Читаем без скачивания Буйный Терек. Книга 2 - Хаджи-Мурат Мугуев

Мичик, довольно быстрый и неглубокий, разливался здесь несколько вширь, образуя луку с высокими травами и широким лугом. Лес, кусты, пригорки оставались в стороне. Лучшего места для встречи нельзя было найти.

Небольсин с полуэскадроном драгун, переводчиком Идрисом и двумя немирными чеченцами подъехал к берегу. Лес, поляна, река, тихая заводь вдоль излучины Мичика — все было словно нарисовано спокойной кистью великана-художника.

Одновременно с русскими на противоположном берегу показались конные чеченцы. Их тоже было не больше пятидесяти. Впереди под зеленым значком ехали двое, за ними гуськом двигались шестеро, остальные, задержав коней, молча смотрели на колонну русских.

— Скажи ему, — указывая глазами на Кунту-эфенди, сказал Небольсин, — пусть едет к ним и пригласит конных вместе с пленными на эту сторону Мичика.

Кунта, выслушав переводчика, ухмыльнулся и что-то коротко ответил по-чеченски.

— Кунта-бей говорит, чечен эта сторона не пойдет… Ты езжай другой сторона, вези денга, давай денга, бери русски солдат обратно, — сказал переводчик.

— Ишь чего захотели!.. Там ваших, может, сотни две в лесу ховается, а капитан к вам без конвоя поедет, — воскликнул Желтухин.

Кунта-эфенди, прищурив глаза, с интересом и иронией смотрел на Небольсина.

— Не спорьте, есаул, — остановил Желтухина Небольсин, — чеченцы правы. Мы у них выкупаем пленных, и нам надо встретиться с ними. Идрис, скажи Кунте-эфенди, что я с двумя драгунами, с ним и тобою переправлюсь через Мичик.

Старый чеченец неожиданно засмеялся, похлопал по плечу капитана:

— Якши апчер… якши рус, — и о чем-то быстро заговорил с переводчиком.

— Шутковал старый пес, проверку вам делал, — вполголоса сказал понимавший по-чеченски Желтухин.

— Кунта-бей говорит, храбренный ты ест апчер. Кунта говорит, не нада туда ехать, — переводчик ткнул пальцем вперед, — чечен сюда пленны дает… Се твой драгун нехай назад идет… Чечен тоже пят, русски тоже пят будит, — удовлетворенно сообщил Идрис.

Драгуны повернули назад и, отойдя с полверсты, спешились в тени лесной опушки. Есаул Желтухин, двое его казаков и двое значковых драгун остались с Небольсиным.

Через Мичик уже переходили шестеро конных тоже со значком, остальные чеченцы мирно расположились вдоль леса, с любопытством поглядывая через реку на русских. Их голоса отрывисто, неясно долетали до Небольсина.

— А вон, вашескородье, и наших пленных гонют, — прикладывая ко лбу лодочкой руку, возвестил казак.

— Точно! — подтвердил Желтухин.

Из леса, сопровождаемые конными, показались двое пеших. Они шли не спеша, и Небольсин в подзорную трубу разглядел их. Один — среднего роста, в наброшенной на плечи шинели, другой — в рваном бешмете и солдатских штанах. Чеченцы молча проводили их взглядами. Пленные и их конвоиры приблизились к реке.

— Невжель погонят пешком через реку, нехристи окаянные? — возмутился драгун, не сводя глаз с остановившейся на берегу группы.

Идрис улыбнулся, замотал головой. Пленные уселись на коней позади чеченцев, и кони вошли в воду.

Кунта-эфенди бесстрастно глядел вперед, то и дело поплевывая в реку. На его старом, иссеченном шрамами и долгими походами лице было равнодушие. То, что происходило сейчас, он видел не однажды, привык ко всему, и ничто, даже война и рубка, не волновало его. Желтухин заметил взгляд Небольсина, брошенный на старого чеченца.

— А ему, господин капитан, скушно. Не прикажи имам продать нам пленных, этот старый черт посек бы их шашками. Я добре знаю Кунту!

Услышав свое имя, чеченец глянул на Желтухина и, подмигнув ему, показал кулак.

Хотя минута не располагала к веселью, все рассмеялись, даже по лицу сурового чеченца пробежала усмешка. Потом все снова стали смотреть на приближавшихся к берегу конных. Как только кони ступили на берег, пленные сейчас же сошли с них, а оба чеченца, не взглянув на поджидавших их русских, повернули лошадей и быстро перебрались на свой берег. Пленных окружили драгуны и казаки. Чеченцы по-прежнему спокойно сидели на камнях.

— Братцы… господи, свои… — бессвязно, срывающимся голосом бормотал один из пленных. — Сподобил бог своих увидать, — растерянно говорил он, озираясь по сторонам.

Другой, заметив офицера, внимательно посмотрел на него и сделал два шага в его сторону, но Кунта жестом остановил его, что-то быстро и громко сказал переводчику.

