Читаем без скачивания Блудный сын - Дин Кунц

Он закрывает глаза, чтобы представить очередную полоску из клеточек, все новыми и новыми словами продвигается вперед. Между каждым словом Рэндол открывает глаза, чтобы прикинуть маршрут дальнейшего продвижения и определить количество букв в следующем слове, которое может ему понадобиться.

Таким образом, пересекает гараж и добирается до пандуса. По нему поднимается на улицу. Луизианская ночь теплая, влажная, наполненная жужжанием москитов.

К тому времени, когда он оставляет позади большую часть квартала и сворачивает в проулок, восточный горизонт окрашивается слабым серым светом.

Паника вновь грозит накрыть его с головой. Днем, когда все проснулись и двигаются, мир превратится в бесконечный калейдоскоп звуков и картин. Он, конечно же, не сможет справиться с таким информационным потоком.

Ночь — куда лучшая окружающая среда. Темнота — его подруга.

Он должен найти убежище, где сможет провести день.

Глава 81

Уставшая донельзя, Карсон провалилась в сон без кошмаров, лишь один раз оказалась на борту черного корабля, который плывет под черным небом по черной воде.

Рассвет ее не разбудил. Проснулась она в половине третьего дня, приняла душ, позавтракала в комнате Арни, наблюдая, как мальчик строит замок.

У подножия моста, который переброшен через ров, перед воротами башни, обороняющей подъемный мост, у входа в наружный и во внутренний дворики, наконец, у ворот самого замка, Арни положил по одной из блестящих монеток, которые дал ему Дукалион.

Она предположила, что центы эти, по мнению Арни, талисманы, которым передана сила изуродованного гиганта. И сила эта может остановить любого врага, пытающегося войти в замок.

Вероятно, Арни верил Дукалиону.

Верила ему и Карсон.

В контексте событий двух последних дней заявление Дукалиона о том, что он — чудовище Франкенштейна, нисколько не противоречило действительности. А кроме того, он обладал качеством, которое еще не встречалось ей в других людях и, нужно отметить, не очень-то поддавалось словесному описанию. Его спокойствие глубиной не уступало океану, его взгляд был настолько прямым, что иногда ей приходилось отводить глаза. Не потому, что ее тревожило иной раз вспыхивающее в глазах Дукалиона пульсирующее сияние. Нет, она боялась, что он слишком уж глубоко заглянет в ее душу, пробив все барьеры.

Если Дукалион был тем самым созданием Виктора Франкенштейна, которое упоминалось в книге, то за два прошедших столетия, пока человек-доктор превращался в монстра, монстр, наоборот, становился человеком, причем человеком незаурядным и необычайно проницательным.

Ей требовался день отдыха. Месяц. Расследованием теперь занимались и другие, разыскивая Харкера. Ей не было необходимости горбатиться семь дней в неделю.

Тем не менее в половине четвертого согласно предварительной договоренности Карсон стояла на тротуаре перед своим домом.

В тридцать три минуты четвертого у тротуара остановился седан. Прошлой ночью Карсон проявила слабость: когда они отъезжали от дома Харкера, за рулем сидел Майкл.

И теперь, когда Карсон заняла пассажирское сиденье, Майкл доложил: «По пути сюда я ни разу не превысил разрешенную скорость».

— Поэтому и опоздал на три минуты.

— На целых три минуты? Да, наверное, теперь у нас нет ни единого шанса найти Харкера.

— Единственное, что мы не можем купить, — это время.

— И дронтов. Этих птичек мы тоже не можем купить. Потому что они вымерли. И динозавров.

— Я позвонила Дукалиону в «Люкс». Он ждет нас в четыре часа.

— Мне просто не терпится встретиться с ним… когда еще представится возможностью обсудить ход расследования с чудовищем Франкенштейна.

Она вздохнула.

— Я думала, концентрация внимания, необходимая водителю, свяжет тебе язык.

— Как раз наоборот. Вождение стимулирует работу мозга и, соответственно, языка. Это круто, вести машину.

— Не привыкай к этому.

Когда они прибыли к кинотеатру «Люкс», уже в пятом часу, небо над городом почернело.

Майкл припарковался в запретной зоне, где бордюрный камень выкрасили в красный цвет, повесил на зеркало заднего обзора карточку с надписью «ПОЛИЦИЯ».

— Живет в кинотеатре, значит? Небось дружит с призраком оперы?

— Увидишь сам. — И Карсон вышла на тротуар.

Захлопнув дверцу, он посмотрел на напарницу поверх крыши.

— В полнолунье его ладони становятся волосатыми?

— Нет. Он их бреет, так же, как ты.

Глава 82

После долгой ночи и еще более долгого дня в «Руках милосердия» Виктор заехал на поздний ленч или на ранний обед в каджуновский[47] ресторан во Французском квартале. Остановил свой выбор на рыбопродуктах. Такой экзотики, как в китайском ресторане, там не подавали, но готовили хорошо.

Потом, впервые почти за тридцать часов, он вернулся домой.

Значительно улучшив свои физиологические системы, он мог практически не спать, а потому больше времени проводить в лаборатории, но иногда задавался вопросом, а не слишком ли много он работает. Возможно, если бы он не сводил досуг к минимуму, голова бы работала лучше, и ему бы удавалось добиваться большего.

Дискуссии на эту тему за прошедшие десятилетия, даже столетия, он вел сам с собой многократно. И всякий раз делал выбор в пользу работы.

Нравилось ему это или нет, но он поставил перед собой великую цель. Совершенно бескорыстно, не ища для себя выгод, создавал мир, в котором правило бы здравомыслие, мир, освобожденный от жадности и населенный людьми, объединенными одной и единственной целью.

В итоге, зайдя в особняк в Садовом районе, он вновь поставил работу выше отдыха. Прямиком направился в секретную лабораторию за кладовой.

Карлофф умер. Системы жизнеобеспечения не работали.

Потрясенный, он обошел рабочий стол, установленный в центре лаборатории, не понимая, как такое могло произойти, пока не увидел лежащую на полу кисть руки. Над ней находились переключатели. Более того, пальцы сжимали штепсель, который кисть выдернула из розетки.

Хотя такой исход разочаровал Виктора, тот факт, что Карлофф сумел покончить с собой, произвел на него сильное впечатление.

Во-первых, заложенная в существо программа запрещала самоуничтожение. И обойти этот запрет какими-либо логическими ухищрениями не представлялось возможным.

А во-вторых, и вот это Виктор полагал куда более важным, рука не могла функционировать без своей собственной системы жизнеобеспечения. В тот самый момент, когда она отрывалась от магистралей подачи питательных веществ и дренажных линий, прекращалось действие тока низкого напряжения, который стимулировал нервы и мускулатуру. Кисть должна была застыть, обмякнуть, умереть… начать разлагаться.