Читаем без скачивания История жизни венской проститутки, рассказанная ею самой - Жозефина Мутценбахер

Ценци:

– Надо б и мне однажды попробовать.

Я:

– Теперь в этом нет больше никакой необходимости, у тебя ведь и спереди замечательно входит.

Ценци:

– Да, а в ту пору Рудольф только просовывал мне хвост со стороны спины.

Я:

– Мне это знакомо. Сжимаешь ноги покрепче, и он трётся хвостом между ляжками, так?

Ценци:

– Да… совершенно верно.

Я:

– И он брызгал?

Ценци:

– Да… или ещё когда я брала его в рот.

Я:

– Что? Вы это и в рот делали?

Ценци:

– Иногда… впрочем, всегда приходилось немножко сглатывать.

Я:

– А он… он ничего такого не делал?

Ценци:

– Ну, разумеется, делал. Он мог часами лежать лицом на моей плюшке, вылизывая её и посасывая мне клитор, потому что однажды сказал: «Подожди, я сделаю так, чтобы и ты кое-что от этого получила».

Я:

– Ну… и ты действительно кое-что от этого получала?

Ценци:

– Было так здорово… при умелом исполнении это пронимает достаточно глубоко.

Я:

– Да… мне это знакомо, это сладостно… я бы совершенно не возражала, чтобы сейчас здесь оказался кто-нибудь, кто организовал бы нам это.

Ценци:

– Да… и мне бы хотелось того же.

Всё это время мы в истоме поигрывали нашими раковинами. Ценци занималась моей, а я – её. Теперь мы больше не могли себя сдерживать, прилегли рядышком и ласкали друг дружку пальцами, так что источник вскоре снова забил. Потом мы опять успокоились, сели, и я предложила Ценци возобновить ее рассказ.

И она не заставила себя долго упрашивать:

– Посмотри на мои титьки, – продолжала она, – какие они… Рудольф говорит, что они стали у меня такими со временем от лизания и многочисленных совокуплений. Они начали расти ещё в девять лет, и волосы между ногами появились уже в том возрасте.

Я:

– А ты всегда сношалась только с Рудольфом?

Ценци:

– О нет… Рудольф сказал мне, что если меня кто-нибудь схватит или поманит куда-то, я должна только внимательно следить за тем, чтобы со мной ничего не случилось, и чтобы меня никто не увидел…

Я:

– Что? Он тебе это уже тогда позволял?

Ценци:

– Ну, конечно. Он предупредил только, чтобы я всегда была покорна ему, но, тем не менее, могу уже это делать и с другими мужчинами. Только не с маленькими мальчишками. Если он такое заметит, сказал он, то прикончит меня на месте.

Я:

– Но это же просто смешно. Почему же нельзя было именно с маленькими мальчишками?

Ценци:

– Ну, из-за денег.

Я:

– Я здесь чего-то не понимаю.

Ценци:

– Итак, Рудольф сказал: «Ты можешь уже отдаваться, но всегда должна что-то от этого получать. Даже если мужчина просто подержит тебя за плюшку, он должен сколько-нибудь заплатить за это. Даром только смерть достаётся».

Я:

– И остаток жизни. М-да… тогда я кучу денег могла б заработать, не будь я такой бестолковой.

Ценци:

– Ну, вот видишь… из-за этого я и предпочитаю оставаться с Рудольфом, потому что он очень рассудительный и толковый, и с ним обо всём можно посоветоваться.

Я:

– Почему же он в таком случае позволил моему отцу тебя пудрить?

Ценци:

– Да здесь ларчик открывается просто. Ведь с тех пор мы больше ни гроша за жильё не платим.

Я:

– Так, но ведь это же подло… а он, выходит, сношает меня задаром.

Ценци:

– Ну… зато он же не выдал того, что ты сношаешься со своим папашей.

Я:

– Это низость… но я больше не позволю ему на себя забираться.

Ценци:

– Делай, что хочешь, мне это совершенно по боку.

Я:

– Ладно, давай эту тему сейчас оставим, что, собственно говоря, нам с того, а? Рассказывай лучше дальше. Деньги ты в ту пору уже зарабатывала?

Ценци:

– О, да. Сперва это оказался торговец на углу улицы. Он всё время так пялился на меня и трепал по подбородку, когда я заходила в лавку купить что-нибудь. И я рассказала об этом Рудольфу.

Я:

– Ну, и что же произошло дальше?

Ценци:

– Рудольф сказал, что мне следует сделать с ним всё, чего он захочет, но за это я должна потребовать с него деньги.

Я:

– И ты что-нибудь получила?

Ценци:

– На первый раз только несколько мелких монет.

Я:

– И что же с ним было?

Ценци:

– Что ты имеешь в виду?

Я:

– Ну, ты сама понимаешь… я имею в виду, что он с тобой делал?

Ценци:

– Он стоял у входа в лавку, когда я проходила мимо.

Я:

– Ну, а ты?

Ценци:

– Я ему рассмеялась.

Я:

– А он?

Ценци:

– Он пригласил меня войти.

Я:

– Дальше… что было дальше?

Ценци:

– Ну, и тогда он провёл меня в магазин.

Я:

– Что же он сказал?

Ценци:

– Он сказал мне, что хочет подарить мне сушеных слив, или смокв, или ещё чего-то.

Я:

– Да… и?

Ценци:

– И когда мы оказались в магазине, он сказал мне, что у меня самой есть такая смоква, которая вкуснее всего.

Я:

– Он, видимо, имел в виду плюшку?

Ценци:

– Конечно.

Я:

– И что же ты на это ответила?

Ценци:

– Ничего.

Я:

– Да рассказывай ты наконец, не заставляй себя всё время спрашивать.

Ценци:

– Я и рассказываю… он сказал, что я должна показать ему свою смокву, которая у меня между ног.

Я:

– Так-так… ну и хитрый же лис.

Ценци:

– Если я это сделаю, сказал он, то он подарит мне так много смокв, сколько я захочу.

Я:

– Так ты согласилась на это?

Ценци:

– Нет.

Я:

– Нет? А я с большим удовольствием всегда ела смоквы.

Ценци:

– Я тоже.

Я:

– Ну, и тогда почему же?

Ценци:

– Я вспомнила слова Рудольфа и сказала: «Мне не нужны смоквы, я хочу получить что-нибудь другое». – «И что же именно», – спросил он. «Деньги», – ответила я.

Я:

– И он дал тебе что-нибудь?

Ценци:

– Прежде он задрал мне юбку и поиграл там внизу, а потом вынул из штанов свою маринованную селёдку и прохаживался ею у меня между ног и по животу до тех пор, пока не брызнул.

Я:

– Ну, а потом?

Ценци:

– А потом он подарил мне тридцать крейцеров и на прощание выразился в том смысле, чтобы я держала язык за зубами и никому ничего не рассказывала.

Я:

– Ты его послушалась?

Ценци:

– Нет, я рассказала Рудольфу и отдала ему деньги.

Я:

– И часто ты у этого торговца бывала?

Ценци:

– О, да, частенько наведывалась. Я покупала всё, за чем посылал меня Рудольф, и ничего не платила за это…

Я:

– То есть, ты в магазин ходила для этого.

Ценци:

– Да.

Я:

– А ещё кто-нибудь был у тебя?

Ценци:

– Мой школьный учитель.

Я:

– Учитель?

Ценци:

– Да… когда я ходила в четвёртый класс.

Я:

– Но тот, видимо, ничего не платил?

Ценци:

– Послушай только. У нас была одна девчонка, у которой уже в том возрасте были толстые сиськи, и учитель всё время трогал её за них, и она после этого страшно конфузилась.