— Кунта-эфенди гаво́рит, еще дело не кончил, еще пленны не куплен… давай денга, бери солдаты… чего хош говори, вези Грозны…

— Правильно! — одобрил чеченца есаул. — Надо выкуп им дать, Александр Николаевич, надо иху бумагу подписать, по рукам вдарить, что ладом все кончили, тогда и пленные опять свободными станут… А теперь они еще чеченские, невыкупленные люди… Такой тут закон! — важно закончил Желтухин.

— Ну, раз закон так закон. Не станем нарушать его, — согласился Небольсин и через переводчика стал вести с Кунтой-эфенди всю необходимую процедуру выкупа.

Когда короткий опрос подтвердил, что прибывшие из Шали пленные действительно являются взятыми под Внезапной Булаковичем и Егоркиным, Небольсин достал деньги и высыпал золотые на ладонь чеченца.

Кунта-эфенди пересчитал монеты, попробовал их на зуб, потом сложил золото в мешочек и удовлетворенно сказал:

— Харош, — и еще что-то по-чеченски.

Переводчик и чеченцы рассмеялись.

— Что он сказал? — спросил Небольсин.

— Говорит, иди, Иван, назад… другая раз не попадай плен, денга не вазьмем, башка рубить будем, — весело сообщил переводчик.

Пленные молчали. Есаул хмуро глянул на старого чеченца и медленно, подбирая слова, что-то ответил ему. Чеченцы насторожились, но Кунта-эфенди только ухмыльнулся и, показав на кинжал и небо, отвернулся от есаула.

— Что вы сказали ему?

— Посоветовал самому не попадаться… Мы с ним хочь и кунаки, а давние кровники… Вот то я ему и сказал, — угрюмо объяснил Желтухин.

Второй пленный шагнул к Небольсину и громко доложил:

— Ваше высокоблагородие! Унтер-офицер егерского полка Булакович и рядовой того же полка Егоркин…

— Знаю, господин прапорщик… Очень рад, что встретил вас, жаль только, что при таких обстоятельствах, — протягивая руку, сказал Небольсин. — У меня уже давно лежит письмо от вашей матушки Агриппины Петровны, — и, видя, что пленный все еще не понимает его, добавил: — Из Москвы, где я был проездом год назад. Кстати, поздравляю вас с монаршей милостью — вы произведены в офицеры.

К ним подошел Кунта-эфенди. Чеченцы садились на коней, ожидая своего начальника.

— Харош апчер… кунак будешь, — и, дружелюбно потрепав по плечу Небольсина, вскочил на коня, не глядя ни на кого, рысью повел через Мичик свою группу.

— Сволочь старик, а рубиться мастер! — одобрительно сказал Желтухин.

Вскоре чеченцы и драгуны, повернув каждый в свою сторону, оставили поляну и берег Мичика.

Небольсин доложил полковнику о выкупе пленных. Пулло рассеянно слушал капитана. Было видно, что ему, старому кавказскому волку, не впервой слышать о подобных делах. Он поблагодарил капитана и равнодушным голосом сказал:

— Солдата в медицинскую комиссию. Если найдут не годным к службе — вчистую с отправкой в Россию. Прапорщика… — он почесал переносицу, — куда ж его? Разве что опять на линию в егерский полк?

— Я бы просил, господин полковник, оставить его при штабе. Он нужный человек, побывал в горах, немало перевидел, ознакомился с бытом горцев, да и сам имам хорошо знает его.

— То-то и скверно, что имам знает его, а ведь он из разжалованных, с таким беды не оберешься, — покачал головой Пулло.

— Теперь он офицер. Георгиевский кавалер, вины ему государем прощены… Не нам, господин полковник, взыскивать за грехи.

— Так-то оно так. Мне что, будь он хоть сам Пугачев, раз государь снял с него немилость… Вот разве что определить его в горскую канцелярию при штабе, — раздумчиво продолжал Пулло, — раз он чеченов да прочих кунаков знает. Как вы думаете, капитан?

— Прекрасно! Самое подходящее место, а жить он будет возле меня, в том же доме, — живо ответил Небольсин.

— Что он вам, родственник или друг? — спросил Пулло.

— Ни то, ни другое. Я узнал его только теперь, но, как говорил вам ранее, за него просили меня в Москве Алексей Петрович и матушка Булаковича.

— А-а, помню, помню… Вы же тогда сами вызвались откупить за свой счет разжалованного, — вспомнил полковник. — Ну что ж, пусть работает военным делопроизводителем при канцелярии. Прикажите, пожалуйста, написать приказ, а я подпишу.

Так Булакович остался в Грозной и поселился во флигеле того же дома, где жил Небольсин.

Сеня возился у стола, готовя завтрак; солдат внес кипящий кофейник. Небольсин дописывал письмо. Булакович, сидя у окна, просматривал газеты, стопкой лежавшие перед ним. Столько новостей и событий прошло мимо него, и все, что для Небольсина было давно известным и уже отжившим, волновало. И польский мятеж, как называли его газеты, и приход к власти Филиппа Орлеана взамен свергнутого Июльской революцией Карла Бурбона, и Испания, не утихавшая и после смерти Риего, — все было захватывающим и новым.