Читаем без скачивания Как творить историю - Стивен Фрай

Совпадение, все это не иначе как совпадение, решил Шенк, тем более что на следующий же день он принимал на этой улице роды и мамаша без каких-либо затруднений произвела на свет здорового мальчика – ни осложнений, ничего. А всего через дом от нее проживала еще одна радостно и основательно беременная мать семейства. Не следует забывать, что Австрия была в ту пору страной католической, да и времена стояли такие, что слов «планирование семьи» никто отродясь не слышал. Значит – просто одно из странных совпадений, с которыми доктора нередко сталкиваются в их повседневной практике. Никаким значением, никакой важностью не обладающее. Ну не повезло этим пустопорожним бабам, и только.

И лишь покидая дом роженицы, Шенк взглянул на дома напротив, и ему вдруг ударило в голову, что все приходившие к нему женщины живут на одной стороне улицы.

Шенк, разумеется, обследовал их с той основательностью, на какую был способен, и не нашел ничего, что лежало бы на поверхности, что могло объяснить странную, локализованную вспышку бесплодия.

Вскоре оказалось, однако, что никакой нужды и дальше возиться с женщинами нет. Проведя день в размышлениях, Шенк уговорил одного из мужей, Отто Стейница, своего, кстати сказать, двоюродного брата, предоставить ему образчик семени. Образчик был исследован под микроскопом. Тут-то и выяснилось, что сперматозоиды в нем отсутствуют намертво. Шенк попросил других мужчин с той же, западной, стороны улицы дать ему свои образчики. Кое-кто из них ответил гневным отказом, однако у согласившихся семенная жидкость была совершенно стерильной. Шенк проверил мужчин с другой стороны улицы и обнаружил, что их сперма вполне нормальна. Что ты об этом думаешь?

Аксель, которому были неприятны ликование потирающего ладони отца и довольное похмыкивание, с которым тот рассказывал эту историю, пожал плечами.

– Почва, я полагаю. Возможно, вода. Некоторые спермициды…

– Точно! До этого мог бы додуматься и ребенок. Даже нашему герою, недалекому доктору Шенку, хватило ума, чтобы понять – разгадку следует искать на одном из этих двух направлений. Наиболее очевидным объяснением, и верным, как вскоре выяснилось, был источник водоснабжения. Шенк установил, что магистральная труба водопровода разделяется в самом начале улицы, питая по отдельности две цистерны, западную и восточную. Домовладельцы вручную откачивали воду насосами, расположенными в огородах за их домами.

Шенк немедля взял образцы воды с обеих сторон улицы, опробовал их на свиньях, а затем, сильно встревоженный, обратился к медицинским властям Инсбрука. В дневнике его имеется на редкость смешная запись, переполненная взволнованными эвфемизмами девятнадцатого столетия и посвященная сложностям, коими сопровождались попытки склонить хряков дать семя на исследование. В конце концов, бедняга же не был ветеринаром, а? Еще шнапса, пожалуйста.

Аксель, дивясь вульгарности старшего поколения, протянул отцу бутылку. Поколение Основателей, так они себя называли. У них не было времени на сладкоречивое жеманство молодежи. «Язык подлинного наци не обернут в мягкие шелка», – говаривал Глодер. Естественно, когда дело не шло о женском обществе… там уважение и обходительность – это все.

– Итак, – старик слизнул с губ шнапс, – вот что у нас имеется. Хозяйства западной стороны забирали, начиная с того дня, воду у своих восточных, здоровых соседей. Спустя несколько лет их подключили к прямой подаче воды, и больше никто об этой проблеме не слышал, ни единого нового случая мужского бесплодия зарегистрировано не было. Однако Шенк записал в дневнике, что ни один из пораженных бесплодием мужчин так от него и не избавился. Все они остались стерильными до конца своих дней.

Инсбрукские власти доложили о случившемся в Вену. Ведущие венские умы – эпидемиологи, патологи, гистологи, химики, биологи, геологи, минерологи, ботаники – все они анализировали образчики воды, однако никто ничего необычного в ней не обнаружил, не смог отыскать вещество, способное причинить подобный ущерб. Микроскопические количества воды испытывали на животных, и у всех самцов млекопитающих наблюдался одинаковый стерилизующий эффект.

– Поразительно! – воскликнул Аксель, в котором окончательно проснулся ученый.

– Еще бы! Поразительно и совершенно беспрецедентно. Ни до того, ни после подобных случаев нигде в мире отмечено не было.

– Я никогда не слышал об этом и не читал. Ведь наверняка же…

– Разумеется, не слышал. Все происходило в Австро-Венгерской империи, и, дабы не сеять панику и не пробуждать похотливого интереса, никаких публикаций на эту тему допущено не было. Шенку не позволили написать статью об эпидемии – запрет, который безмерно его уязвил, поскольку уничтожил его мечты о врачебной славе и всемирной известности. Шенк бесконечно стенает по этому поводу в своем дневнике.

