Читаем без скачивания Проект "Третий Рим" - Константин Утолин

Одинов и сам уже чувствовал этот напряженный взгляд голодного хищника, но не придавал ему значения: у него было странное ощущение безопасности, когда он находился рядом с индейским шаманом, и это ощущение было довольно приятным.

Затевая разговор, Дмитрий надеялся, что Победитель Змей расскажет все, что ему известно о переселении индейцев и об их древней земле, и приготовился выслушать предания старины. Но шаман почему- то уклонился от этого, и Дмитрий не счел возможным вызывать его на откровенность. Победитель Змей заговорил о другом, по- видимому, желая передать Одинову главное.

— Среди индейских шаманов, — сказал он, — распространены разные методы врачевания. Одни из них, для того, чтобы лечить и определять болезни, берут силу камней и сыромятной кожи. Другие, например заклинатели, колдуют над котлом с кипящими травами. Некоторые шаманы лечат силой священного звука, пользуясь бубном. Многие из них при этом делают ценные предсказания.

— Я слышал, что к настоящим лекарям можно отнести лишь вичаша вакан — их еще называют святыми людьми, — заметил Дмитрий.

— Верно, — проговорил Победитель Змей удовлетворенно. — Я вижу, ты кое в чем осведомлен, и это хорошо. Но тут требуется пояснение. Быть лекарем для них не суть жизни. Вообще для святого человека не имеет значения, какими магическими способностями он обладает, поскольку все эти умения всего лишь этапы мастерства, их он уже прошел. И они для него не самоцель, не основная миссия, которую он должен выполнить. Он, конечно, может и заклинать, и делать заговоры на травах, умеет управлять камнями и даже влиять на погоду. Но в нем пробужден дар великого предвидения, и этот дар требует особых жертв.

Старый индеец налил в чашки травяного чая из термоса, и к едкому духу костра примешались остропряные, терпкие запахи горных луговых растений. Отпив немного напитка, он с блаженством прикрыл глаза, смакуя приятные ощущения. «Чабрей, душица, что- то вроде шалфея.» — попытался на вкус определить Дмитрий.

А шаман, между тем, продолжал:

— Святой человек, покинув свое племя и семью, общается с природой и высшими сущностями. Он хочет и должен быть только самим собой. Ему нельзя жить среди людей, ежедневные дела и общение не позволят ему заниматься главным. А главное для него — размышлять в уединении о судьбе Земли и всех людей на ней, ощущать, как движутся небесные тела, и что чувствуют деревья или цветы. Не нужно рассуждать, хорошо это или плохо, и вообще, зачем на свете живут шаманы. Они живут, потому что так угодно небу. Святой человек всегда и везде поступает так, как велит ему его внутреннее чувство. Ему дана свобода, как любому растению или птице. И он сам создает себе свободу, как самое ценное, что у него должно быть, потому что без нее он не будет святым человеком. И не столь важно, какой лик у этой свободы — прекрасный или уродливый.

— Ты имеешь в виду известную философскую мудрость, которая гласит, что такие понятия, как красота и уродство, относительны? И то, что кажется ужасным и безобразным на данном отрезке времени, по истечении дней или лет уже может видеться правильным и прекрасным? — попытался уточнить Дмитрий.

— Нет, я имею в виду другое, хотя красота и уродство, действительно, понятия спорные. Я хочу сказать вот о чем. В жизни бывает так, что именно уродливый лик свободы иногда помогает святому человеку достигнуть его главной цели. К примеру, у вас, у белых, некоторые люди, известные всем как пьяницы и хулиганы, оставляют после себя замечательные стихи, которые учат наизусть те, кто их презирал, когда они были живы. Нечто подобное может произойти и здесь, в шаманском мире. Если святой человек на вершине своего могущества, если у него есть власть и дар предвидения, то все остальное не столь уж и важно.

— На что похожа сила?

— На электрический ток. У кого — то она действует, как постоянный ток, например, у белых священников. Их путь — четкая прямая линия, которая движется вперед. Мой путь другой: он напоминает переменный ток, изменяющийся во времени. Я могу вернуться назад, к истоку, а могу и вообще остановиться. Или двигаться по кругу. Но в любом случае я слежу за своей тропой, я обязан это делать ради того, кто меня сменит — моего преемника.

— Откуда надо брать силу?

— Человек должен уметь получать ее там, где он живет, ибо силу берут из разных источников. На Севере — от грозы, северного сияния, снежных бурь — в общем, от природных явлений. На Востоке — от духа лося или лошади. На Западе — от бизонов. На Юге — от духа мертвых.

