Читаем без скачивания Саксонские Хроники - Бернард Корнуэлл

— Нет! Нет!

Я ударил Вздохом Змея человека, замахнувшегося на Эдгера топором. Воин завалился на спину. Я уже собирался вогнать ему в грудь Вздох Змея, как внезапно кто-то вырвал из его руки топор, и я заметил, что Орвар проложил себе путь с носа корабля и теперь стоит на скамье над поверженным воином.

— Нет, нет! — прокричал мне Орвар, но понял, что выбрал неверные слова, поскольку бросил топор и развел руки в стороны.

— Я сдаюсь! — воскликнул он — Сдаюсь!

На обращенном ко мне лице застыла маска изумления и боли.

— Я сдаюсь! — повторил он. — Прекратите сражаться!

— Прекратить битву! — теперь настал мой черед кричать. — Хватит!

Палуба стала скользкой от крови. Раненые стонали, кричали и звали матерей, пока два корабля, сцепившиеся вместе, мерно покачивались в безмятежных водах залива. Один из воинов Орвара перегнулся за борт Хрёсвельга, и его вырвало кровью.

— Прекратить битву! — эхом подхватил мой приказ Финан.

Орвар по-прежнему не сводил с меня взгляда, потом взял меч у одного из своих людей, сошел со скамьи для гребцов и протянул мне меч рукоятью вперед.

— Я сдаюсь, — повторил он. — Сдаюсь, ублюдок.

И теперь у меня было два корабля. 

Глава десятая

Воду окрасило красное пятно. Оно уплывало вдаль, розовея и мало-помалу исчезая. Палубу Хрёсвельга покрывал густой слой крови, воняло кровью и дерьмом. Там оказалось шестнадцать мертвецов и восемь пленников, остальная команда Орвара бултыхалась в кровавой воде, цепляясь за весла, что плыли неподалеку от корабля. Мы втащили этих людей на борт, обыскали их и трупы, забрав монеты, серебро и всё ценное. Сложили добычу и захваченное оружие к мачте Сэброги, рядом с ней сидел и Орвар, наблюдая, как первого мертвеца из его команды выбросили за борт Хрёсвельга, который все еще был привязан к большему кораблю.

— Кто ты такой? — спросил он меня.

— Я и есть отец этой сучки, — произнес я.

Он вздрогнул и на секунду зажмурился.

— Утред Беббанбургский?

— Утред.

Он засмеялся, что меня удивило, хотя смех этот был горьким и лишенным какой-либо радости.

— Ярл Рагналл принес в жертву Тору вороного жеребца, прося о твоей смерти.

— Жеребец умер как надо?

Он покачал головой.

— Они всё испортили — потребовалось аж три удара молота.

— Не так давно мне подарили вороного жеребца, — сказал я.

Он снова вздрогнул, признав, что боги мне благоволят, а жертву Рагналла отвергли.

— Значит, боги тебя любят, — сказал он, — тебе повезло.
Он был примерно моего возраста, то есть старым. Седой, морщинистый и суровый. В седую с темными прядями бороду были вплетены костяные кольца, в ушах он носил золотые кольца, а еще толстую золотую цепь с золотым молотом на шее, пока мой сын ее не снял.

— Обязательно было их убивать? — спросил он, глядя на обнаженные трупы, плывущие по красноватой воде.

— Ты держишь в осаде мою дочь, — гневно ответил я, — и внучку. И что прикажешь мне делать? Расцеловать тебя?

Он неохотно кивнул, признавая справедливость моего гнева.

— Но они были славными воинами, — сказал он и поморщился, когда с борта Хрёсвельга сбросили очередной труп. — А как ты захватил Окстивар? — спросил он.

— Окстивар?

— Его корабль! — он стукнул по мачте. — Этот корабль!

Так вот как звали Сэброгу — Окстивар. Это означало «топор богов» и было хорошим именем, но Сэброга лучше.

— Тем же способом, что и отогнал Рагналла от Честера, — ответил я, — победил его в битве.

Он нахмурился, словно оценивая, сказал ли я правду, и снова грустно рассмеялся.

— С тех пор как ярл уехал, мы не получали от него вестей. Он жив?

— Да, но ненадолго.

Он поморщился.

— Как и я, правда? — он подождал ответа, но я молчал, и он снова постучал по мачте. — Он любит этот корабль.

— Любил, — поправил я. — Но слишком сильно перегрузил нос.

— Он вечно так поступает, — кивнул Орвар. Но ему нравится смотреть, как взмокают гребцы, это его веселит. Он говорит, что так они станут только крепче. Его отец был таким же.

— А Сигтрюгр? — спросил я.

— А что Сигтрюгр?

— Он любит нагружать команду?

— Нет, — ответил Орвар, — он лучший из братьев.

Ответ меня удивил, не потому что я плохо думал о Сигтрюгре, а потому что Орвар служил Рагналлу, и принесенная клятва предполагала другой ответ.

