Читаем без скачивания Рыцари креста - Том Харпер

— Если же нам удастся одолеть Кербогу и разметать его безбожные полчища, мы покроем себя славой на веки вечные! Подумайте об этом. Господь благословил нас этой священной реликвией, копьем, обагренным кровью нашего Спасителя. Если мы обратим его против наших недругов, сколь бы голодны и немощны мы при этом ни были, им тут же придет конец! Намерение Господа понятно. Если мы останемся здесь, если мы будем таиться за этими стенами отчаяния до той поры, пока нас не погубит голод, мы умрем смертью грешников. Если же мы возьмем свой крест и выйдем на поле битвы, мы в любом случае одержим победу. Отказ от сражения равносилен поражению. Готовность сразиться будет означать победу!

Голос тщедушного Адемара походил на рев бури. И тут силы внезапно оставили его, и он вновь устало оперся на посох. Стоявший неподалеку капеллан взял епископа под руку, чтобы увести его в собор. Однако Адемар еще не закончил своей речи.

— Мы — Божье воинство, мы — народ Божий! Нас объединяют лишения и страдания, пусть же — если так будет угодно Господу — нас объединит и смерть! Никто не принуждает вас к бою, вы должны принять то или иное решение сами. Итак, что же вы мне ответите?

На площади установилась полнейшая тишина. Но в следующее мгновение подобно шквалу, обрушившемуся на тихую заводь, над площадью зазвучало:

— Deus vult!

«Так угодно Богу». Голоса звучали все громче и громче. Люди, еще минуту назад пошатывавшиеся от усталости, дружно скандировали одну-единственную фразу: «Так угодно Богу. Так угодно Богу». Военачальники подхватили эти слова, священнослужители произносили их нараспев, пока и сам Адемар не повторил вслед за ними: «Так угодно Богу».

Мне не нравилось их скандирование, за которым я слышал только гордыню и желание убивать. Я повернулся, чтобы уйти. Участвовать в предстоящей битве я не собирался.

И тут моего локтя коснулась чья-то рука. Обернувшись, я увидел рядом с собой невысокого плешивого священника с заячьей губой. Он показался мне знакомым — наверное, входил в число епископских капелланов.

— Деметрий Аскиат? — осведомился он, с трудом произнеся чужеземное имя.

— Да.

— Мой господин, епископ Адемар, хочет, чтобы завтра к нему присоединились и вы. Бой обещает быть жестоким, и ваши топоры нам очень помогли бы.

— Передай ему…

Я остановился, не зная, что сказать. В глубине души я был сыт по горло этой бесконечной бойней и битвами франков. Что бы там ни говорил Адемар, я принадлежал совсем к другому народу и не желал разделять их судьбу. Но я прекрасно понимал, что спасти нас от неминуемой смерти может теперь только битва.

— Я знаю, какой выбор сделает Сигурд, — пробормотал я.

Сбитый с толку священнослужитель спросил:

— Так я могу сказать ему, что вы придете?

— Да.

— Хорошо. — Его уродливые губы растянулись в глуповатой улыбке. — Так угодно Богу.

— Поживем — увидим.

34

Мы собрались на рассвете, и армия призраков двинулась по серым улочкам Антиохии к назначенным целям. Граф Гуго, который, к всеобщему изумлению, вызвался возглавить авангард, собрал свое войско возле ворот, находившихся у моста; за ним следовал герцог Готфрид с куда большей армией; Адемар же пока оставался на площади перед собором. Скорее всего, этой ночью епископ вообще не смыкал глаз, однако ничем не показывал этого. Он разъезжал по площади на своем белом боевом коне, подбадривая колеблющихся и разрешая грехи кающихся, он обменивался посланиями с другими военачальниками, советовался со своими рыцарями и обсуждал с ними вопросы стратегии. Мне вспомнился последний прилив сил у умирающего Куино. Не та ли искра гаснущего пламени воодушевляла сейчас и Адемара?

— Неужто этот сброд когда-то угрожал империи? — Сигурд в десятый раз за это утро принялся полировать топор, недовольно поглядывая по сторонам. — Легион печенегов справился бы с ними за час.

— Будем надеяться, что шестидесяти тысячам турок это не удастся.

К сожалению, Сигурд не шутил. Среди сотен собравшихся на площади мужчин невозможно было найти хотя бы двух воинов, вооруженных одинаковым оружием. Больше половины норманнов были одеты в турецкие доспехи и держали в руках круглые турецкие щиты, захваченные нами в городе. Пешие рыцари были вооружены мечами, многие держали в руках копья, но еще больше было таких, для кого не нашлось ничего, кроме резаков и серпов. Казалось, они идут не на битву, а на уборку урожая.

