Читаем без скачивания Coda in crescendo - Евгений Лотош

"Здесь координатор. Дополняю. Орбитальные сенсоры зафиксировали возбуждение четырех резервуаров энергоплазмы у планетарной поверхности Паллы, один из них — под Барной, другой — в Хёнконе, возле Хрустального перевала. Судя по перехватываемому радиотрафику, полиция зафиксировала синхронное появление волют в шестнадцати городах на всех четырех материках, но данные о пострадавших пока никто не передавал. Надеюсь, что и не передадут. Сенсоры под контролем Квентора зафиксировали резкое возбуждение семи крупных конгломератов энергоплазмы в окрестностях звезды, системы в происходящем не выявлено. Еще один твердотельный массив, в настоящий момент проходящий над полюсом звезды на расстоянии восемнадцати секунд от видимого тела Арасиномэ, зафиксировал заметные флуктуации метрики в момент потери сознания дэйей Деллавита. Однако несколько секунд спустя он вошел в зону повышенной аномальности, субсвязь с ним потеряна не менее чем на четыре планетарных часа, а радиопередача из данного района невозможна из-за массированных помех от Арасиномэ. Если массив переживет прохождение зоны, возможно, у нас появятся новые данные. Конец дополнения".

"Здесь Карина. М-да. В очередной раз напоминаю, что связь экспериментов Фуоко и Кириса с глобальными проявлениями Арасиномэ не должна обсуждаться с людьми ни при каких обстоятельствах. Ни с какими людьми, включая их кураторов. Только всепланетной охоты на ведьм нам не хватало для полного счастья. Где там папочка запропастился со своим ответом?"

"Здесь координатор. С момента отправки запроса прошло менее планетарной минуты. Есть предложение не ожидать ответа. Если бы Джао хотел раскрыть информацию о маяках, он давно сделал бы это. Полагаю, у него уйдет какое-то время на формулировку ответа. Карина, у тебя ведь совещание в разгаре?"

"Здесь Карина. Ох! Ну надо же, совсем из головы вылетело. Сказала, что на минуту отвлекусь, а уже почти десять прошло. Сторас, Марик, очень извиняюсь, потом договорим. Ответ папы я перешлю. Отбой".

"Здесь Сторас. Грустно, однако. Не понимаю, почему Карина вообще не запретит нашей звездной во всех смыслах парочке любые эксперименты?"

"Здесь Масарик. Потому что в противном случае связанные с ними инциденты начнут происходить спонтанно. Мы ведь до сих пор не понимаем, что является триггером. Так что эксперименты под контролем позволяют нам хотя бы находиться наготове на случай неприятностей. Кстати, подход ‘нет человека — нет проблемы’ сейчас тоже не сработает. Если сознания детей и в самом деле перенесены на внешний носитель по тому же принципу, что и наши психоматрицы, последствия гибели их тел окажутся непредсказуемыми. Я уже не говорю, что Кару их смерть подкосит напрочь. На твоем месте я бы даже и не думал в том направлении".

"Здесь Сторас. Да я и…"

"Здесь Масарик. Пап, я тебя знаю гораздо лучше, чем ты полагаешь. Не надо отвечать. Просто прими к сведению, что я включился в систему мониторинга координатора и никому не позволю убить детей, даже если они станут прямой угрозой всей Палле".

"Здесь Сторас. Учту. Не забудь про храмы на Ланте — с учетом того, что ставрийский поп появится уже через три дня. А сейчас позволю себе откланяться. Конец связи".

"Здесь Масарик. По-моему, он все-таки обиделся. Кс-со… Нужно извиниться попозже. Дзии, координатор, спасибо, что поучаствовали. Отбой".

"Здесь Дзии. Отбой".

"Здесь координатор. Канал закрыт".

04.29.1232. Хёнкон

Рикона потянула на себя большую стеклянную дверь, и та на удивление легко отворилась. Робко заглянув внутрь, девочка перешагнула порог и ступила босыми ногами на прохладные плиты большого полутемного холла, скудно освещенного парой светильников под потолком.

Она уже почти привыкла к новому миру — и к удивительным домам, и к не менее удивительным паладарским дронам, принимающим любую форму, и к звучащему в голове голосу невидимого переводчика, и к паладарским терминалам, и к странным парням и девушкам из разных стран местного мира ("планеты", как полагалось говорить)… Она даже почти свыклась с местной модой разгуливать полуголыми, а то и совсем обнаженными, и хотя сама раздеваться пока не рисковала, манеру повсюду ходить босиком освоила с неожиданным удовольствием. Странные чуть липкие пластины у входов в разные здания очищали подошвы от грязи, и Большая библиотека оставалась единственным местом, где приходилось ополаскивать ноги в вестибюле со шкафчиками для уличной обуви либо надевать тапки. Вот и сейчас она заявилась сюда босой, даром что в больницу. Раз господин (или госпожа?) Дзии разрешил (или разрешила?), значит, можно.

