Читаем без скачивания Великая тайна Великой Отечественной. Ключи к разгадке - Александр Осокин

Жуков утверждал, что Директива № 1 была передана в штабы округов 22 июня в 0.30.

Директива № 2 – в виде документа «Директива Военным Советам ЛВО, ПрибОВО, ЗапОВО, КОВО, ОдВО, копия Народному комиссару Военно-Морского Флота (СССР)»

№ 2

22 июня 1941 г.

7 ч. 15 мин.

…

Тимошенко Маленков Жуков

(ЦАМО РФ. Ф. 132а. Оп. 2642. Д. 41. Лл. 1, 2. Машинопись, незавершенная копия)

Обнаружен рукописный подлинник этого документа, написанный, вероятнее всего, рукой Жукова или Ватутина; опубликовано его фото (cм. [91, с. 71 Фотоприложений]), на котором имеются подписи лишь Жукова и Маленкова, из-за чего некоторые историки называют этот документ Директивой Генерального штаба, а даже не наркома обороны.

Директива № 3 – в виде документа «Директива Военным Советам Северо-Западного, Западного, Юго-Западного и Южного фронтов»

№ 3

22 июня 1941 г.

Карта 1 000 000

…

Народный комиссар обороны Союза СССР

Маршал Советского Союза Тимошенко

Член Главного Военного Совета Маленков

Начальник Генерального штаба Красной Армии

генерал армии Жуков

(ЦА МО РФ. Ф. 48а. Oп. 1554. Д. 90. Лл. 260–262.Машинопись, заверенная копия.Имеется помета: «Отправлена в 21–15 22 июня 1941 г.»)

Итак, все три директивы, изданные 22 июня, являются не государственными, а ведомственными документами НКО, на них нет не только визы Председателя Совнаркома Сталина или Первого заместителя Предсовнаркома Молотова, но даже ни единой визы члена Политбюро (Маленков с 26.02.41 был лишь кандидатом в члены Политбюро). Интересно отметить, что, согласно воспоминаниям участников совещания в кремлевском кабинете вождя вечером 21 июня и утром 22 июня, Сталин принимал активное участие в составлении Директив № 1 и № 2. Но тогда почему же он их не завизировал, если присутствовал при этом, а если участвовал заочно (по ВЧ-телефону), то почему не поручил сделать это Молотову или не завизировал позже сам, вернувшись в Москву? Наиболее вероятный ответ – он стыдился этих безграмотных в военном отношении и сумбурных документов, им же сгоряча надиктованных. Думается, что поэтому же подпись Жукова показана лишь на одном из них (там, где нет подписи Тимошенко), а подпись Тимошенко по сей день не показана ни на одном из этих документов.

Может быть, государственным документом о начале войны следует считать вот этот приказ наркома обороны?

Приказ Народного комиссара обороны СССР с объявлением Указов Президиума Верховного Совета СССР «Об объявлении в отдельных местностях СССР военного положения» и «О военном положении»

№ 219 г. Москва, 23 июня 1941 г.

Объявляю для руководства:

1. Указ Президиума Верховного Совета СССР от 22 июня 1941 г. «Об объявлении в отдельных местностях СССР военного положения».

2. Указ Президиума Верховного Совета СССР от 22 июня 1941 г. «О военном положении».

Народный комиссар обороны СССРМаршал Советского Союза С. ТимошенкоЗам. начальника Генерального штаба Красной Армии генерал-лейтенант Н. Ватутин

К нему в качестве приложения даются два Указа Президиума Верховного Совета СССР:

Указ Президиума Верховного Совета СССР от 22 июня 1941 г. «Об объявлении в отдельных местностях СССР военного положения

…

Председатель Президиума Верховного Совета СССР М. Калинин Секретарь Президиума Верховного Совета СССР А. Горкин

Москва, Кремль. 22 июня 1941 г.

Указ Президиума Верховного Совета СССР от 22 июня 1941 г. «О военном положении».

…

Председатель Президиума Верховного Совета СССР М. КалининСекретарь Президиума Верховного Совета СССР А. ГоркинМосква, Кремль. 22 июня 1941 г.(РГВА, ф. 4, оп. 12, д. 98, л. 210–214, Подлинник и заверенная копия (указы Президиума Верховного Совета СССР))

Однако и их нельзя считать документами об объявлении войны хотя бы потому, что в них даже не названо государство-противник. И потом, Указы Президиума Верховного Совета СССР, выпущенные 22 июня, были опубликованы и доведены до войск приказом наркома обороны лишь 23 июня. Из этого следует, что целые сутки война была не объявлена.

Ситуация еще более запутывается, когда анализируешь текст ноты-меморандума, которая была вручена Риббентропом послу СССР Деканозову в Берлине в 3.00—4.00 по берлинскому времени (4.00—5.00 по московскому) и фон Шуленбургом – Первому заместителю Предсовнаркома и Наркому иностранных дел Молотову в Москве в 4.05– 5.30 по московскому времени. Она заканчивается так: «Правительство Германии не может безучастно относиться к серьезной угрозе на восточной границе. Поэтому фюрер отдал приказ германским вооруженным силам всеми силами и средствами отвести эту угрозу».