— А земля и небо? Разве это не источник силы?

— Остроту зрения, прозорливость и мудрость, как у орла, человеку дарят небеса. А земля дает пищу, она для него — мать- кормилица. Святой человек берет силу и от неба, и от земли. Он должен общаться с водой, камнями и целебными растениями как с предметами силы, и уметь из курительной трубки извлекать пользу и силу для себя. Вообще трубка — это глубоко личная вещь, от нее, можно сказать, зависит жизнь шамана. Поэтому его трубки не должен касаться никто. Он бережет ее, как зеницу ока. И в ней подчас скрыта его главная сила.

— А тотем? Он ведь тоже может дать силу?

— И еще какую! Священное животное у каждого шамана свое, и оно непременно является ему во сне или когда он курит трубку. Шаман никогда не причинит вреда своему животному, это равносильно тому, что нанести рану самому себе. Шаман может мысленно отождествлять себя с медведем, орлом, бизоном или лосем, причем, самым мудрым из всех животных является медведь. Старые шаманы обязательно хранили медвежьи когти и зубы в своих узелках. Если приложить такой коготь к больному месту, то он как бы войдет внутрь и распознает причину болезни. Коготь способен даже лечить. А медвежий зуб выгрызает хвори! Целебными свойствами обладает медвежий жир, шаманы им лечат переломы. Вообще медведь — единственный зверь, который в шаманских видениях подсказывает, как надо лечить. Однажды я не знал, из какой целебной травы сделать отвар, чтобы напоить им тяжело заболевшего малыша. Мне во сне явился медведь и показал это растение. Я воспользовался его советом, сделал все, как он мне велел, и ребенок поправился.

— Если не ошибаюсь, многие индейские песни заканчиваются примерно такими словами: «Медведь мне это сказал».

— Именно так. Медведя очень почитают у нас. Но теперь давай помолчим. Я должен сосредоточиться, чтобы покурить свою трубку.

Победитель Змей достал из- за пазухи мешочек из ткани и завозился с ним, перебирая на ощупь его содержимое.

Глава 45. История не знает сослагательных наклонений

Алое, как маки, солнце показалось за кромкой гор. И будто рассыпало лепестки по небу — перистые облака, разносимые ветром, поплыли над горизонтом.

— Индеец не чувствует разницы между видимым и невидимым, — степенно проговорил шаман, наблюдая за тем, как Дмитрий разминается в качании «маятника». — То есть рядом с любым предметом для него всегда существует дух этого предмета. Например, вот — кедр и вот его дух, они неразрывно связаны между собой. Интуиция, основанная на ощущении духов, у индейцев очень развита. Поэтому наша вера очень близка к православию, — неожиданно заключил Победитель Змей, усаживаясь на гладкий камень.

Заметив удивление на лице Дмитрия, старый шаман пояснил:

— Архангелы и ангел- хранитель, который есть у каждого православного, — что же это иное, как не духи?! Индеец постоянно ощущает присутствие вокруг себя духов, православный человек — тоже. И еще. У вас и у нас есть обязательства высшего порядка. Индеец, например, чувствует свою ответственность за все происходящее в мире, он участник жизни, а не сторонний наблюдатель. С этих позиций он и понимает свою значимость в мире. А православные люди несут ответственность за свою душу перед Богом. Разве не так? — Победитель Змей хитро посмотрел на Дмитрия и рассмеялся. — Но я обещал тебе рассказать о чулукуа! Попутно ты узнаешь историю моего появления на свет.

Он перевел взгляд на темную гладь озера, лежащего глубоко внизу, в ущелье, и слегка дымящегося утренним туманом.

— Мой отец происходил из племени ассинибойнов, относясь к клану Небегущих из группы Ишна умбиса, что означает «те, кто бывают одни», — начал он свое повествование. — Канадскую ветвь, к которой принадлежал отец, соседние индейские племена издавна называли хопа — макса — головорезами. А мать была шаманкой из клана паука племени хопи. И тот, и другой род очень древние. — Внимание старика и Дмитрия привлек дикобраз, неожиданно выползший из норы и тут же шмыгнувший в нее обратно. И, хотя это была отличная деликатесная пища, и можно было бы вполне попытаться ее добыть, старик продолжал, не поведя и бровью: — Мой дед был хайока всего племени.

— Это то же самое, что трикстер? — спросил Дмитрий, припомнив название, которое дали подобным шаманам европейцы.