Читаем без скачивания Жизнь Владислава Ходасевича - Ирина Муравьева

В письме от 20 июля 1925 года он выговаривает Ходасевичу за его выступления в печати: «Я рассердился на Ваш „Бельфаст“, несправедливо ставить это „учреждение“ в упрек сов<етской> власти. Германия, Франция технически богаче России, но Бельфаста и у них, ведь, нет. Это — нечто исключительное, верфь Бельфаста. Да и вообще несправедливо упрекать Москву в безделье — там работают и учатся работать.

Здесь у меня жил три недели П. П. Крючков, человек вовсе не склонный преувеличивать и деловой, то, что он рассказывает, — очень веско и значительно.

За фельетон „О том, как я культурно просвещал“ Вас жестоко отругали в „Известиях“. Это меня огорчило. Очень. Тем более, что резолюция ЦК партии по вопросу о политике в области художественной литературы „с ее осуждением — резким — комчванства“ явление, которое приветствует даже Айхенвальд, хотя и „сквозь зубы“».

Далее речь в письме о том, что идут переговоры с Ионовым о возможности возобновления и печатанья «Беседы» в России. Ходасевич, конечно, понимает и пишет об этом Горькому: журнал будет в таком случае совершенно подцензурный.

«Бельфаст» (газета «Последние новости», 26 мая 1925 года), очерк, который Ходасевич написал в Ирландии, посетив скучный город Бельфаст и его гигантскую верфь (на ней был построен когда-то «Титаник»), раздражил Горького таким язвительным пассажем о Советской России: «О бедные российские воспеватели горна и молота! Они славословят царевококшайскую комячейку (Царевококшайском назывался когда-то нынешний город Йошкар-Ола. — И. М.), которая в сотрудничестве с комсомолом, укомом и исполкомом в какие-нибудь три воскресника сконструировала две пары клещей и вычистила полфунта ржавых гвоздей! Они и во сне не видывали такой работы, как здесь, на полуумершей (из-за кризиса и последующего сокращения рабочих. — И. М.) бельфастской верфи».

13 августа Горький пишет уже более раздраженно: «Я, конечно, никогда не соглашусь, дорогой В. Ф., с тем, что в России ныне (?) „нет воли к работе“, как Вы это утверждаете. Воли к работе у нас больше, чем где-либо в современной Европе; тут можно говорить и спорить не о наличии воли, а о наличии уменья работать. Ссылка на „Словотекова“ не годится, текста этой шутки Вы не знаете. Думается, что и осуждать людей за недостаток „воли к работе“ Вам не следует, ведь это воля творящая, „прогресс“, а Вы, по Вашему же заявлению, не принадлежите к числу любителей прогресса».

«Работяга Словотеков» — так называлась шуточная сценка Горького, которая была в 1920 году поставлена в Театре народной комедии С. Э. Радловым. Художником спектакля была Валентина Ходасевич, и, возможно, от нее Ходасевич знал этот текст (несколько измененный, правда, постановщиком), в котором главный герой, пробуждаясь, в полусне изрекает: «Товарищи! Все за работу. Организуемся, покажем… Р-работа, товарищи, она… действительно, товарищи. Долой лентяев и шкурников, дезертиров труда…» А сам при этом не трогается с места. Спектакль был вскоре снят за «настроение с контрреволюционным душком». Ходасевич использовал этот сатирический образ в своем очерке, и Горького, видимо, эта ссылка на его сценку сильно задела, так как сам он в это время уже иначе относился к «трудовым будням» Советской России.

Это последнее письмо. Ходасевич пишет, что сам перестал отвечать Горькому, поняв, что «оправдываться» и что-то объяснять бесполезно. Ходасевич в известной мере подвел итог своим отношениям с Горьким в тот период в письме Ю. И. Айхенвальду от 28 октября 1926 года:

«Он недоволен мной, я тем, что, признаюсь, за три года не добился от него того, что почитал своей „миссией“. Я все надеялся прочно поссорить его с Москвой. <…> Иногда казалось, что вот-вот и готово. Но в последнюю минуту он всегда шел на попятный. После моего отъезда покатился тотчас по наклонной плоскости и докатился до знаменитого письма о Дзержинском. (Речь идет о письме Горького к Я. С. Ганецкому, перепечатанном в СССР двумя газетами, в котором он скорбит по поводу смерти Дзержинского. — И. М.) Природа взяла свое, я был наивен, каюсь».

Горький все более настраивается на отъезд в СССР. Его обрабатывают Крючков и прочие, он чувствует, что здесь, за границей, он свою популярность понемногу утрачивает, ему хочется быть «в гуще жизни» и, конечно, тянет на родину. Он действует по своему собственному старинному рецепту, который изложен в одном из его писем Ходасевичу: «…Написал англичанам статью о преодолении действительности посредством „выдумок“, т. е. воображения» (письмо от 23 июня 1923 года). Еще в одном из писем 1929 года (Е. Д. Кусковой) он пишет: «Я искреннейшее и неколебимо ненавижу правду». Ходасевич же с мечтами о возврате на родину распрощался окончательно: он понял своим трезвым умом, что это невозможно; фантазировать, как Горький, и «ненавидеть правду» он не умеет и не хочет.

Есть и еще один любопытный документ, более поздний — это письмо Горького Леопольду Авербаху, написанное уже в СССР в 1935 году, некий взгляд на эмигрантскую литературу и журналистику издалека:

«…Изучать нужно <…> историю литературы, особенно — тех ее враждебных нам течений, которые стремились — стремятся создать эстетически „уютный уголок“, куда могли бы спрятаться люди-зрители, люди, склонные наблюдать социальные драмы и комедии издали, не вмешиваясь в драку, находя наслаждение в мудрости равнодушия, и даже — более или менее — презирая „наивных“ людей, которые самоотверженно, героически изменяют мир. И в этом находят смысл жизни, в этом обретают и наслаждение, и смысл.

За последнее время <…> я прочитал кучу эмигрантской литературы. Банду Алданова, Гулливера из „Возрождения“, профессора Ильина, Адамовича и прочих подобных. Эти дрянь-люди, злясь по заказу [и] не стесняясь своим невежеством, интересны именно равнодушием своим ко всему, о чем они пишут. И чего не только не понимают, но и не заботятся понять».

Интересно, знал ли Горький, что под псевдонимом «Гулливер» пишут Ходасевич и Берберова? Скорее всего, да, так как некоторые стрелы летят здесь прямо в Ходасевича (по поводу презрения к людям, «самоотверженно, героически изменяющим мир»). Как бы там ни было, в этом письме поставлена окончательная точка — полный разрыв с эмиграцией, произошедший еще раньше…

Но и Ходасевич отзывался уже о Горьком не слишком лестно. И даже совсем нелестно. Например, в статье «Научный камуфляж. — Советский Державин. — Горький о поэзии» Ходасевич язвительно высмеивает предисловие И. Виноградова к изданию его любимого Державина в большой серии «Библиотеки поэта» и предисловие Горького ко всей серии. Отдавая должное литературному дарованию Горького, он пишет: