Читаем без скачивания Должность во Вселенной - Владимир Савченко

— Почему?!

— Да и потому… не знаю, смогу ли передать чувства, какие вчера испытал, когда видел на экранах и в натуре эти светлячки — и вдруг понял, что они такие миры, как и наш! — Юрий Акимович заволновался, говорил сбивчиво. — И… чирк — и нет, растворился в темноте. Понимаете, это знание не для нас!

— Вот тебе на! А для кого?

— Ну… может быть, для тех, из Шаргорода, из десятого поколения. А то и из сто десятого.

— А нам что же, почву для них унавоживать? Нет, хватит. Они сидели друг напротив друга — два южанина, два крепких парня, знающих и любящих жизнь.

— И эта гипотеза Любарского, — продолжал Зискинд, — жизнь, мир — турбуленция, вихрение на потоке времени… и все?

— Юра, разве это первая гипотеза о происхождении миров?

— Нет, все прежние были не то: там через химию, излучения, поля, частицы… сложно. И всегда оставалась приятная уму лазейка. что оно, может, и правильно, но правильно в том смысле, чтобы выучить, сдать экзамен, получать стипендию — а к жизни мало касаемо. Планеты и звезды одно, а мы, люди, — совсем другое. А здесь выходит, что все одно: и Галактики, и атомы, и человек. Теперь ему не отвертеться.

— Ну, Юра, знаете!.. А надо отвертеться? Надо вилять, прятать голову в песок от факта, что мы — материя, что мир наш конечен, смертен? По-моему, это немужественно. И вы, получается, уходите… или, прямо сказать, даете тягу — от возможного разоблачения иллюзий? Пусть серьезных, но ведь все-таки заблуждений — так, Юра?

— Мне нравится моя жизнь, Саша, — помолчав, тихо сказал Зискинд, — такая, как есть, со всеми ее иллюзиями. В этой жизни с иллюзиями я занимаю неплохое место. И вы тоже. Неизвестно, каково это место на самом деле, в жизни без иллюзий. И ваше — тоже. Вы напрасно храбритесь. Хотел бы ошибиться, но боюсь, это знание больно вас ударит.

— Возможно, и ударит, — согласился Корнев. — Но альтернатива-то какая? Дожить до пенсии, до хорошей пенсии, а потом ходить на рыбалку… и все?

Архитектор молчал.

Александр Иванович посидел еще несколько секунд, подоил нос, поднялся с широкой американской улыбкой, в которой на этот раз не было веселья:

— Нет, Юрий Акимыч, видно, не одного мы поля ягоды. А жаль, очень жаль!

Но ему не было очень жаль.

Начкадрами настаивал перед директором, что по законам перевод Зискинда можно оттянуть на недели, а с учетом его важного положения и на месяцы. Но Валерьян Вениаминович вспомнил, как он выдворял из Шара нежелательных работников, и посовестился. Насильно мил не будешь. Да и чувствовал он в этой истории какую-то свою вину: не смог сопрячь одно с другим, MB с Шаргородом, уступил обстоятельствам, стихии… дал слабину.

И два дня спустя Юрий Акимович покинул институт. На прощание он подарил хорошую идею: есть Министерство строительных материалов и конструкций, которое много отдало бы, чтобы узнать в течение года (а лучше бы раньше), как их новые материалы и конструкции поведут себя в сооружениях лет через двадцать — пятьдесят — сто… Корнев, услышав, чуть не подпрыгнул: и как прежде не сообразил! Наилучшее решение строительных проблем: министерство не только обеспечивает материалами и конструкциями, но и специалистов-разработчиков пришлет, денег даст, если надо. «Юра, и теперь, когда рутинные дела посредством вашей идеи будут решены, когда развяжутся руки для творчества, вы?!» — «Александр Иванович, пусть они развяжутся у кого-то другого», — ответил тот.

Толчея идей, толчея людей; кто-то приходит, кто-то уходит… турбуленция.

Глава 16. Гора и магометы

Грешить, злодействовать, а равно и делать добро или совершать подвиги надо без натуги. А если с натугой — то лучше не надо.

Войдя этим майским утром в приемную, Корнев заметил, как Нюся при виде его быстро задвинула ящик стола и выпрямилась.

— Та-а-ак! — зловеще протянул Александр Иванович, приближаясь к секретарше; та покраснела. — Читаем художественную литературу в рабочее время. Ну-ка? Про любовь, конечно?

— И вовсе не художественную и не про любовь, — Нюся открыла ящик, выложила книгу. — Не до любви.

— А!.. «Теория электронно-дырочного перехода в полупроводниках». Понимаю, вы ведь у нас вечерница. Ну, это можно и не прятать, Нюсенька, читайте открыто, разрешаю не в ущерб делам. Повышение квалификации сотрудников надо поощрять. Когда экзамен?

— Сегодня.

— Кровавая штука эта «теория перехода», как же, помню. Дважды сам срезался, пока сдал… а уж сколько я потом на ней невинных студенческих душ загубил — и не счесть! — День только начинался, настроение у Корнева было отличное, Нюся ему нравилась — он придвинул стул, сел возле. — Пользуйтесь случаем, Нюсенька, лучшего консультанта вы в Шаре не сыщете. Над чем вы корпели?

— Да вот… — Оживившаяся секретарша раскрыла учебник из закладке. — Это электрическое поле в барьере — не пойму, откуда оно там берется без тока?

— А… ну, это просто: по одну сторону барьера высокая концентрация свободных электронов, по другую — «дырок». В своих зонах они электрически уравновешены с ионами, поля нет. Но концентрация свободных носителей заряда не может оборваться резко — вот они и проникают за барьер, диффундируют… ну, вроде как запах, понимаете? — Нюся старательно тряхнула кудряшками. — А проникнув, становятся скоплениями зарядов: электроны — отрицательного, «дырки» — положительного. Между ними и поле… Здесь, главное, надо уметь пользоваться этим соотношением, — главный инженер отчеркнул ногтем в книге формулу «n x p = const», — означающем… что?

— Что произведение концентраций электронов и «дырок» в каждом участке полупроводника постоянно, — отрапортовала та.

— Истинно. Из него все и вытекает… — Александр Иванович вдруг с особым вниманием взглянул на это соотношение. — Похоже на соотношение Пеца, на его закон сохранения материи-действия, скажите, пожалуйста!

— А почему это поле меняется от внешнего напряжения? — спросила Нюся. — То расширяется, то сужается?

— Это не поле меняется, а барьер сопротивлений. Барьер! — Корнев поднял палец. — Это запомните, Нюся, на этом часто горят. Когда к переходу приложено напряжение в «прямом направлении», толщина барьера уменьшается, когда в «обратном» — увеличивается, и весьма сильно… Постой, а ведь и в самом деле, — он сбился с тона, — при одной полярности барьер растягивается от напряжения, а при другой… уменьшается! Вот это да! Ой-ой! Как это я раньше-то не усек?… — Он глядел на секретаршу расширившимися глазами. — Вон она, идея-то! Где Вэ-Вэ?