Читаем без скачивания Перегрузка - Артур Хейли

Карен просила, отвечала, возбуждала, удовлетворялась. Пассивным оставалось лишь ее тело. Но ее кожа, грудь, влагалище, поцелуи, страстные крики ежесекундно доказывали Ниму, что он занимается любовью не с куклой, не с манекеном. И наслаждение было длительным, и они не хотели его завершения. Он чувствовал, как возбуждение нарастает все больше и больше, как оно захватывает всего его, пока наконец не наступил финал. Они оба достигли блаженства, это была кульминация симфонии, верх мечтаний.

Потом.., еще раз.., и возвращение к нежности и ласке.

Ним осторожно лежал рядом с Карен, испытывая счастливую усталость. Ему было интересно, о чем она думает, и раскаивается ли в том, что произошло?

Как будто прочитав его мысли, она пошевелилась и сказала сонным, но счастливым голосом:

– Нимрод, этот день – самый лучший в моей жизни.

Глава 4

– У меня был тяжелый день, и хочется выпить, – сказала Синтия. – Обычно здесь бывает скотч. Вы как?

– Не прочь, – ответил Ним. Прошел час с того времени, как они с Карен занимались любовью, и она теперь спала. Ему хотелось выпить.

Старшая сестра Карен пришла около двадцати минут назад, открыв дверь своим ключом. Ним успел одеться чуть раньше.

Она представилась как Синтия Вулворт.

– Сразу же предварю ваш вопрос: мой муж, к сожалению, не связан с той богатой семьей. Наверное, я полжизни посвятила ответам на этот вопрос и теперь спешу ответить, еще не услышав его.

– Очень любезно с вашей стороны, – сказал он. – Я запомню раз и навсегда.

Синтия, как он заметил, отличалась от Карен, несмотря на некоторое сходство. Карен была стройной блондинкой. Синтия – брюнетка с полноватой фигурой. Синтия казалась более яркой личностью, но это легко объяснялось ее физическим здоровьем. Общим же для них была редкая красота – тонкие черты лица, полные губы, большие голубые глаза, безупречная кожа, изящные руки. Ним решил, что обе представительницы Слоун унаследовали свое очарование от матери, Генриетты, в которой еще сохранились следы былой красоты. Ним вспомнил, что Синтия на три года старше Карен, то есть ей было сорок два, хотя выглядела она значительно моложе.

Синтия принесла виски, лед и содовую. У нее были размеренные, скупые движения. Сразу после своего приезда она сняла мокрый плащ и повесила его в ванной, обменялась приветствиями с Нимом и тут же приказала:

– Посидите и расслабьтесь – вот вечерняя газета, – а я позабочусь о сестре.

Она зашла в спальню Карен, закрыла за собой дверь, так что Ним различал только приглушенный звук голосов.

Через пятнадцать минут она вышла от Карен и объявила, что та уснула.

Теперь, сидя напротив Нима, она помешивала в своем бокале.

– Я знаю, что случилось сегодня вечером. Карен рассказала мне, – прервала она недолгое молчание. Ним даже вздрогнул от такой прямоты.

– Я понял это, – было единственным, что он мог промямлить в ответ.

Синтия откинула голову назад и, рассмеявшись, погрозила ему пальцем.

– А вы испугались. Думаете, наверное, буду ли я вам мстить или вызову полицию!

– Не уверен, хочу ли я или нуждаюсь в том, чтобы обсуждать с вами… – буркнул он.

– О, продолжай! – Синтия не переставала смеяться. Внезапно ее лицо стало серьезным. – Нимрод – уж прости, что я так называю тебя, – прости, если смутила тебя, я вижу – это так. Позволь сказать тебе кое-что. Карен считает тебя добрым, мягким, любящим мужчиной, а встречу с тобой – самым важным событием в своей жизни. И если тебя интересует мнение со стороны, то я считаю так же.

Ним глядел на нее. Второй раз за сегодняшний вечер он видел женские слезы.

– Тьфу! Совсем не хотелось этого. – Маленьким платочком Синтия вытерла глаза. – Думаю, что я так же счастлива и довольна, как и Карен. – И по-дружески добавила:

– Ну, почти так же.

Возникшее минуту назад у Нима напряжение пропало. Усмехнувшись, Ним признался:

– Могу сказать только одно: будь я проклят!

– Я могу сказать больше и скажу, – заметила Синтия. – Но сначала – как насчет того, чтобы выпить еще?

Не дожидаясь ответа, она взяла стакан Нима и снова наполнила его, так же как и свой. Вернувшись на свое место, она сделала глоток и продолжила, аккуратно подбирая слова:

– Ради тебя, Нимрод, и ради Карен я хочу, чтобы ты понял кое-что. То, что случилось сегодня, было чудесно и красиво. Ты можешь не знать или не понимать этого, но некоторые люди относятся к инвалидам как к прокаженным. Я видела это сама, Карен сталкивается с этим чаще. Вот почему в моем справочнике ты именуешься как Хороший Парень. Ты вел себя с ней как с настоящей женщиной… О, ради Бога!.. Я опять заплачу.

