Читаем без скачивания День гнева - Мэри Стюарт

Но Гахерис оставался глух к словам иным, чем те, что питали его мучительные и истерзанные мысли.

— Она взяла его в любовники и солгала мне. Мы все были обмануты, даже Гавейн. Мордред, ведь остальные скажут, что я поступил верно, ведь скажут же?

— Ты сам знаешь, маловероятно, что Гавейн простит тебе такое. И Гарет тоже. Даже твой близнец, возможно, не станет поддерживать тебя. И хотя не думаю, что король станет горевать по твоей матери, ему придется прислушаться, если оркнейские принцы потребуют того, что сочтут справедливой карой.

— Они потребуют смерти Ламорака!

— За что? — холодно вопросил Мордред. — Он собирался жениться на ней.

Эти слова заставили Гахериса на мгновение умолкнуть. Они с Мордредом как раз дошли до стены фруктового сада, тут Гахерис помедлил под раскидистой яблоней и обернулся. В прорехе меж бегущими по небу облаками показалась луна, и пятна крови на груди у Гахериса показались Мордреду черными дырами.

— Если они не убьют его, я его убью.

— Ты можешь попробовать, — сухо ответил Мордред, — но спору нет, это он тебя убьет. А тогда твои братья попытаются расправиться с ним. Видишь, к чему приведут события этой ночи?

— А ты? Тебе как будто и дела ни до чего нет? Ты говоришь так, как будто тебя это никак не касается.

— О нет, еще как касается, — возразил Мордред и тут же сменил тему: — А пока мы теряем время. Что сделано, то сделано. Тебе придется оставить двор, ты и сам это знаешь. Я бы посоветовал тебе убраться отсюда до приезда братьев. А теперь полезай через стену, Гахерис, твой конь ждет тебя.

Подождав, пока Гахерис перелезет, Мордред вскарабкался на стену следом, но остался сидеть на ней, глядя, как его сводный брат отвязывает своего коня и подтягивает подпругу. Потом он нагнулся и рукоятью вперед подал Гахерису меч.

— Куда ты направишься?

— На север. Нет, не на острова и не в Дунпельдир, его ведь тоже от имени Артура держит его человек. А что теперь не его? Но я найду место, где смогу предложить свою службу.

— А пока возьми мой кошелек. Вот держи.

— Благодарю тебя, брат. — Гахерис поймал кошель и вскочил в седло. Так он оказался почти на одной высоте с Мордредом. Он на мгновенье натянул поводья — застоявшийся конь его рвался с места. — Когда увидишь Гавейна и остальных…

— Сказать им правду и от твоего имени выступить в твою защиту. Я сделаю, что смогу. Прощай.

Гахерис развернул коня. Вскоре и следа его не осталось, если не считать исчезавшего в ночи приглушенного топота копыт. Мордред спрыгнул со стены и фруктовым садом пошел назад к монастырю.

5

Так умерла Моргауза, королева-ведьма Лотиана и Оркнейских островов, смертью своей оставив зловещее варево невзгод для ненавистного брата.

Невзгоды эти имели тяжкие последствия. Гахерис подвергся изгнанию, а Ламорак, когда белый как полотно явился в штаб-квартиру безмолвно сложить к ногам короля свой меч, был освобожден от своего поста, а в награду за службу получил приказ удалиться от двора до тех пор, пока не уляжется пыль.

Это случилось не скоро. Гавейн в ярости, вызванной скорее оскорбленной гордостью, чем горем по матери, клялся всеми дикими богами севера отомстить Ламораку и своему брату и пропускал мимо ушей все, что бы ни говорил ему Артур, — как мольбы, так и угрозы.

Указывал ему Артур и на то, что Ламорак предложил Моргаузе вступить с ним в брак, а ее согласие давало ему, как суженому, право на ее ложе и право самому отомстить ее убийце. От этого права Ламорак, один из первых и самых верных Соратников Артура, отрекся. Но ничто из этого не могло умилостивить Гавейна, в чьем гневе была немалая доля мужской ревности.

С не меньшей яростью поносил Гавейн и Гахериса, но тут он не получил поддержки братьев. Агравейн, который из двух близнецов всегда был заводилой, теперь, без Гахериса. казался потерянным; он все больше искал общества Мордреда, который по собственным причинам с готовностью терпел его. Гарет не только остерегался высказывать свое мнение, но и вообще предпочитал отмалчиваться. Своей смертью, как и своей жизнью, мать нанесла ему тяжелую обиду: сколь бы горькой ни была для самого младшего из ее сыновей история ужасной ее смерти, известие о ее непристойностях в монастыре жалило его много больнее.

Но все призывы к мести должны были утихнуть. Ламорак уехал, и никто не знал куда. Гахерис растворился в северных туманах, Моргаузу похоронили на монастырском кладбище, а Артур со своей свитой вернулся в Камелот. Постепенно, исключительно из отсутствия дров, пожар, разожженный этой смертью, потух. Артур, любивший племянников, получив известие о смерти Моргаузы, втайне испытал облегчение. Со всей возможной осторожностью король держал курс между мелями и старался не оставлять братьев праздными, дал Гавейну власти столько, сколько решился, и с недобрыми предчувствиями ждал, когда снова разразится буря. Что до Гахериса, то Артур не мог заставить себя ни горевать о нем, ни тревожиться за него, но Ламорак, не повинный ни в чем, кроме безрассудства, был, без сомнения, обречен на гибель. Однажды этот ценимый Артуром рыцарь неизбежно столкнется с одним из оркнейских братьев и будет убит — в честном поединке или из-за угла. И на том дело не остановить. У Ламорака тоже был брат, служивший в то время в дружине некоего Друстана, рыцаря, которого Артур надеялся привлечь к себе на службу. Вполне возможно, что он или даже сам Друстан — который был близким другом обоим братьям, — в свою очередь, возжаждет мести.

И так своей смертью Моргауза совершила то, что намеревалась совершить при жизни. Она заронила язву в расцветающую рыцарственность Артурова двора: и иронией судьбы ею стал не бастард, которого она взрастила на погибель брату, а трое ее законных, буйных и непредсказуемых и теперь уже почти неконтролируемых сыновей.

Мордред оставался вне всего этого. Он проявил находчивость и умение сохранять ясный ум, предотвратил дальнейшее кровопролитие в ту кровавую ночь и выиграл время для трезвых решений. То, что оркнейские принцы отказывались — а иные поговаривали, что не могли, — прислушаться к трезвым советам, едва ли можно было поставить ему в вину. Следует заметить, что двор все реже и реже причислял его к “оркнейскому выводку”. Исподволь расстояние между ним и его сводными братьями все увеличивалось. А со смертью Моргаузы едва ли кто утруждал себя тем, чтобы поддерживать шараду о “племяннике Верховного короля”. Он стал просто “принц Мордред”, и всем было известно, что этот принц близок к королю и в милости у королевы.

Спустя некоторое время по возвращении в Камелот Артур собрал Совет в Круглом зале.