Читаем без скачивания Кортик. Бронзовая птица (текст оригинала) - Анатолий Рыбаков

Следователь приехал в сельсовет и многих туда вызывал: лодочника, Ерофеева, нескольких крестьян, даже художника Кондратия Степановича. Потом следователь явился в лагерь якобы за тем, чтобы поговорить с Игорем и Севой. Якобы потому, что он их почти ни о чем не спрашивал. Игорю он задал только один вопрос: «Ну, как живешь?» На что Игорь ответил, что живет хорошо. Севе нездоровилось, и он лежал в палатке. Следователь посмотрел на него и отошел от палатки со словами: «Раз болен, пусть спит», хотя Сева вовсе не спал и даже приподнялся.

Следователь долго ходил по лагерю. Миша сказал, что лагерь ограничен вот этой маленькой лужайкой, но следователь обошел весь парк. И он так вертелся вокруг лагеря и так подробно обо всем расспрашивал, что Миша подумал: не подозревает ли он, что ребята убили Кузьмина?

Следователь интересовался распорядком жизни лагеря. Когда встают, когда ложатся, куда уходят на прогулки или на игры и кто в это время остается в лагере. И есть ли ночью дежурные и каков маршрут их обхода. Миша показал ему маршрут, и следователь прошелся по нему.

Вообще этот маленький человек вел себя очень странно: тщательно осмотрел все тропинки, обследовал кусты, даже, как показалось Мише, обнюхал деревья. И что он здесь высматривает, непонятно! Лодочник — у своих лодок, парни — в лесу, а он ходит здесь и чего-то вынюхивает…

— Может быть, вы и лес осмотрите? — насмешливо спросил Миша.

Следователь спокойно ответил:

— Лес большой, как его осмотришь…

— Именно потому, что он большой, там и легче спрятаться.

Продолжая осматривать дорожку, следователь сказал:

— Но ведь это только твои подозрения.

— Что?

— Лодочник и парни в лесу.

— Николая Рыбалина вы тоже только подозреваете, а арестовали.

— Против него улики, а против этих нет улик.

— А все же Николай не виноват,— объявил Миша.

— Никто и не говорит, что виноват. Есть улики, вот и держим. — И загадочно добавил: — Может быть, и для него лучше, что в городе держим… А парни копают, и пусть их копают.

— А что они ищут? — спросил Миша, удивленный тем, что следователь знает об этих парнях.

Следователь засмеялся:

— Наверно, ищут то, что обычно ищут в лесу: клад. Я родился в этих краях, и, сколько помню себя, здесь всегда искали клады. Одно время так землю перекопали, что и пахать не надо было. Граф был богач и чудак. Добывал на Урале драгоценные камни, вот и говорили люди, что зарыты здесь драгоценности. Никто никогда ничего не находил. А вот верят.

— Может быть, Кузьмин знал, где зарыт клад, но не хотел рассказать, они и убили его, — предположил Миша.

— Зачем же убиваться — возразил следователь.— Наоборот, если бы он знал, то они всячески оберегали бы его в надежде, что рано или поздно он им расскажет. Только ведь никакого клада нет.

— А почему лодочник напал на нас?

Следователь пожал плечами:

— Трудно сказать. Он утверждает, что из-за лодки: думал, что лодка Кузьмина. Врет, конечно. Но к делу это не имеет отношения. Лодочника мы знаем: старый рецидивист. Специальность — валюта и драгоценные камни. Но не убийца. Нет, убивать он не будет. Тем более, что недавно из отсидки.

Миша не знал, что ему думать… Как же так! Известно, что лодочник вор, рецидивист, а он расхаживает на свободе как ни в чем не бывало…

И, точно угадав Мишины недоумения, следователь сказал:

— Закон есть закон. Сажать его пока не за что… А скажи-ка, — он повернулся к Мише, — не попадался ли тебе здесь, в усадьбе, совсем незнакомый человек, мужчина средних лет, не местный житель?..

— Как будто нет, не видал…

— Подумай, — настаивал следователь. — Может быть, видел, совсем случайно, мельком… Здесь, на реке, в деревне… Возможно, твои ребята видели?

Миша напряг память, но никого не мог вспомнить.

— Нет, я никого не видел. И ребята, кажется, тоже… Мы ведь здесь всех знаем.

— Не видел, значит, не видел, — оборвал разговор следователь. — Я просто так спросил…

Глава 37

НАДО ИДТИ В ЛЕС

Следователь уехал. О своем разговоре с ним Миша рассказал Генке и Славке.

Генка объявил, что такому следователю заниматься делами о похищении кур, а не искать убийцу. И нечего его слушать. Надо самим все выяснить и доказать невиновность Николая и, наоборот, виновность лодочника и его подручных. Короче — надо идти в лес.

