Читаем без скачивания Warhammer: Битвы в Мире Фэнтези. Омнибус. Том I - Гэв Торп

— Не будь таким уверенным, — предостерегла его Анастасия. — Саша Кажетан не из тех, кто легко умирает.

— Может, и нет, но и я не из тех, кто легко сдается, — сказал Каспар, и вдруг смутное воспоминание всплыло на поверхность сознания и взорвалось с внезапностью молнии, ударившей с безоблачного неба. — Ну конечно! — воскликнул он, щелкая пальцами.

— В чем дело, Каспар? — вскинулась Анастасия.

— Мне надо идти! — Посол торопливо чмокнул ее в щеку и выбежал из комнаты, зовя Павла. — Присмотри за Софьей, — крикнул он на ходу. — Кажется, я знаю, где искать Кажетана.

Распутица. Бездорожье.

Подходящее название, сонно думал Саша Кажетан, покачиваясь на спине своей лошади, — придуманное с прозаичной практичностью кислевского крестьянина и как нельзя более подходящее именно сейчас. Бескрайний простор белой, скучной степи разворачивался перед ним нескончаемой перспективой, подавившей бы менее стойкого человека, заставив искать укрытие за стенами одной из многочисленных станиц, рассыпанных по области.

Но Кажетан отказался от любой подмоги, любого пристанища. Он больше не мог показать людям свое лицо — теперь, когда с его истинного «я» сорвали маску. Он чувствовал, как оно ярится в его черепе, но удерживал его взаперти, — это получалось тем легче, чем дальше он отъезжал от Кислева.

Серые небеса раскинулись над ним, вечные, осуждающие. В такой обстановке человек может потерять себя в считанные минуты, но только не он. Он скакал к цели, не колеблясь и не отклоняясь с пути, словно скользил по прямой магнитной полосе. Хотя в этой дикой, лишенной каких бы то ни было примет ледяной пустыне любой давно бы уже безнадежно заблудился.

Любой, но не он.

После падения с лестницы у него болел бок, и Кажетан подозревал, что сломал, по крайней мере, одно ребро. Пулевую рану он набил снегом и туго перевязал поясом от меча. Покачиваясь на спине лошади и держась за ее гриву, он медленно, но неуклонно и без остановок продвигался на север. Саша был уверен, что переживет путешествие, но вот конь… Зерна у него не было, а в степи, покрытой снегом, найти хоть что-нибудь, чем можно накормить коня, вряд ли удастся.

Однако все это не важно; у него есть лук, чтобы охотиться и добывать пищу, и, если лошадь падет, будет свежее мясо. Снега достаточно, чтобы растопить его и получить воду, а раны, пусть и болезненные, не смертельны.

Нет, все, что имеет сейчас значение, — это вернуться туда, где все началось.

Тогда они, наконец, смогут быть вместе.

— Мне плевать, насколько он занят, — рявкнул Каспар, — мне нужно видеть министра Лосева немедленно!

— Простите, посол, но министр велел никого к себе не пускать, — заявил рыцарь в бронзовых доспехах, преградивший путь к покоям Лосева в Зимнем Дворце.

После того как посол покинул Анастасию и Софью, они вместе с Павлом поскакали к мрачному, построенному из темного камня зданию чекистов. Они мчались так, словно сами псы Хаоса кусали их за пятки. Там Каспар объяснил Пашенко свою теорию относительно того, где можно найти сбежавшего Кажетана. Припомнив случайное замечание Лосева на том приеме, когда его представили царице, и последнее слово, выкрикнутое Кажетаном, Каспар не мог избавиться от стойкого ощущения, что знает, куда направился убийца. Интуиция редко подводила его.

Предводитель чекистов отнесся к рассказу посла скептически, утверждая, что если Кажетан поскакал именно туда, куда думает Каспар, то он уже все равно, что мертв. Но Каспар был настойчив и сумел-таки убедить Пашенко сопровождать его во дворец, понимая, что зловещая репутация чекиста может открыть двери, с которыми он сам бы не справился.

Одна такая дверь, захлопнувшаяся перед ними, оказалась дверью в покои главного советника царицы, Петра Ивановича Лосева. Охранял ее рыцарь в блестящих латах и с серебряной алебардой.

— Ты не понимаешь, — объяснял Каспар, чье терпение уже начало истощаться. — Дело, о котором я хочу поговорить с ним, неотложное и жизненно важное.

— Я не могу позволить вам войти.

— Кровь Сигмара! — Каспар раздраженно повернулся к Павлу с Пашенко. Он незаметно кивнул чекисту, и тот резко шагнул к стражнику, сплетя руки за спиной.

— Ты знаешь, кто я, рыцарь? — спросил Пашенко.

— Да, сэр, знаю.

— Тогда ты должен знать, что мне лучше не перечить. Послу фон Велтену требуется повидаться с советником царицы и сообщить ему информацию, которая может иметь серьезнейшие последствия для нашего великого города. Не сомневаюсь, что ты, славный защитник нашего города, понимаешь, что, как честный страж, ты обязан позаботиться о том, чтобы эта информация была передана, ведь так?

— Я понимаю, но…

— Твой пост весьма престижен, раз ты носишь бронзовые доспехи, не правда ли? — внезапно поменял тему Пашенко и побарабанил костяшками пальцев по нагруднику рыцаря.

— Так точно, это великая честь, сэр, — гордо ответил рыцарь.

— Гм… да, могу себе представить, какой стыд быть изгнанным из Дворцовой Стражи с позором. Бесчестье будет также велико, не так ли?

Каспар находил методы Пашенко отвратительными, но сейчас, сказал он себе, у них нет времени на то, чтобы двигаться к цели благородным путем. Если нужно пригрозить этому, без сомнения отважному, рыцарю позором — что ж, так тому и быть. Каждая секунда, потраченная ими в Кислеве, удаляет Кажетана от правосудия.

— Сэр… — проговорил рыцарь, начиная осознавать свое затруднительное положение.

— Полагаю, что сохранить звание офицера с таким пятном на чести будет нелегко, где бы ты ни служил, верно?

Пашенко смахнул невидимую волосинку с лацкана своего длинного плаща, давая рыцарю возможность взмокнуть от страха и взвесить варианты.

Наконец солдат шагнул в сторону и сказал:

— Черная дверь в конце коридора ведет в личные покои министра Лосева, сэр.

Пашенко улыбнулся:

— Кислев и я благодарят тебя. Посол?

Каспар проскользнул мимо подавленного рыцаря, толчком открыл дверь и зашагал по широкому коридору с каменными стенами и полом, застланным изумрудно-зеленым ковром, расшитым золотыми и серебряными нитями, которые сплетались в тонкий узор из волнистых спиралей. На стенах висели портреты бывших обитателей кабинета Лосева; с холстов в позолоченных рамах взирали угрюмые мужчины, так и пышущие высокомерием.

Впрочем, Каспар не уделил им большого внимания. Он уже сжимал золотую ручку черной двери в конце коридора. Повернувшись к своим спутникам, посол заявил: