно хранимом от губительных солнечных лучей лице. И губенки поджала, и вся напряглась, словно для прыжка.

«Шею свою тощенькую смотри как вытянула», - подумала Фрэн, примериваясь для одного, но смертельного удара.

- Сидр он выпил весь, до дна, - пробормотала она, непроизвольно сжимая пальцы в кулаки. - Ты же не хочешь, чтобы мурранец помер прямо сегодня?

«Нет! Хватит! Перестань немедленно! Нельзя!»

И расслабила ладонь, и отвела взгляд, едва переводя дыхание, будто после долгого бега.

- Будем надеяться, - фыркнула Мерерид. – Я не меньше твоего хочу… этого.

О да! Старая ведьма всё прекрасно понимала. И под коротким «это» подразумевала всё – и взаимную свирепую ненависть с Фрэн, чреватую убийством, и такую же неистовую жажду освобождения от уз, которые за много веков превратились в кандальные цепи. Смертельные вериги, которыми сковали всех троих – Лисэт, Дину и Хила, раз за разом возвращали их друг к другу с неумолимой силой. Чем сильнее дернешься, тем больнее отдача.

В той, в самой первой, неведомой жизни их так изощренно наказали за какое-то страшное преступление морские и подземные. Мать или дочь, дочь или мать – выбор жребия зависит от того, кто родился раньше. Или кто кого убил. Странное нечеловеческое возмездие - убийца всегда обречена возродиться дочерью, чтобы очутиться в полной власти своей жертвы. Но Лисэт и Дина поняли эту взаимосвязь не сразу. Попыток избавиться друг от друга было много. Как-то раз, правда, очень давно, почти пять веков назад, Лисэт даже носила пояс целомудрия. Не помогло. Не под силу человеку восстать против воли морских и подземных, хоть закапывай новорожденную в ближайшем лесочке, хоть обет безбрачия давай, хоть отодвигай деторождение на самый крайний срок, а предначертанное все равно исполнится. Судьба имеет тысячи обличий – подчас самых жутких, о которых лучше бы забыть, да не выходит. И поздно сетовать, поздно каяться, когда руки замараны в родной крови не по локоть даже, а по уши, и за бесчисленные преступления всем троим положено уже по десять вечных приговоров. Ибо Хил тоже в стороне не стоял. Он – причина раздора, ревности и обмана, он – награда для одной и кара для другой женщины, он был бы счастлив избавиться от обеих (и успел по нескольку раз это сделать разными способами), но проклятье безнаказанно отпускало Хила лишь на войну. А потом он возвращался увечный – однорукий, одноногий, слепой, чтобы умереть на руках либо у Лисэт, либо у Дины. Если повезет, то довольно скоро, а если нет, то спустя годы и годы взаимных мук. Чтобы снова родиться и, пройдя новой дорогой любви-ненависти, вернуться обратно. И так из века в век, из жизни в жизнь, из смерти в смерть… Но даже каторжники в каменоломнях Гвэнаэля, уж на что поголовно злодеи и душегубы, а умудряются притереться друг к дружке, приспосабливаются, а две нечужие друг другу женщины и подавно сумеют установить правила общего жития. Но не сразу, нет, не сразу…

Впрочем, есть ли на Эспите хоть кто-то совершенно безобидный? Бабочки, разве что, а так у всех рыльце в пушку. Даром, что ли, Кат Нихэль превентивно отрезала яйца своим шестерым котам? То-то же!

- Все хотят! – отрубила Фрэн. И подумав, уточнила: - Все «правые».

- Я думал, мы договорились с «левыми».

Во время последних переговоров именно Хил выступил в качестве парламентера. Правда, с огромной неохотой. Уцелев на войне, он совсем не хотел отправиться на новый круг прежде срока, отпущенного природой. У «левых» было меньшинство, что обычно придает им решительности.

- Ты не слышал, что несла сегодня эта с-с… Овчарка. Она, мол, сделает все возможно и невозможное, чтобы спасти шкуру Лэйгину. Каково?

Фрэн рычала сквозь зубы с такой яростью, что даже Мерерид сделала маленький шажок назад. Нечеловечески сдержанная Лисэт не терпела препятствий, когда цель становилась близка, она сметала на своем пути всё и всех, шагая, если потребуется, по трупам.

- Лив спятила! – возмутился Хил. – Столько усилий, столько…

- Денег! – перебила его старшая ведьма. – Она понимает, что мы потратили целое состояние, чтобы заманить жертву? Это куча денег!

Отрывая от семейного бюджета и от собственного сердца целых сто пятьдесят эви, Мерерид Тэранс натурально рыдала над каждой купюрой. Три года прошло, и не было еще дня, чтобы она не вспомнила о столь крупной сумме. Фрэн, кстати, собирала её пять лет, откладывая по орику, но не пожалела ни мгновения.

Младшая Тэранс так иступленно верила в удачу их предприятия с Лансом Лэйгином, что Хил чуть ли не всерьез взревновал к загадочному мурранцу. Университетские дипломы, как известно, действуют на иных женщин посильнее приворотного зелья. Без ученых степеней мужик останется просто еще одним мужиком, но стоит накинуть ему на плечи атласную мантию и - пиши пропало. У бабья тут же сносит весь невеликий разум от восторга. Проверено было сто раз. На обозных шлюхах, которые первым делом вешались на шею всяким умникам.

- Ей надо помешать, - заявила Фрэн. – Любым способом.

И посмотрела на любовника со значением и вызовом. Мол, докажи, что имеешь право носить штаны с ширинкой.

Но уж кем-кем, а подкаблучником Хил не был никогда. Ни в одной из множества жизней.

- Остынь, Лис. Я не стану Лив убивать.

Мерерид немедленно расплылась в довольной улыбке. Разгорающаяся ссора доченьки и Хила радовала её сердце несказанно.

- К чему твоя ухмылочка? – рявкнула младшая ведьма. – Если от кого-то и будет толк, так это от Ланса Лэйгина, запомните! И не Овчарке выбирать – быть ему жертвой или нет. Всё уже решено.

Но и Хил за словом в карман не лез:

- А я не для того вернулся живой и целый, чтобы отправится на эшафот за убийство! Это, знаешь ли, маленькое удовольствие. Тебе припекло? Так бери нож и топай к Башне Зорких.

Мерерид хихикала, Фрэн скрипела зубами, а Элисон орал во всю глотку – сценка была достойна хрестоматии и умилила бы любого из эспитцев до слез. Если на перекрестке застыли трое – Дина, Лисэт и Хил – задумавшие убийство и уже готовые впиться зубами друг другу в глотку, значит, фундамент мироздания незыблем и никакой прогресс его не пошатнет. Пусть хоть в каждом домике будет стоять по телефонному аппарату.