Читаем без скачивания Падение Иерусалима - Генри Хаггард

Последний вопрос перед уходом: есть ли отсюда другой выход? С вашего позволения, я предпочла бы воспользоваться им, так как приобретённая мною рабыня сильно устала, и на сегодняшний день с неё больше чем достаточно общего интереса. Задержитесь на несколько минут, прежде чем вернуться на своё место, а ваш счетовод любезно выведет нас из Форума. Берите же деньги! Берите больше, не стесняйтесь. На эти деньги вы сможете хорошенько отдохнуть летом. С вашего позволения, я заберу этот плащ, что здесь висит, чтобы укрыть свою рабыню от вечерней прохлады. На случай, если кто-нибудь его хватится, оставляю за него пять золотых монет. Ещё раз благодарю вас, о достойнейший, учтивейший господин... Молодая женщина, набрось этот плащ на плечи и голову; боюсь, как бы бесчестные люди не прельстились твоим ожерельем.

А теперь, если наш проводник готов, мы пойдём. Раб, возьми эту корзину, теперь она куда легче, чем была; а ты, молодая женщина, забери другую, ту, что пуста; тебе пора уже приучаться к выполнению своих домашних обязанностей; я наслышалась о том, какие хорошие хозяйки — вы, еврейки, и купила тебя, чтобы ты стряпала для меня и следила за моей причёской. Прощайте, господин, прощайте, надеюсь, мы никогда больше не увидимся.

   — Прощайте, — ответил удивлённый аукционист, — прощайте, госпожа Мулиер, достаточно богатая, чтобы выложить два миллиона сестерциев за повариху. Желаю вам удачи, и, если вы всегда будете такой же щедрой, я готов встречаться с вами хоть раз в месяц. Но не бойтесь, — со значением добавил он. — Я человек благодарный, ценю хорошее к себе отношение и не стану вас искать — даже в угоду самому цезарю.

Через три минуты счетовод, столь же осторожный, как и его начальник, без каких-либо помех провёл их мимо тёмных колоннад и вверх по мраморным лестницам.

   — Форум остался позади, — сказал он, — теперь вы можете идти своей дорогой.

Счетовод провожал их взглядом, пока они не свернули за угол, ибо он был молод и любопытен и происшедшее казалось ему страннейшей комедией, когда-либо разыгрывавшейся на невольничьем рынке.

Повернувшись, чтобы пойти в контору, он столкнулся лицом к лицу с высоким человеком; присмотревшись, он узнал египетского купца Деметрия, который готов был выложить за Жемчужину огромную сумму в миллион четыреста тысяч сестерциев.

   — Друг, — спросил Деметрий, — в какую сторону направились твои недавние спутники?

   — Не знаю, — ответил счетовод.

   — Попробуй вспомнить, куда они свернули — налево или направо? Может быть, вот это просветлит твою память. — И удачливый счетовод почувствовал, что в руку ему сунули ещё пять золотых монет.

   — Боюсь, что я всё равно не смогу вспомнить, — сказал он, желая сохранить честность.

   — Глупец! — проговорил Деметрий уже другим тоном. — Вспоминай быстрее. У меня тут есть ещё кое-что для просветления твоей памяти. — И он показал сверкающий кинжал. — Уж не хочешь ли ты разделить участь еврейки и этого восточного человека, которого унесли прочь?

   — Они повернули направо, — мрачно ответил счетовод. — Это правда; но за то, что ты угрожаешь ножом честным людям, я желаю тебе самому разделить их участь!

Деметрий побежал вперёд; счетовод проследил и за ним взглядом.

«Странная история, — размышлял он, — но, может быть, мой начальник прав: эта старуха — колдунья, да и молодая — тоже колдунья: все мужчины готовы выложить громадные суммы, не меньше, чем дань, которую берут с целого племени, только чтобы её заполучить. Странная история, хотел бы я знать, что всё это значит: принц Домициан также, должно быть, сильно заинтересуется, когда услышит эту историю. У его домоправителя Сатурия, что и говорить, место очень тёплое, но сегодня я ни за что не хотел бы оказаться на этом месте, даже если бы мне его навязывали».

Когда молодой человек возвратился на торги, его начальник как раз продал лот № 13, очень милую девушку, самому Сатурию, который, хотя и с тяжёлым сердцем, намеревался предложить её своему повелителю взамен Жемчужины.

Тем временем Нехушта, Мириам и переодетый рабом управитель Стефан быстро приближались к дворцу Марка на Виа Агриппа. Обе женщины молча держались за руки: радость, переполнявшая их сердца, была слишком сильна, чтобы изливать её в разговорах. Только старый управитель бормотал себе под нос: «Два миллиона сестерциев! Сбережения многих лет! Два миллиона, сестерциев за такую щуплую девицу! Несомненно боги лишили его разума».