Девочка прошлепала по плитам холла (наверное, все-таки каменным) к стойке регистратуры и робко прокашлялась, чтобы обратить на себя внимание сухощавого дядьки, что-то задумчиво изучающего в невидимом отсюда экране монитора. Наверное, следовало бы вежливо поздороваться, но тогда сидящий в голове переводчик выберет язык случайным образом. Вдруг врачу он покажется неудобным? Вот ведь вечная проблема!

— Здравствуй, госпожа, — откликнулся дядька на камиссе, не отрываясь от экрана. — Что привело тебя в нашу скорбную обитель в сей хмурый предутренний час?

— Здравствуйте, господин доктор, — с облегчением откликнулась девочка, наблюдая на краю поля зрения синюю точку индикатора языка. — Меня зовут Рикона Кэммэй. Госпожа… э-э… господин…. э-э… Дзии сказал мне прийти, чтобы поговорить с Дзарой Мэйдо.

— А, вот как? — дядька наконец оторвался от экрана, с интересом посмотрел на девочку и вдруг перешел на общий. — Я полагаю, Рикона Кэммэй из графства Цветов, воспитанница Академии высокого стиля в Цетрии?

— Д-да… — автоматически откликнулась на родном языке Рикона, и на сей раз невидимый переводчик промолчал, позволив ей самостоятельно двигать собственными губами. — А ты откуда знаешь, господин?

— Меня, юная госпожа, зовут Кулау. Доктор Кулау Цмирк, бывший хирург с Текиры, ныне декан факультета экзобиологии, — лицо дядьки расцвело в добродушной улыбке. — Я паладар. Ты у нас знаменитость, так что не знать тебя даже неприлично. Рад знакомству, молодая госпожа. Ты знаешь, что такое экзобиология?

— Не-а, — польщенная Рикона помотала головой. — В школе только про обычную биологию рассказывали, и то я еще ничего выучить не успела.

— Замечательно! — доктор Кулау ухмыльнулся еще шире и потер руки. — Вот ты мне и попалась, молодая госпожа. Видишь ли, Дзара сейчас спит. Она уснула всего несколько минут назад. Снотворные на нее больше не действуют, а сама она нервничает так сильно, что спать не может. Не надо ее пока будить. Но чтобы тебя обратно не выгонять… ну-ка, давай сюда.

Он пододвинул к себе еще один стул и приглашающе похлопал по сиденью. Рикона нерешительно обогнула стойку и замерла, не рискуя садиться. На экране терминала светилась картинка: какая-то каменистая пустыня, а на переднем плане — неаппетитный бесформенный кусок серой грязи.

— Как думаешь, что видишь? — поинтересовался доктор Кулау.

— Не знаю, — честно ответила девочка. — Грязюка какая-то.

— Хм. Ладно, принято. Отныне она так и называется: грязюка малая. Поздравляю, ты только что дала название условно живому существу в вашей вселенной.

— Живому?

— Точно. Конечно, что такое жизнь, вопрос до сих пор остается открытым. Вот ты живая?

— Ну… да. Наверное… — Рикона на секунду задумалась. — Госпожа Яна говорила, что жизнь — когда мыслишь. Я ведь умерла когда-то давно, а потом меня в вир-ту-альном мире оживили и воспитывали. У меня когда-то было настоящее тело, но оно погибло, а я все равно живая.

— Да, верно. Ты мыслишь, следовательно, жива. Но не все формы жизни умеют мыслить — растения, например. Или микробы. Так что у нас определение жизни следующее: живым является все, что может сопротивляться энтропии, а также способно вести себя по-разному в одних и тех же условия. Ты про энтропию слышала?

— Нет…

— Ясненько. Да ты садись! — Кулау положил руку девочке на плечо и заставил опуститься на угрожающе заскрипевший под ней стул. — По-научному энтропия — процесс рассеивания энергии в окружающем пространстве. Он идет всегда, и неживые предметы из-за него разрушаются. Вот, скажем, если стол, за которым мы сидим, вынести на улицу, под дождем и солнцем он сначала покоробится, потом сгниет и распадется. Под действием бактерий энергия, связывающая волокна дерева в стуле, рассеется в пространстве, и стул превратится в кучку молекул, которые поглотят другие существа. Однако живые деревья годами и десятилетиями мокнут под дождем и греются на солнце, но не гниют и не рассыпаются. Они живые, а потому способны восстанавливать разрушенное и развиваться дальше. Понятно?

— Ага.

— Но способность сопротивляться энтропии — не всегда определяющий показатель. Скажем, если мы растворим в воде много-много соли…