Читаем без скачивания Преступления Сталина - Лев Троцкий

22 февраля 1937 г.

ПРЕЗИДЕНТУ КОМИССИИ СОЦИАЛИСТИЧЕСКОГО ФРОНТА АДВОКАТОВ239

Я с большим интересом принимаю к сведению сообщение о создании Комиссии для "юридического изучения недавних московских процессов". Самый факт создания такого рода комиссии является ярким свидетельством того недоверия, которое московские процессы вызвали в широких кругах мирового общественного мнения.

Вам, вероятно, известно, что специальный Комитет в Нью-Йорке, очень авторитетный по составу, взял на себя инициати

ву организации Интернациональной комиссии расследования московских процессов. Нью-йоркский Комитет опирается на доверие и содействие аналогичных комитетов во Франции, Англии, Чехословакии, Швейцарии и других странах, причем эти организации, быстро расширяющие свою базу, насчитывают в своих рядах уже сейчас выдающихся представителей политики, науки, искусства, юриспруденции и рабочего движения.

Через посредство нью-йоркского Комитета и прессы я заявил уже, что готов предоставить в распоряжение Международной следственной комиссии все свои архивы, включающие несколько тысяч документов. Более того, несколько десятков исключительно важных свидетельских показаний из Франции, Чехословакии, Дании, Норвегии, Бельгии, Швейцарии, Соединенных. Штатов и других стран уже находятся в руках Комитета. Наиболее важные свидетели прибудут, несомненно, из Европы, чтоб дать устные объяснения под перекрестным допросом. Главная задача Комитета, как видно из всех его заявлений и действий, состоит в том, чтоб обеспечить следственной комиссии такой состав, который пользовался бы всеобщим авторитетом. От вас не может ускользнуть, разумеется, важность этой стороны дела. Я ни на минуту не позволю себе усомниться в беспристрастности Вашей Комиссии. Но каковы бы ни были ее намерения, рядом с нею и в противовес ей могут возникнуть в разных странах десятки и даже сотни корпоративных, синдикальных, партийных и других комиссий, порожденных не бескорыстной заботой об истине, а политическим пристрастием, закулисными интригами" и даже прямым подкупом. Не надо забывать, что для организаторов московских судебных подлогов дело идет обо всей их политической судьбе, т. е. о власти и привилегиях, и что они не остановятся ни перед какими средствами для внесения отравы и деморализации в мировое общественное мнение Интересы дела требуют поэтому сосредоточения расследования в руках такой международной организации, которая для всего мира стояла бы выше подозрений. Единственный правильный путь состоит, по моему мнению, в том чтобы Ваша Комиссия вступила в соглашение с Интернациональной комиссией о наиболее целесообразных формах сотрудничества и разделения труда. Во всяком случае, с моей стороны было бы прямой нелояльностью участвовать в расследовании Национальной корпоративной комиссии без согласия и одобрения Интернациональной комиссии, которой я заранее обещал свое полное содействие Я не сомневаюсь ни на минуту, что Вы полностью оцените значение и вес этих соображений и введете Вашу инициативу в те каналы, которые оградят ее от всяких нареканий и подозрений. С своей стороны, я не могу желать ничего большего, как участия в международном расследовании авторитетных представителей той страны, которая оказала мне столь великодушное гостеприимство. 16 марта 1937 г.

В КОМИССИЮ РАССЛЕДОВАНИЯ. ГОСПОДИН БИЛЬС КАК СВИДЕТЕЛЬ

В майском номере мексиканского журнала "Футуро" г. Карлтон Бильс240 опубликовал статью о сессии следственной Комиссии в Койоакане. Ни журнал, ни автор статьи сами по себе не могли бы побудить меня к возражению. Но тот факт, что г. Бильс был членом Комиссии, бросает на его статью отблеск заимственного авторитета и не позволяет мне оставить ее без внимания, как бесчисленное количество других статей того же типа.

Я не имею, однако, в виду останавливаться на всех ложных утверждениях, из которых состоит статья бывшего корреспондента ТАСС, а меня интересуют, главным образом, те случаи, где г. Бильс "цитирует" мои показания, выступая в качестве своеобразного "свидетеля". Если г. Бильс вышел в отставку из Комиссии, то это не освобождает его от элементарных моральных обязательств. Комиссия может, думается мне, вызвать г. Бильса в качестве свидетеля и потребовать от него подтверждения тех заявлений, при помощи которых он вводит в заблуждение общественное мнение.

1. "Можете вы доказать это (?) обстоятельство, -- кричу я неожиданно для Троцкого... -- Троцкий явно не может доказать этого (?). Его архивы, относящиеся к этому (?) пункту, были украдены норвежскими фашистами, но он сделал нотариальное заявление и различные журналисты подтвердили его. Эти журналисты оказались, однако, сторонниками Троцкого..." и т. д.

