Читаем без скачивания Издалека - Константин Бояндин

На нескольких этих переживших мощные катаклизмы прошлого островках таились, вне всякого сомнения, величайшие сокровища — как материальные, так и иного рода: Унэн более в этом не сомневался. Ему, правда, было непонятно то, что Флоссы, прекрасно зная о таких местах, вовсе не торопятся их изучить. Что мешает им?

Ещё один вопрос без ответа. Хотя, если вдуматься, кто сказал, что необходимо снабдить описанием, объяснением и приручить всё, что только удаётся увидеть? Даже если многие считают именно так, это ещё ничего не означает. Скорее наоборот. То, что всем и каждому кажется очевидным и правильным, в большинстве случаев оказывается прискорбным заблуждением — порой более вредоносным, нежели любая внешняя сила…

Унэн вышел из состояния медитации, как ныряльщик за жемчугом высвобождается от недружелюбных объятий океана. Мир восприятий и мыслей, отдалённо похож на астральный аспект таваи, был сброшен им легко и небрежно. Вокруг вновь был мир обыденный, реальный, доступный органам чувств.

Была ночь.

Оглушительно пели цикады.

Непонятно, как под такой хор людям удаётся заснуть?

Унэн встал, разминая немного затёкшие мышцы, и неожиданно понял, что охрана исчезла.

И дверь уже не заперта.

Снаружи, сквозь небольшое окошко (в него не пролезла бы и голова) доносились звуки — пение, диковинные голоса музыкальных инструментов, что–то ещё. Едва ощутимо рокотали барабаны — их можно было воспринимать не слухом, а осязанием, прижав ладонь к каменному полу.

Но Унэн не зря прожил не одну и даже не две жизни, чтобы не поддаться столь очевидным соблазнам. Раз не запрещено, значит, разрешено; раз нет замка, значит, можно идти, куда угодно. В мире цивилизации это воспринималось как должное; здесь, в затерянном месте, вдалеке от привычных реалий, это было не более чем ловушкой.

Настоятель всё ещё ощущал чьё–то внимание.

«Ночь священного праздника», послышалось ему из ниоткуда. Знакомый голос. Шелест листьев, едва уловимый, на грани восприятия. «Непосвящённые осквернят праздник одним своим появлением». И всё. Шассим исчез — он не подлетал к хижине и вообще был где–то невообразимо далеко. Однако эхо его мысли Унэн смог услышать.

Хорошо, если тот, кто наблюдает сейчас за ним, не услышал того тоже…

Поупражнявшись в быстром темпе — выполнив дюжину излюбленных движений — Унэн выпил ещё немного воды и вновь уселся в дальний угол комнаты. Испытываете терпение? Ну что же, я ведь могу ответить тем же.

Его терпение было вознаграждено уже на рассвете нового дня.

— Смотри, — Норруан подошёл к статуе ворона и по–приятельски похлопал ладонью по одному из каменных когтей. Морни с опаской взглянула в глаза исполинского сородича, но те оставались закрытыми. — Что–нибудь напоминает?

Ворона некоторое время думала.

— Ты имеешь в виду тот отрывок… о загадочном путешественнике?

— Верно, — кивнул Владыка. Открыл Книгу и после непродолжительных поисков указал на нужное место. — Вот. «Менвермориллидд».

Что–то вздрогнуло под потолком, и Норруан отскочил, спасаясь от посыпавшихся на голову камушков. Те падали, с глухим немузыкальным стуком разлетаясь в разные стороны. На миг приоткрылись глаза изваяния, выпуская наружу ярко–жёлтое свечение… чуть вздрогнули распахнутые крылья… когти крепче сжали неподатливый постамент… и всё успокоилось. Норруан захлопнул том и поискал взглядом ворону.

— Скажи мне теперь, что это простое совпадение, — предложил он — Мы с тобой здесь; он со своим приятелем–птицей там. Книга у меня; книга у него. Мы в состоянии читать друг про друга… и влиять друг на друга… — Норруан похлопал по Книге, и устало прикрыл глаза.

— Ты думаешь, это он? — удивилась Морни и похолодела. От мысли о том, что это может быть правдой.

— Не знаю, — ответил человек после долгой паузы. — Не уверен. Судя по тексту, он не держит книгу при себе.

— Но она же здесь! — кивнула Морни в сторону лежащего на полу фолианта. — Как он может держать её при себе?

— Если бы я знал все ответы, не сидел бы тут, — ворчливо отозвался Норруан. — Это она, без всякого сомнения. Не имеет значения, что она здесь, у меня в руках.

— А что они делают сейчас? – полюбопытствовала ворона, когда неловкая пауза затянулась.

— Не знаю, — Норруан открыл Книгу и перелистал её. — О нём более ни слова. И о птице его — тоже. Я даже не знаю, что это за птица — тут толком не объяснялось. Может, это какая–нибудь мелочь, вроде воробья. А может быть, нет. Сова, орёл, ворон…

Он взглянул на вздрогнувшую Морни.

— Хотя нет, вряд ли это ворон, — заключил Норруан. — Возможно, я напрасно ищу совпадения и параллели. Потому что тот, кто настойчиво ищет, может, в конце концов, найти. А мне пока непонятно, как при помощи этих параллелей решить главную задачу.

— Какую именно? — не поняла Морни. — Справиться с Гостем?

— Убраться из Зивира, — поправил её Владыка. — Раз и навсегда.

И они вновь взглянули на отверстие в потолке, из которого спускалась верёвка.

— Убраться из Зивира, раз и навсегда, — задумчиво повторил Тнаммо, не нарушая сосредоточения. Где–то далеко отсюда, в малознакомом месте, раздавался голос, к которому он прислушивался уже более получаса.

Всё бы ничего — мало ли кто о чём говорит; но голос слышался из глубины металлического шкафа, марка «Крепость» — с многослойным магическим барьером. Считалось, что никакого обмена с окружающим миром изнутри шкафа быть не может. Ловушка? Возможно, но на кого стал бы ставить ловушку владелец шкафа, если совершенно уверен в его неприступности?

Тнаммо резко тряхнул головой и крохотная птица с тремя чёрными полосками на боках принялась самостоятельно исследовать тёмные углы в кабинете Унэна. Считалось, что решётка на окне, с одной стороны, достаточно редка, чтобы не мешать движению воздуха; а с другой стороны, достаточно часта, чтобы не пропускать внутрь тех, для кого безразличны какие бы то ни было законы, установленные людьми. Летучие мыши протиснуться сквозь щели не могли. Но крохотная, с ноготь большого пальца «птица», что более недели изучала монастырь (поначалу — безо всякого чёткого плана), смогла просочиться сквозь такое препятствие.

Есть, ей, конечно, было нечего (да и незачем: ведь она не была живой в традиционном смысле этого слова); прыгать по полу в поисках букашек её заставлял таинственным образом передавшийся инстинкт. Как это могло передаваться, не знал и сам Тнаммо.

Теперь уже два места, подумал он. Первое — это Цель. Вторая — шкаф монаха. Ох, и попортил Унэн крови Девятке… да только никак не удаётся ни покончить с ним, ни привлечь на свою сторону. Второе поражение Девятки, не считая Цели.