Читаем без скачивания Поцелуй шута - Энн Стюарт

21

Джулиана свернулась у него на руках мокрым, безвольным комочком, прижавшись к груди с неожиданным доверием, словно промокший котенок. Уж не бредит ли она от лихорадки? Николас, правда, так не думал — она скорее была слишком холодная, а не горячая, и по своему опыту он знал, что лихорадка не вспыхивает так быстро. Здоровая женщина может провести всю ночь, бродя босиком по ледяному дождю, и отделаться только замерзшими ногами. Интересно, позволила бы она ему согреть ей ноги?

Этой ночью он спал неспокойно, то и дело просыпаясь. Он никогда не нуждался в долгом сне, и это не имело никакого отношения к чувству вины, изводящему его с тех пор, как Джулиана вошла в его душу. Она не имела права чувствовать себя преданной, он ведь никогда не давал ей повода считать себя достойным человеком. В лучшем случае — бедным безумным шутом. В худшем — он был именно тем, кого она видела перед собой, — лжецом и вором.

Он догадывался, куда в конце концов делся кубок. А потому не слишком удивился, когда Бого вошел в его комнату; в действительности Николас ожидал его, полностью одетый, полулежа на кровати.

Бого тоже не удивился.

— Вы готовы уезжать, хозяин?

— Кубок у тебя?

Он мог бы и не задавать этого вопроса, ответ ему был уже известен. Бого кивнул:

— Вы были правы. Его взял монах.

Николас сразу почувствовал, что-то странное в хрипловатом голосе Бого, какую-то новую нотку не то печали, не то сожаления, которую раньше у него не слышал. Он спустил ноги с кровати и сел, вопросительно глядя на своего старого друга.

— Ты выглядишь обеспокоенным, Бого, — сказал он. — Может, ты предпочел бы оставить кубок у брата Бэрта?

Бого пожал плечами, его смуглое лицо было непроницаемым.

— Он просто отдал бы его аббату, а тот ценит святые реликвии не более, чем король. По крайней мере, если король получит кубок, то мы будем вознаграждены.

— Тогда откуда сожаления? — спросил Николас.

— Брат Бэрт хороший человек. Таких, как он, здесь мало.

— И это небольшое число не включает людей, подобных нам.

— Ну я и не претендую, — сказал Бого.

Но непривычная нотка в его голосе все-таки осталась. Возможно, это даже была неуверенность, обычно Не свойственная Бого, который всегда твердо знал, что делал.

— Где сейчас кубок? — спросил Николас.

— В моем узле с вещами. Сколько времени вам понадобится, чтобы собраться в путь?

— Я готов.

Только не надо сожалений, сказал он себе. Ей будет гораздо лучше без него. Бого кивнул.

— Здесь в полумиле к востоку от замка есть рощица. Я оставил там двух лошадей для нас.

Никаких колебаний, резко одернул себя Николас.

— Поезжай вперед, — сказал он. — Я поеду следом. Нам нельзя привлекать внимание. Если меня остановят, я хочу, чтобы ты ехал вперед с кубком. Прямо к королю.

— И оставить вас здесь? Никогда в жизни!

— Ты сделаешь, как я сказал!

— Мы никогда не были хозяином и слугой с тех пор, как вы выросли. Моя обязанность — приглядывать за вами, я обещал это вашей матушке, и никакие ваши приказы меня не остановят.

Николас на мгновение закрыл глаза.

— Если мы не принесем Генриху кубок, то пострадаем мы оба. Если я не приеду через час, не жди меня, отправляйся один. Я нагоню тебя.

— Пешком? — с явной насмешкой спросил Бого. Николас ответил невесело:

— Я уже очень давно не нуждаюсь, чтобы за мной присматривали, Бого. Не сомневайся, я выживу. У меня, как у кошки, девять жизней. А истратил я всего две или три.

Бого покачал головой и неодобрительно сощурился.

— Я сделаю, как вы говорите. Вот только увидите, что вас тотчас же запрут здесь и будут охранять. А тогда, можете не сомневаться, я вернусь и буду вас искать.

— Ну и будешь дурак!

— Тогда нас будет уже двое.

Николас серьезно намеревался присоединиться к Бого в рощице и оставить наконец далеко позади все здешние проблемы, а особенно Джулиану Монкриф. Но он не рассчитывал встретить ее в такой дождь, съежившуюся от холода возле часовни, промокшую и несчастную.

Он сказал себе, что надо хотя бы унести ее из-под дождя куда-нибудь в укрытие. И почему бы не в замок, и почему бы не в свои покои. Он поднял ее на руки, почувствовал, как она замерзла и промокла, и встретил взгляд, полный безысходного отчаяния.

Но теперь она больше не смотрела на него. Ее глаза были закрыты, веки казались голубыми на бледном лице. Гораздо более бледном, чем обычно, подумал он. Надо, чтобы кто-нибудь согрел ее. А ему пора ехать.

Он понятия не имел, когда именно принял это решение, мысль возникла сразу, а вот решение… Ну, неважно. Ее спальня с узкой кроватью и возможными свидетелями была расположена налево по коридору. А его большие, полупустые покои — направо, вдали от любопытных глаз и болтающих языков. Вдали от тех, кто может вмешаться или кто может заставить его немного подумать — не безумие ли то, что он собирается совершить.

Она была такая замерзшая, мокрая, и она была у него на руках. Достойный человек нашел бы ее мать или служанку, чтобы та сняла с нее промокшую одежду и согрела ее горячим питьем и жарким огнем камина.

Но в том-то и дело, что он не был достойным человеком. Он сам снимет ее промокшее платье, и он знает лучший способ согреть ее. Гораздо лучший!

Должно быть, в этот предрассветный час в замке уже начали суетиться слуги, но он благополучно избежал встреч по дороге в свою комнату. К тому времени, как он добрался до места, его мышцы дрожали от напряжения: Джулиана не была пушинкой, а подъем по лестнице довольно долгий. Николас как-то сумел открыть дверь локтем, а затем захлопнуть ногой. В комнате было тепло от горящего в камине огня. Он пронес свою драгоценную ношу прямо к кровати и бережно поставил ее на ноги.

Она безвольно привалилась к нему, уткнувшись лицом ему в плечо и отказываясь расцепить руки.

— Вам надо снять мокрую одежду, миледи, — пробормотал он, почти ожидая, что она отвергнет его с оскорбленным видом, и тогда он сможет уйти.

Она подняла голову, посмотрела на него долгим взглядом, ее спокойные карие глаза и бледная мокрая кожа щек чуть блестели в полутьме. Она не оглядывалась вокруг, видимо, сразу поняла, куда он принес ее и что они одни здесь. Она знала, но ее это не беспокоило.

— Почему ты принес меня сюда?

Николас все еще поддерживал ее, но при этих словах отпустил и отступил на шаг. Она слегка покачнулась.

— Почему? — спросила она снова.

Возле огня стояла скамеечка — один из немногих предметов мебели в этой полупустой комнате. Николас сел, вытянул перед собой длинные ноги, стараясь не выдавать своих чувств.

— Чтобы соблазнить тебя, — сказал он спокойно. — Самое время. Я полагаю, лорд Хью вот-вот заставит меня складывать свои пожитки, и я не собираюсь уезжать, не овладев тобой.