   — Да замолчи ты, глупец! — наконец перебила его Нехушта. — Уж меня-то боги не лишили разума, я рассуждаю вполне здраво и могу с полным основанием сказать, что она принесёт с собой больше денег, чем те, что за неё уплачены.

   — Да, да, — сказал удручённый Стефан, — но как может это возместить ущерб, понесённый моим хозяином? Ты ведь внесла в купчую её имя. Да, ладно, дело не моё; по крайней мере эта проклятая корзина стала много легче.

Они подошли уже к боковой двери, когда Нехушта сказала:

   — Быстро! Я слышу шаги.

Они были уже по ту сторону порога, когда кто-то торопливо прошёл мимо, успев заглянуть внутрь.

   — Кто это был? — встревоженно спросил Стефан.

   — Тот, кого называют александрийским купцом Деметрием, но кого я некогда знавала под другим именем, — тихо ответила Нехушта, пока Стефан задвигал засов.

Через сводчатый проход обе женщины прошли в прихожую, освещённую одним-единственным светильником. Нехушта резким движением сорвала с себя покрывало и плащ. И в следующий миг с негромким ласковым восклицанием обвила Мириам своими длинными руками и принялась осыпать её поцелуями.

   — Моя дорогая, — стонала она, — моя дорогая.

   — Объясни же мне, что всё это значит, Ну? — тихо попросила бедная девушка.

   — Это значит, что Бог внял моим молитвам: мало того, что мои старые ноги поспели вовремя, но и в руках у меня оказалось несметное богатство, чтобы спасти тебя от ужасной участи.

   — Чьё это богатство? Где я? — спросила Мириам.

Нехушта ничего не ответила, только спустила корзину со спины Мириам и сняла плащ с её плеч. Затем, взяв её за руку, провела через хорошо освещённый коридор в большую, великолепную комнату, застланную коврами и заставленную богатой мебелью и мраморными изваяниями. В конце комнаты стоял стол, освещённый двумя лампадами, за столом сидел человек, он как будто дремал, закрыв лицо руками. Увидев его, Мириам, дрожа, прильнула к Нехуште.

   — Тс-с-с, — шепнула её проводница, они остановились в тени.

Человек поднял голову, и при свете лампад Мириам увидела, что это Марк. Он уже не так молод; на виске у него, там, где прячется рубец от меча Халева, поблескивает проседь; вид у него крайне измученный, — и всё же это Марк.

   — У меня нет сил больше терпеть, — говорил он сам с собой. — Трижды подходил я к воротам и трижды убеждался, что там никого нет. Видимо, наш замысел сорвался и она уже во дворце Домициана. Пойду узнаю правду, какова бы она ни была. — И он поднялся из-за стола.

   — Заговори с ним, — шепнула Нехушта, выталкивая вперёд Мириам.

Мириам вошла в круг света, но Марк всё ещё не видел её, так как подошёл к окну, чтобы взять лежавшую там тогу. И только тогда повернулся и увидел Мириам. Она стояла перед ним в белом платье, сияя своей кроткой красотой.

   — Уж не сон ли это? — спросил Марк, удивлённый.

   — Нет, Марк, — ответила она своим нежным голоском, — это и в самом деле я, Мириам.

В то же мгновение он был возле неё и держал её в объятиях; она не сопротивлялась: так много страданий и страхов перенесла она за это время, что у неё было такое чувство, будто она обрела наконец свой дом.

   — Прошу тебя, отпусти меня, — наконец выговорила она, — или я сейчас упаду в обморок.

Он помог ей опуститься на мягкий диван рядом.

   — А теперь расскажи мне всё, — попросил он.

   — Пусть тебе расскажет Нехушта, — сказала она, откидываясь. — У меня нет сил.

Подбежав к ней, Нехушта стала растирать ей руки.

   — Потом будешь задавать свои вопросы, Марк, — сказала она. — Пока тебе достаточно знать, что я купила её. О цене можешь спросить этого старого скрягу Стефана. Но прежде всего, во имя милосердия, вели её накормить. После всего, что она перенесла сегодня, ей надо подкрепить силы.

   — Еда здесь, вся здесь, — растерянно сказал Марк. И, взяв светильник, подошёл к стоявшему в тени столику, уставленному блюдами с мясом и фруктами, кувшинами с темно-красным вином и чистой водой и неглубокими серебряными чашами для питья.

Обвив рукой Мириам, Нехушта подвела её к столику и усадила на одну из стоявших там кушеток. Она поднесла к её губам чашу с вином, нарезала мясо ломтями и накормила её досыта. Её щёки снова зарумянились, глаза ярко засверкали; лёжа на кушетке, она слушала, как Нехушта рассказывает Марку о невольничьем рынке.