Но Славка был несколько иного мнения:

— Беда наша в том, что мы занимаемся этим делом не на научной основе. Помните с кортиком? Мы ходили в библиотеку, провели серьезное исследование и все установили. А в данном случае? В данном случае мы пользуемся слухами: граф был богач, владел копями на Урале, люди верят, что здесь зарыт клад, и так далее. Ведь все это слухи. А нам необходимо научное обоснование. Кто такие графы Карагаевы? Чем в действительности они владели на Урале? Чем питаются слухи о кладе? Вот что нам надо узнать. Надо обратиться к первоисточникам. Тогда мы не будем действовать вслепую, как сейчас. Миша подумал и сказал:

— Одно другому не мешает: познакомимся с материалом и проверим, что они делают в лесу. Поэтому отправляйся, Славка, в Москву, посиди в Румянцевке и все как следует узнай. Кстати, пора уже собрать у родителей продукты.

Славке очень не хотелось таскаться с продуктами. — Как же я буду в Румянцевке сидеть и продукты собирать? Надо делать что-нибудь одно.

— Ничего, ничего. Возьми с собой Кита, он поможет. Пока ты будешь сидеть в библиотеке, он обойдет всех мамаш.

— С Китом, пожалуй, можно, — согласился Славка.

— Вот и хорошо. А мы с Генкой пойдем в лес. Не сейчас, а когда ты вернешься из Москвы. Конечно, можно пойти всем отрядом и доказать, что никаких мертвецов, никаких графов без головы там нет. Но если пойти всем отрядом, то можно спугнуть бандитов. Они уйдут на другое место, и тогда ничего не узнаешь. Нет, надо пойти одному или вдвоем с кем-нибудь. И обязательно с Жердяем. Кроме него, никто не сумеет провести на Голыгинскую гать. Конечно, Жердяй будет отказываться. Но мы его уговорим!

Славка с Китом уехали в Москву, а Миша отправился к Жердяю. Жердяй был дома. Он топором обтесывал колья и подпирал ими обвалившийся плетень.

— Хозяйствуешь?

— Приходится.

— От брата есть что?

— А что от него может быть? В тюрьме сидит.

— Слушай, Жердяй, — сказал Миша, — у меня есть новый план. Если мы его выполним, то сумеем доказать, что твой брат ни при чем.

— Пробовали уже, — вздохнул Жердяй, — за этим и на лодке плавали, только не нашли ничего.

— А все же мы доказали, что кто-то угнал лодку. И следователь сам говорит, что дело сомнительное. А теперь, если ты мне поможешь, то мы еще больше сумеем доказать. Вот увидишь!

— Что я должен сделать?

— Ты знаешь, что Кузьмин раньше служил у графа лесником?

— Откуда мне знать?

— Так вот: он раньше служил у графа лесником. Я точно узнал.

— Ну, и что?

— Раз он служил раньше лесником, значит имеет какое-то отношение к лесу. Так ведь?

— Выходит, что так.

— А кто прячется в лесу? Парни, которым лодочник возил мешки. Так?

— Выходит, что так, — повторил Жердяй, напрягая всю свою сообразительность, чтобы понять, к чему клонит Миша.

— Значит, — заключил Миша, — есть какая-то связь между убитым лесником и этими парнями в лесу.

Как ни далеко было следствие от посылки, но Жердяю оно показалось убедительным. Может быть, потому, что он никогда не изучал логики.

— И верно, — сказал он, разинув в удивлении рот.

— Вот видишь, — продолжал Миша, торопясь укрепить в Жердяе это убеждение, — значит, надо узнать, в лесу ли эти парни и что они там делают, тогда мы наверняка все выясним.

— Как же мы узнаем?

— Очень просто: пойдем ночью в лес.

— Это на Голыгинскую-то гать? — ужаснулся Жердяй.

— Почему же на Голыгинскую гать? Просто пойдем в лес, и всё.

— Ни за что не пойду! — заявил Жердяй. — Убей — не пойду. И не говори больше, не упрашивай.

Миша был готов к этому отказу. Но он понимал, что без Жердяя ему в лесу делать нечего: ночью он один заблудится.

— Эх, ты, — сказал Миша, — родного брата не хочешь из беды выручить!

— Кабы я знал, что это брату поможет… А то ведь не знаю…

— Наверняка поможет, — настаивал Миша.— Ты только подумай: твоего брата могут засудить, а ты не хочешь ему помочь. Я посторонний человек, и то хочу помочь —иду ночью в лес, не боюсь. А ты родной брат и не хочешь, боишься. И не стыдно тебе!

Жердяй молчал.

— Ты о матери подумай. Ведь убивается она? А, убивается?

— Убивается, — мрачно ответил Жердяй.

— Вот видишь! Она убивается, пока следствие идет. А если его невиновного засудят? Ведь она совсем сойдет с ума с горя. И тебе ее не жаль. Эх, ты!