Читаем без скачивания Белый тапир и другие ручные животные - Ян Линдблат

Так вот, кроме кошек, у Стенли было два орла. Он приручил их и держал во дворе, где они были привязаны каждый к своему столбику. Один из них, что покрупнее, — гарпия, самый сильный орел в мире, с огромными лапами и когтями, — даже перелетал со столбика на руку хозяина, защищенную толстой кожаной рукавицей. Орел поменьше еще не смог преодолеть свой страх перед человеком. По словам Стенли, этот орел был подранен одним индейцем, но выжил. Американец думал, что покупает гарпию, а оказалось, что это чрезвычайно редкий гвианский хохлатый орел. Стенли задумал совершить турне по США с обоими орлами и с фильмами, которые он снял в Гайане. Чтобы публика своими ушами слышала взмахи могучих крыльев, орлы должны будут пролетать через всю аудиторию и садиться на руку лектора… Именно так другой американец, Джим Фаулер, использовал орлов, которых десятью годами раньше поймал сетью около гнезда менее чем в часе ходьбы от наших «райских водопадов».

Туго приходится орлам в областях, населенных индейцами. Их перья исстари применяют для стрел как рули. Достаточно жесткие перья можно получить также от краксов, представителей отряда куриных. Казалось бы, теперь, когда большинство индейцев обзавелись ружьями, спрос на орлиные перья должен понизиться. Увы, дело обстоит как раз наоборот. Индейцам нужны патроны, посуда, рыболовные крючки, ножи, топоры и прочее, а продавать перья через миссионеров — выгодная статья дохода. На аэродромах Гайаны и Суринама часто видишь туристов, которые приобрели настоящий индейский лук со стрелами — и стрелы украшены орлиными перьями.

В глухом уголке Суринама, по соседству с деревушкой Алалапару, куда я позже отправился, надеясь снять, как гарпия кормит птенцов, нашлось всего одно обитаемое гнездо (к сожалению, птенец уже оперился) и восемь разоренных. Во многих индейских хижинах, чьи обитатели прилежно изготовляли стрелы, можно было видеть воткнутые в крышу пучки орлиных перьев, а то и целое крыло. Под конец моего пребывания было убито еще три орла — очевидно, индейцы добрались до девятого гнезда… Хохлатый орел, которого я увидел у Стенли, оказался удачливее, рана была не смертельной, и охотник, прослышав, что управляющий Даданавы готов хорошо заплатить за живую птицу, не замедлил доставить ему свою добычу.

Я попросил у Стенли разрешения использовать орла на съемках в нормальной для него горной среде. Получил согласие, внес плату за три дня и обязался заплатить еще шестьсот долларов, если орел, не дай бог, улетит. Затем Дени, орел и я поехали обратно к хижине у водопада.

Родина орла находилась как раз в горах над нами. Если он прежде благополучно существовал здесь, значит и теперь сумеет вернуться к вольной жизни. Я поснимал и отпустил его на волю. Сначала он никак не мог поверить, что очутился на свободе, затем стал перелетать с ветки на ветку все выше и выше, добрался до макушек, осмотрелся, расправил крылья и пропал из виду.

Через три месяца, едва мы обосновались у «райских водопадов», я услышал, будто бы за неделю до нашего приезда один индеец поймал орла. Я поспешил в селение — в самом деле, в клетке сидел орел. Индеец застал его с добычей в кустах на опушке леса, подкрался и схватил руками. Только ручного орла, не опасающегося людей, можно так поймать. Это был тот самый хохлатый орел, которого я выпустил на волю в горах. Пытаясь вырваться из клетки, он помял все оперение, обломал рулевые и маховые перья и уже не мог как следует летать, преследовать добычу.

Неужели все попытки возвратить орлов к вольной жизни обречены на провал? Испанский беркут Педро не смог приспособиться — и тут тоже неудача… Нет, не буду сдаваться! Я решил настоять на своем. И настоял.

Выкупив орла, я посадил его в лагере на привязь. Во-первых, ему надо было сменить оперение, чтобы вести самостоятельную жизнь, во-вторых, он пытался схватить Киккан и чуть не преуспел.

За три месяца на свободе орел успел одичать, а неделя в клетке, где люди и собаки не давали ему покоя, привела к тому, что он проникся недобрыми чувствами к человеку. И это было бы очень кстати, если бы я мог тотчас отпустить орла, — впредь его не взяли бы голыми руками. Но бедняге предстояло провести в заточении еще месяца два, пока будут отрастать перья, и повседневные конфликты с нами обернулись бы затяжной пыткой, поэтому я сразу начал его приручать. А уж напоследок, перед тем как выпустить, хорошенько напугаю его, чтобы раз и навсегда утратил всякое доверие к людям.

Я уже говорил, что телесное общение представляется мне главным средством, если вы хотите, чтобы млекопитающее признало вас сородичем. И что ключ к взаимопониманию у птиц — кормление из клюва в клюв.

Я и теперь следовал этому принципу, хотя птица была покрупнее, чем Стар, зарянка и другие пернатые, которые много лет назад гостили зиму в моей детской комнате. На то, чтобы приучить к этой процедуре хохлатого орла, ушло немало времени, но ведь пернатые супруги рано или поздно налаживают контакт, так и мне в конце концов удалось одолеть сопротивление. Всякий раз я начинал со звука, который издает орел в часы трапез, затем клал мелко изрубленный корм к ногам моего питомца. Постепенно он стал брать корм из рук, как его когда-то учил Стенли. И наконец, волнующая минута — вместо того чтобы держать кусок мяса в руке, я зажал его в губах и медленно приблизил лицо к голове орла. Клюв не так опасен, но испуганная птица может мгновенно выбросить лапу и вонзить вам в горло четыре мощных когтя. Готовый в любую секунду отпрянуть назад, я пристально смотрел в глаза орлу, стараясь угадать его настроение. А он явно колебался, раза два-три слегка топорщил хохолок на затылке. Я медленно приблизился еще на несколько сантиметров и замер в положении, которое занимает орлица, когда кормит птенца в гнезде. Голова орла подалась мне навстречу, он крикнул так же, как кричал в детстве, приоткрыл клюв и осторожно, точно пинцетом, взял мясо из моего… нет, конечно, не клюва, а рта.

Хохлатый орел насторожен, испуган человеком… Но когда он отважился брать мясо у меня изо рта, то проникся ко мне почти таким же доверием, какое некогда испытывал к матери-орлице.Для общения с животными на их уровне очень важно поточнее имитировать звуки, поведение, жесты, даже мимику. Правда, иной раз можно услышать, что ты чересчур долго прожил в диких дебрях……а чувство общности с ревуном можно упрочить, если говоришь — ревешь? — на его языке.

Лед тронулся, после этого орел перестал глядеть на нас с ужасом.