Платок Синтии был совсем мокрый. Ним подал ей свой, и она взглянула на него с благодарностью.

– То, что ты делаешь… Карен сказала мне, что… Он застенчиво пробормотал:

– Знаешь, я ведь случайно оказался здесь и увидел Карен.

– Так обычно и бывает.

– И то, что произошло между нами.., ну, я этого не планировал. Я никогда не думал… – Ним запнулся. – Это случилось само собой.

– Я знаю, – сказала Синтия. – И раз мы об этом заговорили, разреши мне задать тебе вопрос. Ты испытывал, испытываешь чувство вины?

– Да, – кивнул он.

– Не надо! Однажды, когда я думала, чем помочь Карен, я прочитала заметку, написанную Милтоном Даймондом. Это профессор медицины на Гавайях, изучающий секс инвалидов. Я не помню точно его слова, но смысл написанного в следующем: инвалиды имеют и без того достаточно проблем, чтобы быть обремененными чувством вины.., сексуальное удовлетворение имеет для них более высокую ценность, нежели общественное одобрение, таким образом, в сексуальном плане для инвалидов подходит все. – И Синтия добавила почти грубо:

– У тебя еще остается чувство вины? Выкини его!

– Не уверен, – сказал Ним, – можно ли меня удивить еще чем-нибудь сегодня. Но несмотря на это, я рад, что мы поговорили.

– Я тоже. Это касается Карен, и я рада узнать о ней новое, как и ты. – Синтия продолжала потягивать свой скотч, затем проговорила задумчиво:

– Ты поверишь мне, если я расскажу тебе, что, когда Карен было восемнадцать, а мне двадцать один, я ненавидела ее?

– Мне трудно в это поверить.

– Это правда. Я ненавидела ее потому, что все внимание родителей и их друзей было адресовано ей. Иногда мне казалось, что я вообще не существую. Всегда было так: Карен – это, Карен – то! Что нам сделать для дорогой, бедной Карен? И никогда – что нужно здоровой, нормальной Синтии? Был мой двадцать первый день рождения. Мне хотелось собрать большую компанию, но мама сказала, что это неуместно из-за Карен. Поэтому состоялся лишь небольшой семейный чай – мои родители и я, Карен была в больнице, – паршивый чаек с дрянным дешевым пирогом. Что касается моих подарков, то они были чисто символическими потому, что каждый цент был на счету. Мне стыдно признаться, но в эту ночь я молилась, чтобы Карен умерла.

В наступившем молчании даже через опущенные шторы Ним слышал, как дождь стучит в окна. Он был тронут доверием Синтии, но где-то в уголке мозга копошилась мысль о том, что такая мерзкая для других погода для него означает удачу. Деловые люди вроде него дождь или снег расценивали как запасенную впрок, на сухой сезон, гидроэнергию. Он отбросил эти мысли и обратился к Синтии:

– И когда изменились твои чувства?

– Не так давно, и менялись они постепенно. Перед этим я пережила мучительный период вины – вины из-за того, что я здорова, а Карен – нет. Вины из-за того, что я могу делать то, чего она не может, – играть в теннис, ходить на вечеринки, обниматься с мальчиками, – Синтия вздохнула. – Я не была хорошей сестрой.

– Но ты сейчас хорошая.

– Настолько, насколько могу – после забот о муже, доме и детях. Только после рождения моего первого ребенка я начала понимать и принимать во внимание мою маленькую сестру, и мы стали близкими. Теперь мы товарищи, которые доверяют друг другу свои тайны и мысли. Нет ничего, что бы я не сделала для Карен. И нет ничего, чего бы она мне не сказала.

– Я уже понял это, – кивнул Ним.

Совсем разоткровенничавшись, Синтия рассказала ему о себе. Она вышла замуж в двадцать два просто потому, что хотела уйти из дома. Ее муж постоянно менял работу; однажды он был даже торговцем обуви. Ним подумал, что замужество ее было не совсем удачным и, наверное, она жила с мужем ради троих детей. Перед замужеством Синтия брала уроки пения, теперь четыре раза в неделю по ночам она поет во второразрядном ночном клубе, чтобы дополнить скудный заработок мужа. Сегодня ночью у нее выходной, поэтому она здесь, муж сидит с одним ребенком дома. Пока они говорили, Синтия выпила еще два скотча. Ним отказался. Он заметил, что ее язык стал немного заплетаться.

Наконец Ним поднялся:

– Уже поздно. Я должен идти.

– Я подам плащ, – сказала Синтия. – Тебе он понадобится, чтобы дойти до машины. – И добавила: