Читаем без скачивания Среди волков - Дженнифер Барнс

Иди, сказала я Чейзу. Выйди из дома. Уйди так далеко, как только сможешь, и продолжай слушать.

Вообще-то Каллум не сказал точно, куда мы должны были идти.

Как только дверь за нами захлопнулась, тело Чейза расслабилось. И он пошел быстрым шагом, одним ухом прислушиваясь к разговору.

Однако нас окружала тишина.

Пока вожаки будут слышать нас, они не заговорят. В этом доме не было ни одного человека, который стал альфой благодаря своей глупости. Вожаки не доверяли нам, и рисковать им не хотелось. Мне захотелось закричать. Чейзу тоже захотелось закричать. А его волку хотелось вырваться наружу.

И эта непрестанная просьба — Выйти, выйти, выйти — натолкнула меня на мысль.

В волчьем обличье твои чувства стали острее? — мысленно спросила я Чейза.

По его реакции я поняла, что он не знал, что ответить. В волчьем обличье у Чейза всегда были проблемы с мыслительной деятельностью. И еще проблемы с памятью.

Может быть, переключишься все же? — спросила я его. Я смогу думать за двоих.

Да, сказал волк внутри Чейза. Да!

Чейз вздрогнул. Мышцы его шеи расслабились. Голова наклонилась набок, и затем боль, пронзительная, разламывающая кости, окутала его тело.

Я почувствовала это. Я это приветствовала. И, после того как человеческая форма Чейза исчезла, напор энергии смыл эту боль, превращая агонию в экстаз и потом снова экстаз в агонию.

Бежать. Став волком, Чейз хотел бежать. Мне было бы столь же легко отдаться этой всепоглощающей потребности, но я не стала этого делать. Не могла. В волчьем обличье наши чувства усилились, и, когда стремительными прыжками мы понеслись прочь от дома Каллума, альфы наконец возобновили разговор.

Мы могли слышать их. Они нас слышать не могли.

Волк не хотел слушать. Волк хотел бежать.

В отличие от Чейза, чье мышление в постпеременный период было спутанным, я все еще была сама собой. Я все еще помнила, для чего мы переключились, и я все еще понимала значения слов, звучавших в Сенате. Даже если могла разобрать только одно из трех.

— …Изменение… мощное.

— …выкидыш…

— …пять во всей стране! Пять!

Чего пять? Пять Бешеных? Ради всего святого, только не это.

— Двое на твоей территории, Каллум.

Голос Шея доходил до меня лучше, чем голоса других вожаков. Он говорил громче, чем другие, вкладывая больше силы в голос, потому что он был моложе всех и ему все время приходилось доказывать свою состоятельность. Волк понимал это лучше меня, а я воспринимала ситуацию на уровне инстинктов, которые к тому же не были моими.

— Ваша численность растет. Два младенца, один новый волк. Стоун Ривер теперь — самая большая Стая.

Волк знал, что это значило. Его врожденная способность мгновенно разбираться в запутанных лабиринтах политики обров заставляла меня краснеть — я этим качеством не обладала. Больше младенцев — значит, больше волков. Больше волков — значит, больше Стая. Более сильная Стая. Более сильный альфа.

И тут до меня дошло: математика в природе — вещь очень простая.

Сильный альфа силен силой своей Стаи. А сейчас Стоун Ривер была самой большой Стаей.

Альфа. Один альфа. Одна Стая.

Волк прорычал эти слова, и я восприняла их. Доминирование для оборотней — это все. Вся власть у самого доминирующего волка. Самый сильный волк подчиняет себе всех.

Объединять Стаи. Объединять власть.

Когда созывался Сенат, для каждого альфы это было словно призывный звук сирены, от которого бросало в дрожь. Им нужно было бросать вызов друг другу. Одному из них нужно было доминировать, другим нужно было подчиняться. Волчьи инстинкты отступили перед моим знанием ситуации, и я занялась подсчетами.

У Каллума была самая большая Стая. У Каллума был дар — он мог видеть будущее. Я готова была биться об заклад на свою жизнь, что Каллум был старше, сильнее, да и вообще во вам превосходил любого, находившегося в этой комнате.

Каллум был самой большой угрозой, и тот факт, что его Стая росла быстрее, чем другие, совсем не успокаивал страхи других вожаков, их инстинктивное подозрение, что, если бы Каллум только захотел, он стал бы и их альфой тоже. Осознание этого факта испугало меня, но не удивило. Это застало меня врасплох, но было совершенно закономерным. Каллум был опытен. Он был силен. И он был умен.

И он был — Каллум.

— Всего пятеро родилось, и двое из них — твои. — Это снова Шей.

Я ненавидела его, но зато его дикция мне очень нравилась, потому что голоса остальных вожаков стай смешивались в моих ушах в неясное бормотание.

— …не рождались…

— Только один…

Другим альфам очень не нравилась сама мысль, что Стая Каллума росла, а их Стаи уменьшались. Они хорошо понимали, точно так же, как понял это Волк, ненадолго посетив комнату, где они заседали, что, если вдруг Каллум устанет от демократии, весь североамериканский континент, целиком, станет принадлежать ему.

— …Бешеный…

При этих звуках Чейз-волк навострил уши. Несмотря на то что его разум находился в полном смятении, это слово он узнал.

Именно из-за этого мы были здесь. Именно для этого мы подслушивали.

— Ответ… не такой простой…

— …прерогатива…

До меня долетали обрывки слов, но даже они повергали меня в ужас — это были совсем не те слова, которые я ожидала услышать. Альфы должны были обсуждать стратегические планы поимки Бешеного. Они должны были делиться друг с другом предположениями о его возможном местонахождении. Они должны были говорить…

— …если только… нам необходимо…

— …закрыть на это… глаза…

Закрыть глаза? Закрыть глаза? Да как они могли произнести такие слова, обсуждая бешеного волка? Они не могли такого сказать. Мужчины в этой комнате всего лишь на волосок находились от того, чтобы не наброситься друг на друга в смертельной битве за доминирование. Этот Бешеный убивал на их территориях. Само его существование было вызовом для них, а альфы вызовов не терпели.

Альфы были сильными. Они охраняли покой своих Стай. Они отражали угрозы.

— …в обмен на это… желательно…

— Мы что, теперь с убийцами торговаться будем?

Голос у Каллума тихий, в отличие от Шея. Ему ничего не надо доказывать. Именно сила, а не громкость донесла его слова до меня. А Чейз съежился, прижавшись брюхом к земле при звуках этого голоса.

Каллум не был альфой для Чейза, в обычном смысле слова. Просто существовал инстинкт повиновения. Согнуться. Подчиниться власти его слов.