Во всем этом намеренно бесформенном рассказе нет ни одного слова правды. Норвежские фашисты действительно сделали 5 августа 1936 года попытку захватить мои архивы. Но им удалось украсть только одно-единственное письмо, которое фигурировало впоследствии на норвежском суде и было воспроизведено всей печатью. Я не мог, следовательно, ссылаться на "похищение" моих архивов норвежскими фашистами.

Чтоб затруднить опровержение, г. Бильс уклоняется назвать вопрос, который он мне задал. Методом исключения можно, однако, прийти к выводу, что дело идет о моей ссылке на применяемый ГПУ прием: карать ближайших родных для вынуж-дения у арестованных ложных показаний.

Не только г. Бильс, но и председатель Комиссии доктор Дьюи потребовали от меня доказательств. Я назвал свой собственный опыт, привел ряд фактов, оглашенных мировой печатью, и предложил Комиссии допросить ряд названных мною свидетелей. На следующий день я представил, кроме того, справку о советском декрете 1934 года, узаконивающем в известных случаях арест родственников преступника. О каком "нотариальном заявлении" и о каких "журналистах" говорит г. Бильс? Может быть, он даст на этот счет свои разъяснения Комиссии?

2. "Я спрашиваю только относительно архивов Троцкого. Он

мнется, отказываясь сообщить, где они находятся... Во всяком

случае, архивы не в Мексике; почти все документы, которые ой

имеет, являются незаверенными копиями". И в этом сообщении

все ложно.

а) Я с самого начала заявил, что предоставляю все свои ар

хивы в распоряжение Комиссии. Не дожидаясь вопросов

г. Бильса, я просил у Комиссии разрешения не называть в пуб

личном заседании местонахождение моих архивов. Я сослался

при этом на тот факт, что 7 ноября 1936 г. агенты ГПУ украли

в Париже 85 килограммов моих бумаг. Официальные докумен

ты, относящиеся к этой краже, представлены мною в распоря

жение Комиссии. (Замечательно, что г. Бильс, который несколь

ко раз с иронией говорит о моей "ненависти" к ГПУ, воздер

живается от упоминания о драже моих архивов). Я сослался

перед Комиссией на то, что через услужливых журналистов ГПУ

пытается выведать, где именно находятся мои архивы. Комис

сия единогласно признала ненужным называть местонахожде

ние архивов в публичном заседании. Чего же хочет ныне

г. Бильс?

б) Совершенно ложным является утверждение, будто "поч

ти все документы", имеющиеся в моем распоряжении, являются

"незаверенными копиями". В основной своей массе мои архи

вы состоят из полученных мною писем и копий моих ответов.

Полученные мною письма являются, разумеется, оригиналами.

Копии моих ответов -- их тысячи, -- конечно, незаверены. Я

никогда не слышал, чтобы кто-либо заверял копии своих собст

венных писем. Проверить подлинность этих копий, однако, не

трудно, т. к. большинство адресатов сохранило оригиналы. Кро

ме того, самая последовательность переписки, ее внутренняя

логика являются важным критерием подлинности или ложности.

Проверка документов и есть ведь одна из задач Комиссии.

Представленные мною многие десятки свидетельских показаний нотариально заверены. Кроме того, они будут проверены прямым допросом свидетелей следственной комиссией в Нью-Йорке или соответственными органами в Европе.

Те документы, которые я до сих пор представил в распоряжение Комиссии, являются либо оригиналами, либо фотокопиями. Я не заверял только те документы, в подлинности которых (вообще не может быть сомнения, т. к. они неоднократно печатались и никем никогда не опровергались. Прибавлю, что г. Бильс ни разу не выражал своих сомнений по поводу представленных мною документов. Может быть, он теперь потрудится точно указать Комиссии, подлинность каких именно документов он оспаривает?

3. По поводу европейских Следственных комиссий, работа

ющих по директивам из Нью-Йорка, г. Бильс пишет: "Я не мог

выяснить, как эти комиссии в Европе были созданы, ни того,

кто является их членами. Я предполагаю (!), что они являются членами троцкистских групп"-.

В состав парижской Комиссии входят следующие лица: Делепин, председатель организации социалистических адвокатов и член центрального комитета французской социалистической партии (II Интернационал); Модильяни, адвокат, член центрального комитета итальянской социалистической партии и член исполнительного комитета II Интернационала; г-жа Сезар Шабрен, председательница комитета помощи политическим заключенным; Матэ, бывший секретарь национального профессионального союза почтовых служащих; Галтье-Буасьер, писатель, директор известного радикального журнала "Крапуйо". Члены этой комиссии, поскольку они являются политическими фигурами, всегда были и остаются моими непримиримыми противниками. Ни с одним из них у меня не было и нет никаких личных связей. Таким образом, "предположение" г. Бильса, что члены европейских комиссий являются "троцкистами", отвечает не фактам, а той специфической миссии, которую выполняет сам г. Бильс.