Итак, медицинская загадка. Далеко не самая странная в истории науки, но все же необычная и интригующая. Многие годы об удивительной инфекции, загрязнившей воду Браунау, ничего больше не слышали. Пришла и завершилась Первая мировая война, за ней последовало крушение империи Габсбургов. И наконец, в 1937-м, более чем через пятьдесят лет после того, как Клара Гитлер нанесла ему свой первый плаксивый визит, Шенк умирает. Ему удалось сохранить три пятидесятилитровые бутыли «Воды Браунау» – все, что осталось от его исходных образчиков. Он завещал их, вместе с дневником, своей медицинской школе в Инсбруке, Австрия. Должен тебе напомнить, что в тот же самый год Австрия стала частью Великого Германского Рейха.

Только что созданное Рейхсминистерство науки немедленно изъяло дневник и образцы «Воды Браунау» и укрыло их под плотной завесой секретности. Ученые набрасывались на бутыли со странной водой, точно львы на антилоп. Они анализировали их, тестировали, бомбардировали радиацией, крутили в центрифугах, вибрировали в вибраторах, конденсировали в конденсаторах, выпаривали в выпарных аппаратах, смешивали, кипятили, высушивали, вымораживали – делали все, что могли, лишь бы раскрыть волнующую тайну.

Фюрер, видишь ли, сознавал значение «Воды Браунау» для безопасности Рейха. Блестящие сотрудники Геттингенского института измыслили для него бомбу, однако та могла и не взорваться. Ему нужны были какие-то запасные варианты. Если большевизм не удастся уничтожить одним способом, не исключено, это можно будет сделать другим. Так работал его ум.

Что ж, как все мы знаем, Геттинген в конце концов соорудил что от него требовалось, бомба появилась – прощай, Москва, до встречи, Ленинград. Безопасность Рейха была обеспечена, Европа обрела свободу. Такова официальная история.

Однако тем временем в Мюнстере два человека, двое блестящих ученых, продолжали биться над чертовой «Водой Браунау». Ими были, разумеется, твой крестный отец Иоганн Кремер и я, твой достойный родитель. Нам дали доступ к результатам всех прежних исследований, ко всему, от начальных дневников Шенка до последних анализов этой способной привести в отчаяние жидкости. Дневник ты найдешь в заднем столике моего кресла. В заднем кармане, в заднем кармане кресла. Достань его.

Аксель достал дневник – старую тетрадь в кожаном, покрытом пятнами переплете, обмахрившемся по краям, с медной застежкой.

– Это том, охватывающий годы с 1886-го по 1901-й. Чтение, по большей части, безумно нудное. Отныне он принадлежит тебе. Никто не знает, что я хранил его все эти годы. Теперь храни ты. Храни.

– Сохраню, – заверил отца Аксель. Он уловил в голосе старика истерические нотки, и нотки эти ему не понравились.

– В конечном итоге я, а не Кремер раскрыл тайну «Воды Браунау». Разумеется, мы работали на пару, он был моим руководителем, однако выделить и синтезировать спермицидную компоненту удалось мне. С органическими веществами, присутствовавшими в цистерне, непонятным, но естественным образом произошло то, что теперь называют аномальной генетической мутацией, – эта наука пребывала тогда в младенческих пеленках. Воздействие на мужской организм происходило на уровне столь глубоком – в человеческом гене, – что в неспособности предыдущего поколения врачей понять, как все это работает, ничего удивительного не было. Я и сам смог вполне уяснить это лишь гораздо, гораздо позже. И все-таки мне удалось синтезировать активный агент, и это самое главное. Блестящая была работа, блестящая! Я на годы опередил мое время.

Аксель не отрывал взгляда от отца, от яркого света, сиявшего в его водянистых глазах, от подергивающихся на коленях ладоней, от их костяшек, елозивших под кожей, сквозь которую просвечивал каждый желтоватый сустав, каждая вмятинка.

– Фюрер пришел в восторг. В экстаз. Разумеется, я встречался с ним и раньше. Он лично приезжал в Мюнстер на открытие Института передовых медицинских исследований и произнес одну из своих великих речей о природе и науке. Но тогда я просто стоял в длинной очереди и лишь обменялся с ним рукопожатием. А на этот раз… о, на этот! Нам предоставили автомобиль, длинный черный «ДВ 2с», помнишь их? Нас отвезли в Берлин, в самую Рейхсканцелярию, и мы провели четыре часа в обществе Фюрера, рейхсминистра Гиммлера и рейхсминистра Гейдриха. Они трое и я с Кре-мером. Представь! А после – обед с музыкой, с танцами. Невероятный день! Возможно, ты помнишь, как я возвратился домой? Я привез подарки и подписанную Фюрером фотографию.