Читаем без скачивания Ненаписанное письмо - Игорь Толич
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я помолчал.
— Делайте, что хотите, — наконец отозвался я. — Главное, чтобы с Мартином все было в порядке.
Я поразмыслил, сказать ли ей напрямую о составе моей семьи, но пришел к выводу, что это ни к чему.
Я попрощался с Алисией, поцеловал Мартина, забрал Чака и ушел.
Очутившись на улице, я с блаженством и непередаваемой радостью закурил. Да, я знаю, Марта, что тебе не нравилась эта моя привычка. Мне самому не по душе довольно многое из того, что мне приходилось творить по собственной воле или ввиду обстоятельств. Но в данный момент я позволил себе считать, что совершаю наименьшее из зол, к которым был предрасположен.
Знаешь, хлопоты по взращиванию маленького человека — это особенная форма удовольствия, граничащего с мазохизмом. Я никогда не предполагал раньше, через что проходит тот, кто еще совсем недавно воспринимал себя как центр вселенной. Можно считать, что дети — это своего рода вакцина для искоренения эгоизма. Я понял, чего на самом деле боялся, когда ты прежде заводила разговоры о потомстве. Не нехватки денег, жилищных метров и отсутствия секса. Конечно, всего этого мне порой не доставало сейчас, врать не буду. Но истинный страх скрывался с том, что я боялся больше не принадлежать себе.
Так оно и вышло.
Но почему-то уже совершенно не пугало.
Да, я уставал, выматывался до минусового заряда энергии, разрываясь между заботами о ребенке, работой и хозяйственными делами. И все же это не убивало меня настолько, как в те дни, когда я не знал, куда приткнуть себя и свою гниющую любовь.
Сейчас я выползал из дома все еще живой с ощущением грандиозной непроходящей усталости и, как ни странно, благодарности.
Хотя бы за эту сигарету, которую я могу спокойно покурить и совершить вместе с Чаки короткий моцион до стоянки, где припарковал машину.
Дальше я должен буду отправиться по магазинам за продуктами, потом заехать за документами в одну контору, отвезти их в другую, затем очутиться в третьей, забрать часть зарплаты и вернуться домой. Мое расписание было плотнее тушенки, утрамбованной под самую крышку жестяной банки. Но тем слаще казалась сигарета и тем проще было не думать о несправедливости жизни.
Мне было некогда себя жалеть.
И, наверное, со стороны я вполне мог казаться довольно благополучным гражданином. Я работал, как и прежде, удаленно, но мне повезло найти более высокооплачиваемых клиентов. Я купил машину. Не слишком вычурную, зато новую. Я жил на старой квартире, но имел в планах улучшить и этот пункт. Возможно, не в этом году. Возможно, даже не в следующем. Но когда-нибудь это должно было случиться — я был уверен.
Однако при всем при этом я вынужден признать, что моя машина порой становилась свидетельницей коротких и душераздирающих мгновений отчаяния, когда я вспоминал о том, где ты теперь, и что никогда уже не будешь рядом. Это длилось какие-то минуты, но кромсало меня на куски, которые я затем бережно собирал обратно и двигался дальше.
Я бы сказал тебе, Марта, что твоя смерть сделала меня сильнее. Но это не так.
По сути своей я остался прежним, даже еще более разрушенным изнутри. Я восстанавливался ради своей новообретенной семьи, состоящей из Мартина, Чаки, отца и, как ни странно, твоей мамы. Но уж что ты действительно помогла мне понять, так это то, что я могу легко потерять и их тоже. Я просто делал все, чтобы этого не случилось.
Такая вот у меня наступила удивительная жизнь. Суетливая, нестройная, без выходных и передышек.
Если не считать времени на сигареты. И я прошу простить мне этот грех. Ведь я слишком занят для того, чтобы грешить еще как-то. А я уже говорил, Марта, мне рано становиться Буддой. Я хочу побыть грешным человеком.
В конце дня по возвращении домой меня встретила Алисия. Как и обещала, она приготовила ужин. Я попросил ее остаться еще на несколько часов, пока я завершу рабочие дела. Она согласилась и исправно выполняла свои обязанности даже немного сверх меры — все порывалась убраться в комнате и, когда Мартин уснул, пришла ко мне на кухню, чтобы узнать, не нужно ли в следующий раз составить предварительно список покупок, потому что она могла бы зайти в магазин, если что-то нужно.
Я оторвался от компьютера и посмотрел на нее. Она очень старалась мне понравиться — я это видел.
— Нет, Алисия. Ничего не нужно.
— Джет, я была невнимательна, читая информацию о вас… Я прошу прощения… — скукожившись в дверном проеме, виновато сказала она.
— Ничего страшного. Вы на сегодня свободны.
Алисия подошла ко мне вплотную и встала рядом.
— Джет, мне так жаль… — она тронула меня за плечо.
Вроде бы такой невинный жест милосердия, но от него меня будто током шарахнуло…
Она была очень красива. Очень.
Узкие запястья, пухлые губы, золотые волосы. Совсем не похожа на тебя, Марта. Совсем — никаких резких движений и нагловатых ухмылок. Смиренная красота. Колдующая…
Я взял себя в руки и прекратил на нее глазеть.
— Все в порядке, Алисия, — я сглотнул с усилием. — Вы можете идти.
Когда она ушла, я проверил, как чувствует себя Мартин. Он спокойно спал. Чакки свернулся клубком под его колыбелью, но вскоре он перебрался ко мне на кухню и задремал возле подоконника, в котором я давно ликвидировал трещину и теперь использовал его в качестве дополнительного рабочего пространства. Например, складировал папки с бумажными архивами и ноутбук.
На сегодня все дела были завершены. Я вытащил потрепанные листы своего дневника и принялся писать.
Я писал долго, иногда отвлекаясь на то, чтобы снова укачать Мартина. Дважды за ночь его нужно покормить и затем уложить в кроватку.
В эту ночь я почти не спал. Я хотел рассказать тебе все, Марта. Как я скучаю по тебе, как мне тебя не хватает и всегда теперь будет не хватать. Как многое я бы отдал за то, чтобы вернуть хотя бы часть нашего невозвратного счастья. И как пытаюсь смириться с тем, что это невозможно.
Я обещаю, что выращу нашего сына достойным человеком и когда-нибудь обязательно расскажу ему все, что хотел рассказать тебе в этом письме, но так и не успел. Я ждал, я берег мою рукопись до того момента, когда ты сможешь ее прочесть. Но ты покинула меня слишком рано, и мне не хватило времени раскрыть душу перед тобой. Я никогда этого уже не смогу.