Немногочисленные варяги обращали на себя внимание своей статью и организованностью. Всю ночь мы занимались тем, что выправляли вмятины на шлемах, подкрашивали золотистой краской византийских орлов, украшавших наши щиты, и полировали ржавые доспехи. Когда запели трубы, наш отряд, состоявший из тридцати бойцов, выстроившихся в две колонны, двинулся к воротам мерной поступью, которая сделала бы честь и дворцовым гвардейцам. Во главе колонн шли Сигурд и я, хотя мне, скорее, следовало бы идти позади этого бравого отряда. Мы несли с собой не штандарт с крестом, а знамя с изображением орла. На этом настоял Сигурд.

— Тело Христово.

Я посмотрел вниз. Вдоль армейских колонн шли священники с небольшими серебряными дарохранительницами, предлагая идущим на смерть воинам освященный хлеб. Я положил в рот лепешку и проглотил ее прежде, чем понял, что она пресная, по латинскому обычаю. Но в тот момент это не имело значения. Более всего меня занимало то, откуда они взяли пшеницу, чтобы испечь хлеб.

— Братья во Христе!

На голове Адемара, восседавшего на белом жеребце, была уже не митра, а воинский шлем, пусть он и надел поверх доспехов церковную ризу. Ехавший вслед за епископом священник с заячьей губой держал в руках реликварий с копьем.

Адемар раскрыл книгу.

— Помните о словах ангела, сказанных им кротким, и не ужасайтесь. Наша брань не против плоти и крови, но против начальств, против властей, против мироправителей тьмы века сего. Примите же всеоружие Божие, препоясав чресла истиною и облекшись в броню праведности. Вооружитесь щитом веры, которым вы сможете угасить все раскаленные стрелы лукавого. Возьмите шлем спасения и меч духовный, который есть Слово Божие.

С находившейся за его спиной дороги, ведшей к воротам, послышались громкие крики и пение труб. Толпа взволнованно зашумела, но епископ тут же поднял руку, призывая людей к спокойствию.

— Ворота отверсты, и битва близка! Держитесь истины, не выпускайте мечей из рук, и тогда Господь дарует нам победу! Души погибших воспарят к небесам совершенною жертвой. Мы искупим свои грехи турецкой кровью. Многие месяцы изнывали мы от голода и страданий. Сегодня нас ждет освобождение!

Армия отвечала епископу без особого энтузиазма. Единственное, чего могли желать воины, так это быстрой смерти.

Сигурд указал на гору, находившуюся у нас за спиной.

— Интересно, как там Боэмунд?

Над крепостью появилось растянутое между двумя копьями черное полотнище. Гарнизон крепости наверняка во все глаза наблюдал за нашими приготовлениями и пытался подобным образом известить о них находившегося в лагере Кербогу.

Мне вспомнились годы службы в легионе. На любой войне медленнее всего время идет перед битвой. Я сказал об этом Сигурду.

— Медленнее всего время идет тогда, когда ты хоронишь своих убитых товарищей, — не раздумывая ни минуты, ответил командир варягов.

Я замолчал. Всадники — а таких среди нас было совсем немного — похлопывали лошадей по загривкам и что-то шептали им на ухо. Остальные пели псалмы, молились или молча ожидали сигнала к выступлению.

Прибывший со стороны ворот вестник прокричал:

— Граф Гуго оттеснил турецких лучников, а герцог Готфрид находится уже на поле. Настал ваш черед!

Глашатай, ехавший рядом с Адемаром, поднес трубу к губам и взмахнул синим стягом Пречистой Девы. Ряд за рядом, отряд за отрядом наши войска покидали площадь и направлялись к мосту. Женщины, стоявшие по обеим сторонам дороги, молча бросали к нашим ногам ветки олив и гирлянды, пусть первые и были лишены листьев, а вторые — цветов. Не было слышно ни пения, ни приветственных криков.

Мы подошли к стене. Огромные ворота были распахнуты настежь, по обеим сторонам проезда высились мощные дубовые колонны. Над ними на укреплениях стояли священники с крестами. Их руки были разведены в стороны, отчего силуэты их становились похожими на кресты. Я слышал, как они читали молитвы и благословляли тех, кто проходил через ворота, однако мне не стало от этого легче. Мы прошли под аркой, миновали ворота и ступили на белые камни укрепленного моста. Мы шли тесно сомкнутым строем между высокими балюстрадами, и потому я не видел реки и даже не слышал ее шума за грохотом сапог.

Мы прошли между двумя башнями, охранявшими дальний берег, и впервые за этот месяц покинули городские пределы. Я не чувствовал в этой связи особой радости, ибо земли эти дышали гибелью. Шедшие перед нами воины встретили турок именно здесь, о чем свидетельствовали валявшиеся повсюду тела. По большей части это были трупы франков.