В этих словах также отсутствует классическая формула объявления войны: «Со стольких-то часов стольких-то минут такого-то числа наша страна разрывает с вашей дипломатические отношения и находится в состоянии войны». Так что война для СССР действительно началась без юридического ее объявления государством и без сообщения советскому народу о начале немцами военных действий в течение 8 часов 15 минут (до начала выступления Молотова по радио в 12 часов 15 минут)!

А если учесть, что последним обнародованным государственным документом по поводу войны с Германией было «Сообщение ТАСС от 13 июня 1941 года», напрочь отрицающее ее возможность, то советским командирам был просто необходим приказ, отменяющий жесткий запрет на ответный огонь «во избежание провокаций»! А они не получили его 22–23 июня, хотя те из них, кому удалось услышать речь Молотова в 12.15 22 июня, знали, что «советским правительством дан приказ нашим войскам отбить нападение и изгнать германские войска с территории нашей Родины». А главные же органы руководства страны – Политбюро и Совнарком не только не дали письменного указания о начале войны, но даже не собрались по этому поводу (последнее предвоенное заседание Политбюро состоялось 21 июня 1941 г., но в принятом им постановлении о войне не сказано ни слова, скорее всего, именно поэтому оно считается проектом, на котором, похоже, даже затерт порядковый номер либо изменена дата).

Как попал в плен Яков Джугашвили

Несколько слов о биографии старшего сына вождя

В свете предложенной мной новой гипотезы начала войны совершенно неожиданное объяснение получает загадочная история пленения сына Сталина Якова Джугашвили.

Но вначале несколько слов о старшем сыне вождя и его отношениях с отцом. Яков – сын Сталина от первой жены Екатерины Семеновны Сванидзе. Она была очень красивой женщиной, дочерью крестьянина, работала поденщицей, портнихой. Жила в Тифлисе. Там и венчалась с Иосифом Джугашвили, однако свадьбу справили в Гори 22 июня 1904 г. Екатерина умерла от брюшного тифа 19 ноября 1907 г., оставив восьмимесячного сына Якова. Траурное извещение о ее смерти было напечатано 23 ноября 1907 г. в газете «Исари» (все остальные даты и причины ее смерти, приводимые в различных публикациях о Якове, не соответствуют действительности).

В паспорте Якова Джугашвили, выданном в 1936 г., записано: «время и место рождения – 1908 г. ЗФССР[82] с. Бадзи». А в автобиографии от 11 июня 1939 г. Яков пишет, что «родился в 1908 г. в марте месяце в г. Баку» (самое интересное, что на обоих этих документах стоит его личная подпись). После смерти матери до четырнадцати лет Яков воспитывался в семье Монаселидзе – однокашника Сталина по тифлисской духовной семинарии, женатого на Александре Сванидзе – родной сестре Екатерины.

В 1921 г. якобы по настоянию своего дяди Алексея Семеновича Сванидзе – родного брата его матери – Яков переехал в Москву для того, чтобы учиться, по одной версии – по просьбе Сталина за ним ездил С. М. Киров. В любом случае вряд ли это произошло без желания и участия Сталина, тем более что Яков стал жить на его полном иждивении (в упомянутой автобиографии Яков написал: «До 1935 г. жил на иждивении отца – учился») и в его кремлевской квартире. Учился он в школе на Арбате, потом в электротехнической школе в Сокольниках, которую окончил в 1925 г. и сразу же женился. Утверждается, что в 1928–1930 гг. Яков уезжал с женой в Ленинград, где жил у Аллилуевых-старших. Однако вероятнее, что в 1929 г. он вернулся в Москву, так как в его послужной карте[83] командира указано, что он в 1930 г. окончил рабфак в Москве (это подтвердила мне и Анелли Сергеевна Володина, чей отец Сергей Петрович Босов учился в МИИТе и два месяца жил с Яковом в одной комнате общежития на Бахметьевской, 18). C 1930 по 1936 г. Яков учился в Московском институте инженеров транспорта (МИИТ) и окончил его, о чем свидетельствует справка, приведенная на с. 6 Фотоприложений. Правда, по непонятной причине в ряде анкет и автобиографий он утверждал, что окончил его в 1935 г.

Большинство авторов, писавших о судьбе Якова, всячески подчеркивают равнодушие или даже недоброжелательность отца в отношении к старшему сыну. Однако никакого серьезного мотива такому отношению они не приводят. Ведь Яков его первенец, наследник, сын любимой жены (известно, что после ее смерти Сталин сказал: «Это существо смягчало мое каменное сердце; она умерла, и вместе с ней исчезли последние теплые чувства к людям»), который много лет рос сиротой, так как был лишен ласки вечно отсутствующего отца-революционера. При этом материальную помощь Сталин оказывал сыну все эти годы. Яков был красавец, имел добрую душу (есть воспоминание Г. А. Эгнаташвили о том, как однажды на охоте в Крымских горах Яков вернулся последним, неся на руках… охотничью собаку: «Она устала!» [74, c. 20]). Он был замечательным товарищем, всегда помогал друзьям, чем только мог. Не стоит забывать, что именно Яков подарил вождю первую внучку – Галину, которую он, несмотря на все сложности в семье Якова, очень любил (во всяком случае, больше, чем детей Василия и Светланы – некоторых из них он даже ни разу в жизни не видел).