Читаем без скачивания Тень ведьмы - Евгений Нестеренко

— Велеть заседлать? — предложил хозяин.

— Да-да, и, по возможности, быстрее.

Хозяин кликнул слугу.

— Седлай гостю Ромашку, — приказал он слуге и тот скрылся.

Гонец принялся надевать перчатки.

— Может, перекусить по быстренькому подать?

Гонец что-то прикинул в уме.

— Ну, давай!

Хозяин сбегал на кухню.

— Что, гостей нет? — спрашивал гонец, жуя.

— Да есть два человека — торговцы мукой из Нареса. Но, конечно, такого наплыва, как зимой бывает, сейчас не дождешься. Лето на дворе. На улице тепло, любой проезжий может под открытым небом заночевать.

Гонец понимающе покивал. — А вы у кого на службе состоите? — с любопытством спросил хозяин.

— Ну, допустим, у короля, — небрежно бросил гонец, поглядывая на хозяина.

— Как, неужто у самого короля? — изумился хозяин. — Скажи пожалуйста! Небось, важные вести везете?

Гонец доел и отодвинул тарелку.

— Ты думай, что спрашивать…

— А что я? Я — ничего! — испуганно сказал хозяин. — Просто так спросил, по глупости.

Гонец натянул перчатки, поправил пояс.

Хозяин проводил его до крыльца.

— Слушай, а почему гостиница называется «Двадцать верст»? — спросил гонец, садясь на лошадь.

Хозяин взглянул на вывеску.

— Так ведь отсюда до Столицы как раз двадцать верст и будет… — ответил он.

Монах развернул пакет с орехами.

— Ох и любишь же ты орехи! — сказал его напарник по караулу, усаживаясь на маленькую скамеечку. — Это грешно.

— Да почему ж грешно-то? — спросил первый монах, хрустя скорлупой.

— Потому что чревоугодие — это грех, — важно заявил второй.

— Так то чревоугодие, а то орехи. Я ведь их не для сытости ем, а так просто, со скуки. Другие вон семечки грызут, только я орехи предпочитаю. В них пользы поболее будет. Они память укрепляют.

— Так прям и укрепляют… — засомневался второй монах. — От них только зубы портятся.

— Точно говорю. Не веришь — возьми, попробуй.

Первый монах протянул второму горсть лесных орехов.

— Да ну тебя к лешему с твоими орехами! — отмахнулся тот.

— Как хочешь…

За воротами застучали подковы и всхрапнула лошадь.

— Стой, чтоб тебя…

Голос за воротами прибавил несколько ругательств.

Монахи неодобрительно покачали головами.

— Эй, отцы, открывайте! — одновременно с голосом раздался стук в ворота.

Первый монах продолжал равнодушно щелкать орехи, собирая скорлупу в специально свернутый бумажный пакет. Второй приоткрыл окошечко в воротах и выглянул.

За воротами стоял человек в одежде гонца. Вид у него был усталый, но лошадь выглядела бодрой.

— Ну? — спросил монах.

Он знал, какой ответ последует. Спросил просто так, для порядку.

— Письмо к аббату, — сказал гонец.

Монах захлопнул окошко. Открыл ворота.

— Заезжай.

Гонец завел лошадь, держа за ее за повод, привязал к столбу у ворот.

— Идем, — без лишних вопросов сказал гонцу второй монах и пошел к зданию аббатства.

Гонец, разминая ноги, последовал за ним.

Первый монах равнодушно посмотрел им вслед и достал из пакета очередной орех. — Есть! Три-два.

— Да ладно, ты мне только слегка руку зацепил, — возмутился Петр. — Это не считается!

— Ну, да, хорош «зацепил»! Был бы у меня меч, а не эта палка, тогда б я на тебя посмотрел…

Петр рассмеялся.

— Чего смеешься?

— Да так, просто. Ты когда сердишься, так чудно глаза выпячиваешь… Словно рак вареный.

— Иди ты! — Иоанн улыбнулся.

— Ты бы поменьше горячился, — посоветовал Петр. — Оно и мирянину не подобает, а священнослужителю тем более.

— Да какой из меня священнослужитель? Я обычный убийца. И ты, между прочим, тоже.

— Я с этим не согласен… — возразил Петр.

— Ой, да брось ты! — Иоанн в сердцах отбросил деревянный меч. Единственная разница между нами, палачами, и разбойниками с большой дороги заключается в том, что мы убиваем во имя бога, палачи — во имя правосудия, а разбойники убивают с целью ограбить. Да, цели у нас разные. Но вот методы, боюсь, одинаковые… Если не худшие.

— Что ты хочешь мне доказать? — холодно спросил Петр.

— Ничего я не хочу доказать. Я лишь констатирую факт. По-моему, глупо и подло прикидываться святошами, если руки запачканы кровью. Да-да, кровью, и не имеет значения, чья это кровь — ведьмы, или же примерного прихожанина.

— В таком случае зачем же ты выбрал такую службу? Шел бы себе в проповедники.

Иоанн с досадой поморщился.

— Ты, я вижу, все никак не поймешь… Я никого не сужу, никого не порицаю. Пусть Господь решает, кто грешник, а кто праведник. Я же только говорю правду. Правду, понимаешь?

— Я-то понимаю. Но это твоя правда. Меня такая правда не устраивает. Я считаю, что следует четко проводить различие между людьми и демонами. Между ошибкой и преступлением. Между глупостью и злобой.

— Даже если результаты ошибки и преступления одинаковы?

— Да. Умышленный грех и грех случайный — две большие разницы. Умышленный грех — грех вдвойне.

— Не все ли равно дереву, кто его повалит — удар молнии, или топор дровосека?

Петр хмыкнул.

— Так недолго договориться и до того, что нет разницы между делающими благо. Пастух, мол, спасает овец от волков, выходит, он хороший. А мотивы, значит, им руководящие, не имеют значения!

— Почему бы и нет? Только Бог может бескорыстно желать людям добра и творить его. Человек же по природе своей грешен, и все его благие поступки вытекают из корысти и выгоды. Для выживания добро не менее нужно людям, чем зло.

— Так, по-твоему, и зло необходимо?

Петр хмуро посмотрел на Иоанна.

— Подумай сам, — рассудительно сказал Иоанн, — стал бы Господь позволять дьяволу творить зло, если бы в этом не было необходимости? Нет сомнений, что Бог несравненно могущественнее сатаны и при желании мог бы вообще запретить ему вмешиваться в людские дела. Но ведь этого не происходит. Значит, зло необходимо. Хотя бы для того, чтобы отличать его от добра. Кроме того, нередко бывает, что зло оборачивается добром.

Петр с сомнением покачал головой, но ничего не сказал.

— Да вот взять хотя бы нас… — продолжал Иоанн. — Мы с тобой творим зло. Не надо, не кивай, — убийство всегда зло. Это смертный грех. Но наше зло оборачивается добром для тех людей, которых мы таким образом защищаем.

— Я не считаю, что мы совершаем смертный грех, убивая ведьм, — отрезал Петр. — Наоборот, этим мы очищаем свою душу от зла.

— Ну что ж, я буду только рад, если так оно и есть… — усмехнулся Иоанн.

— Брат Петр! Брат Петр!