Читаем без скачивания Сквозь Пекло - Елена Асеева

Пока наследник стоял, и слегка покачиваясь, мечтал о горячем сбитне, или на «худой конец» о горячем чае, Храбр принялся распоряжаться.

— Часлав, Мал доставайте факелы и разжигайте, — требовательно повелел он. — Один факел возьмет Дубыня и пойдет впереди, другой Стоян и будет светить мне и наследнику. — И обращаясь к Святозару, очень мягко, добавил, — а я, сынок, давай помогу тебе идти, а то гляди, как тебя покачивает.

Часлав и Мал достали, как велел Храбр из заплечных мешков факелы, разожгли их, и отдали, Дубыни и Стояну. Наставник помог Святозару надеть овчинник, и, хотя тот отказывался от помощи, застегнул на нем все застежки, а засим придерживая его за левую руку, повел к выходу из прохода, следом за Стояном, который освещал им факелом путь. Однако сияющая позади путников пропасть еще долгое время ярко озаряла проход, подавляя огненный свет факела, до тех самых пор пока они, наконец, не свернули налево. Вскоре камни сосульки закончились, и, подойдя к выходу из коридора наследник развернулся, зашептал заговор и создал намет задней спиной в сторону пропасти, и когда куща появилась, загораживая проход, шагнул вовнутрь него, и тотчас опустился на пол. Он чувствовал страшную усталость и слабость, но преодолев себя, опять зашептал заговор, и когда на полу появились, расстеленные укрывала, лег на них на левый бок и закрыл глаза. Храбр подступив к Святозару, медленно принялся его раздевать и разувать, да помог ему перейти вглубь намета, уложив на овчинник и укрыв сверху укрывалом. Наследник ощущал сильную боль в плече, и понимал, что нужно прошептать еще один заговор, но на это уже не хватало сил. И посему закрыв глаза Святозар решил уснуть, зная, что сон обязательно снимет боль и принесет выздоровление. Однако не успел он помечтать о сне, как в кущу залез Стоян и принялся его тормошить, он раскрыл полог так, чтобы сюда проникал свет от факелов и подал в мисе жаренный кусок мяса, хлеб и оставшиеся плоды, дар дивьих людей. Святозар приподнялся с овчинника, хмуро глянул на холодное мясо и отрицательно закачал головой, отказываясь от еды.

— Ешь, ешь, — настойчиво проронил Стоян. — Тебе надо поесть, ты, целый день не ел.

— Нет, я не хочу, мне надо отдохнуть, — ответил Святозар и скривил лицо. — Рука болит… я поем завтра.

— Нет, — убедительно добавил Стоян и увидев, что наследник ложится, придержал его за левое плечо. — Ешь, а то сил не будет… Это же не зайчатина, которую ты не любишь… Это горный баран, жаренный, да кем моим отцом… А он заметь друг мой, всегда вкусно готовил в походах… не то, что Молчун… Вечно у него заяц был, то пережаренный, а то наоборот недожаренный, а проще говоря — сырой.

Святозар усмехнулся, и, покачивая головой, принялся неторопливо кушать, а после запив еду из кубышки холодным чаем, лег. Стоян забрал мису и кубышку, бережно укрыл друга укрывалом и направился к выходу, когда к нему обратился наследник и чуть слышно спросил:

— Стоян, а скажи мне, чего же ты все время тогда, там… на Сарачинской горе, хвалил стряпню Молчуна? Ведь выходит она тебе, также как и мне не нравилась.

— Эх, друг мой дорогой, — опуская полог, ответил Стоян. — Ну, чего я бы стал расстраивать брата, который так старался мне угодить.

Глава восемнадцатая

Когда Святозар проснулся, в намете было сравнительно темно. Наследник ощупал правое плечо, все еще слегка побаливающее, и произнес заговор, а когда, так-таки через мгновение, левая рука засветилась лазурным светом, озарил намет, в котором кроме него никого не было. Полог внезапно открылся и в кущу заглянул Храбр.

— Ну, ты, как сынок? — с беспокойством в голосе спросил наставник.

— Все хорошо, Храбр, рука почти прошла, — поднимаясь с овчинника, ответил наследник. — Сейчас, что день или ночь?

— День, Святозар, — пояснил Храбр, отодвигая полог, чтобы наследник смог выйти.

Святозар, взял овчинник и шапку, и, подойдя к выходу, принялся натягивать сапоги, но правая рука еще плохо его слушалась и болела, а левая горела лазурным светом. Храбр узрев дернувшееся от боли лицо наследника, взял из его рук обувку и участливо произнес:

— Давай, я помогу, — и враз натянул сапоги на ноги Святозара.

Выйдя из кущи наследник, испрямил спину и расправив затекшие от сна плечи, огляделся. В нескольких шагах от намета горел, огражденный по кругу гладкими каменьями, костерок, выбрасывающий ввысь короткие лоскутки огня и тихонько попыхивающий, пощелкивающий деревом.

— А, где, все? О, да, вы костер разожгли, а где дерево нашли? — удивленно вопросил он и тотчас затушил левую руку.

Неспешно шагнув вперед Святозар накинул на плечи овчинник да надел на голову шапку.

— Это не дерево, а ветки, — ответил Храбр, и, постелил на плоский камень свернутое укрывало, приглашая опуститься на него наследника. — Садись, сынок, я тебя покормлю, — добавил он.

Святозар сел на камень укрытый укрывалом и склонившись к костру разглядел, что там и впрямь горят еловые ветки.

— Храбр, — не унимаясь переспросил Святозар. — А, где ветки взяли?

— Где, где… нашли, — почему-то весьма недовольно буркнул наставник и подал наследнику мису с едой, да налил полную чашу чая. — На вот лучше поешь, и попей…. Ты, же вчера хотел горячего чая попить.

— Храбр, оставьте хлеб себе на обратную дорогу, вам он пригодится, до деревни Крайняя дней восемь будете идти, — протягивая хлеб наставнику, сказал Святозар.

— Ешь, сынок, ешь хлеб, — тяжело вздыхая и отстраняя руку с хлебом, отозвался Храбр. — Нам восемь дней, а тебе мой мальчик, неизвестно, что впереди предстоит пережить. Так, что ты хоть сейчас поешь…Хоть сейчас, мы тебя, дорогой наш мальчик, побалуем… Ведь неизвестно, неизвестно, как там…, - голос наставника резко дрогнул и он смолкнув, опустился на другой камень около костра, да подкинул в огонь пару хвойных, иссохших веток.

— Там, холодно, Храбр. Там очень холодно, — тихо заметил наследник, на малеша прекращая есть. — Но я надеюсь, лишь на одно…Я так хочу помочь своей матери, так хочу ее выручить из той беды, в которую она попала по моей вине, что меня ничего не может напугать и даже этот холод… Та ноша, которую я уже пять лет несу на своей душе, ноша, что по- моей вине, там где-то в пекельном царстве, на поле вечного неприюта томится душа моей матери, вот, что меня пугает… И перед этой ношей отступает и пекельный холод и опасения за собственную жизнь и понимание того, что может быть в этой жизни — Явь, я вижу последний раз….

Со стороны входа груженные еловыми ветками и громко пыхтя пришли Дубыня, Стоян и Часлав.

— О…о…о…,- обрадованно протянул Дубыня увидев Святозара. — Ты, уже поднялся, сынок, как твое плечо?