— Лучший из братьев? — переспросил я.

— Люди его любят, — заявил Орвар, — и всегда любили. Он щедр. Рагналл жесток, а Сигтрюгр щедр. Ты должен это знать, ведь он женат на твоей дочери!

— Он мне нравится, — сказал я, — и похоже, что и тебе тоже.

— Да, — легко признался он, — но я присягнул Рагналлу.

— У тебя был выбор?

Он покачал головой.

— Так приказал их отец. Некоторые присягнули Рагналлу, некоторые — Сигтрюгру. Думаю, ярл Ивар решил, что они мирно разделят земли, но стоило ему умереть, как они набросились друг на друга, — Орвар посмотрел на плывущие тела. — И вот я здесь, — он глядел, как я разбираю захваченное оружие, взвешивая в руке мечи один за другим. — Так теперь ты меня убьешь? — спросил он.

— У тебя есть идея получше? — спросил я с сарказмом.

— Либо меня убьешь ты, либо ирландцы, — мрачно произнес Орвар.

— Я считал вас союзниками.

— Союзники! — презрительно фыркнул он. — Они согласились напасть на форт со стороны суши, а мы с берега, но сволочи так и не явились. Я потерял двадцать три человека! Проклятые ирландцы заявили, что получили дурное предзнаменование, — он сплюнул. — А я не верю, что они вообще когда-либо собирались атаковать! Просто солгали.

— Так они не станут атаковать из-за проклятья моей дочери? — поинтересовался я.

— Она их напугала, это точно, но я всё же думаю, что они просто хотели, чтобы мы дрались, а они бы добили выживших. И тогда отвели бы твою дочь к... — он не закончил фразу. — Мы сражаемся, — мрачно произнес он, — а победа досталась бы им. Глупцами их не назовешь.

Я поднял взгляд на белые облачка, спокойно плывущие по чистому голубому небу. Солнце заливало сверкающие зеленые поля. Я понимал, почему люди так стремятся завладеть этой землей, но знал Финана достаточно долго, чтобы удостовериться, что здесь не так-то легко осесть.

— Не понимаю, — сказал я Орвару. — Тебе нравится Сигтрюгр, ты не доверяешь союзникам, так почему бы тебе просто не заключить с ним мир? Почему не присоединиться к Сигтрюгру?

Орвар глядел на воду, но теперь оторвал от нее взгляд и посмотрел на меня.

— Потому что Рагналл взял мою жену в заложницы.

При этих словах я поморщился.

— И детей, — продолжал Орвар. — Взял мою жену и детей, а вместе с ними и жену Бьярка.

— Бьярка?

— Бьярка Нельсона, — объяснил он, — кормчего на Нидхёгге, — он мотнул головой на север, и я понял, что Нидхёгг, должно быть, это второй корабль, преградивший путь Сигтрюгру, этот кивок сообщил, что корабль где-то на севере залива. Если Хрёсвельг — это орел, восседающий на вершине древа жизни, то Нидхёгг — змей, что обвивает его корни, злобное создание, грызущее тела обесчещенных воинов. Странное имя для корабля, но вселяющее страх во врагов, подумал я. Орвар нахмурился. — Думаю, ты и его хочешь захватить?

— Конечно.

— И не можешь рисковать, чтобы кто-нибудь из нас криком предупредил Нигхёгга, — предположил он, — но почему хотя бы не позволить нам умереть с мечом в руках? — он умоляюще взглянул на меня. — Молю тебя, господин, позволь нам умереть, как подобает воинам.

Я отобрал среди захваченного оружия лучший меч. С длинным клинком, изящной резной рукоятью из кости и крестовиной в форме топоров. Я взвесил его в руке, он мне понравился.

— Это твой?

— А до меня принадлежал моему отцу, — ответил он, не сводя глаз с клинка.

— Так скажи мне, что ты должен был сделать, чтобы вернуть семью обратно?

— Отдать Рагналлу твою дочь, конечно же. Что же еще?

Я развернул меч, протягивая рукоять Орвару.

— Тогда почему бы так и не поступить? — спросил я.

Он уставился на меня.

И я объяснил.

Я нуждался в воинах. Нуждался в армии. Этельфлед годами отказывалась пересекать границу Нортумбрии, за исключением набегов для наказания датчан и норвежцев, угоняющих скот и рабов из Мерсии. Подобная месть могла быть жестокой, но оставалась всего лишь набегами, а не вторжением. Она хотела сначала обезопасить Мерсию, построить вдоль северной границы цепь бургов, но отказывалась захватывать земли в Нортумбрии, подчиняясь тем самым просьбе брата.

Эдуард Уэссекский доказал, что он достаточно неплохой король. Конечно, не ровня отцу. Ему не хватало яркого ума Альфреда, его целеустремленной решимости уберечь как саксов, так и христианство от северян-язычников, но Эдуард продолжал дело отца.