Читаем без скачивания Большая книга ужасов – 87 - Елена Арсеньева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ладно, чего стали, будто вас в землю вколотило? – сердито окликнула баба Катя. – Слышите, Женька, Васька? Пошли, говорю, чай пить! С медком лесным! Да и пирожков я напекла.
– Баба Катя, вы извините, я пойду домой, переодеться надо, – решительно сказала Василиса, поворачивая на дорогу, ведущую к дому Рыбаковых.
– Незачем тебе переодеваться, – схватила ее за руку баба Катя. – И так хороша! Небось не на смотрины.
– Да я промокла до нитки, и Шв… и Женька тоже! – воскликнула Василиса, вспомнив, что баба Катя терпеть не может, когда ее внука называют по фамилии. – Разве вы не видите?!
– Не говори ерунды, – отмахнулась баба Катя, смерив ее взглядом. – Запылилась одежка малость, только и всего. С чего тебе мокрой быть? И Женьке тоже – с чего? И не врите, что в воду упали. Если упали – то как вы оттуда выбрались?! Как они вас выпустили?!
– «Они» – это кто? – тупо спросила Василиса, с внезапной остротой вспомнив, как их чуть не задушили и не утопили красные водоросли. И еще этот мертвец с саваном вокруг головы вспомнился…
– Да мало ли кто, не скажу точно, – буркнула баба Катя, косясь на Шварца, который стоял неподвижно, будто и правда в землю вбитый, бледный, в синеву, только иногда начинал мелко дрожать. – А ты чего трясешься? Озяб? Тоже купнулся? Лихачи вы басни плести! Ну ладно, пошли ко мне. Пошли, пошли, Васька! У тебя ж дома хоть шаром покати, небось вы ж со вчерашнего дня не евши!
– Спасибо, баба Катя, – с трудом (зубы вдруг начали выбивать дробь) выговорила Василиса, – но мы ели. Нам вчера Татьяна столько еды натащила…
– Тише, тише, друзья мои, не шевелитесь, не вздыхайте, – опасливо пробормотал Шварц. Это было из какой-то пьесы, то ли из «Дракона», то ли из «Обыкновенного чуда», Василиса не знала точно из какой, однако смекнула, что Шварц пытался ее остеречь – да, беда, смекнула поздно.
Баба Катя так и взревела:
– Что?! Кто вам еды натащил?! Вас эта воровка, значит, подкармливает?! Да я… да я вас… – Тут разъяренная бабка Шварца аж подавилась – наверное, от обиды! – И умолкла, но Василиса не стала ждать, пока она придет в себя, и кинулась наутек.
Вскоре за спиной раздался топот. Девочка прибавила скорости, но почти сразу сообразила, что вряд ли рослая и очень полная баба Катя кинулась в погоню: в этом случае топот был бы гораздо громче. И верно – через секунду рядом оказался Шварц, вид у которого был не то испуганный, не то ошарашенный, не то просто веселый и довольный.
– Я бабе Кате сказал, что у тебя мой рюкзак остался, – затараторил он, обхватив себя за плечи, чтобы согреться. – Пообещал вернуться, когда переоденусь. Все-таки не пойму: почему она не верит, что мы промокли? Это ж видно невооруженным глазом! А она не верит. И Савушка не верил, что удивительно. Баба Катя говорит: мол, нас бы из воды не выпустили. Получается, она знает про эти красные тряпки, которые в реке плавают? И значит, если человек оказывается в воде, у него нет шансов спастись? Выходит, вчера Сереженька и его приятель погибли бы, если бы Тусег Ырка их не спасла? А почему она сегодня нас не спасала?
– Как не спасала? – удивилась Василиса. – Мне кажется, я слышала этот ее крик, помнишь? Хотя ты же в отключке был.
– Не помню, – мотнул головой Шварц. – Вроде бы не слышал. Но видел такое, что чувствую себя внутри не то фильма ужасов, не то игры-ужастика. А может, «Большой книги ужасов» начитался!
– Я тоже так себя чувствую, – кивнула Василиса. – Ничего не понимаю…
– Да может, так и надо, – пробурчал Шварц. – Иногда лучше вообще не пытаться понять непонятное, а просто махнуть на него рукой. Ну есть оно и есть! Небось оно нас тоже понять не может.
– Здорово! Это из какой пьесы? – спросила Василиса.
– Она пока Евгением Львовичем Шварцем не написана, – преувеличенно застенчиво ответил Шварц. – Этот Евгений Львович ни одной пьесы еще не написал, но когда-нибудь сравняется со своим знаменитым тезкой, можешь не сомневаться!
За болтовней и не заметили, как добежали до дома, как влетели на веранду.
Бочка была открыта.
Василиса споткнулась. Кто там был на реке, кто их спасал? Если Василиса правильно догадалась, кто это был, то как она умудрилась открыть бочку изнутри?..
* * *
Василиса плохо помнила, как забралась в ванну и как лежала в горячей воде… Вместе с холодом уходил из тела страх, который, казалось, поселился в каждой клеточке, пока они со Шварцем были на реке. Но пытаться обдумать все, что произошло, а главное – кто их спас, почему одно чудовище выступило на их защиту против других чудовищ, было по-прежнему невозможно. Прав Шварц, который пока еще не драматург: лучше и не пытаться понять то, чего понять невозможно!
Вдруг Василиса аж подскочила в ванне и поглядела на лежащие на стульчике часы. Часы были подарены отцом – водонепроницаемые. Он сказал, вручая дочке подарок: «В воде, конечно, нужно контролировать время, но для меня часы не только таймер, а как бы связь с землей. Я вспоминаю тебя и мою маму, бабулю твою… А ты вспоминай меня!»
Как будто Василисе нужны напоминания об отце! Но сейчас часы напомнили, что автобус в город уходит через пять минут. Даже если она прямо сейчас выскочит из ванны и кинется бежать, все равно не успеет. Как минимум ведь нужно одеться…
Делать нечего, придется подождать до завтра. Главное – в реку больше не лезть!
Так, а как же сон? Как же просьба отца?
Одно из двух. Или это был просто сон, вызванный тоской по отцу, или кто-то очень не хотел, чтобы Василиса добралась до острова.
Кто?
Спросите что-нибудь полегче!
Вдобавок этот кто-то не просто не хотел, чтобы Василиса туда добралась – этот кто-то сознательно пытался ее погубить. А заодно и Щварца. Неизвестный злодей подсунул им лодку. Если бы лодки не оказалось – они наверняка смирились бы с невозможностью отправиться в рискованное плавание.
Или… нет? Шварц, может быть, и смирился бы – а Василиса?..
Каким несчастным был голос отца! Как хочется исполнить его просьбу!
Но опять пережить этот жуткий страх?!
Выбравшись наконец из ванны, Василиса, замочила грязные вещи, завернулась в один из синих халатов, поднялась к себе в комнату, переоделась в майку и бриджи, обула босоножки и пошла приводить в порядок свое имущество. Помыла перепачканные глиной кроссовки, обтерла их сухой тряпкой и решила поставить
