Читаем без скачивания Шеф сыскной полиции Санкт-Петербурга И.Д.Путилин. В 2-х тт. [Т. 2] - Роман Добрый

На другой день в 11 часов дня мы входили в квар­тиру графа С.

Он встретил нас со своей обычной надменностью.

¾ Что нового, господин Путилин?

¾ Это ваши деньги, граф? — показывая ему четы­ре пачки кредитных билетов, сухо спросил Путилин. Возглас удивления вырвался из груди аристократа.

¾ Как? Да неужели вы отыскали их? Да, да, это они, мои деньги. О, поистине, вы — звезда сыска, mon­sieur Путилин! Но где они отыскались? Кто же украл их?

¾ На эти вопросы позвольте мне не ответить вам... Могу я видеть графиню?

¾ Да вот она сама, — проговорил граф. — Пред­ставь, Lili, деньги нашлись!

На пороге зала стояла графиня бледнее полотна. Ее глаза, широко раскрытые, были в ужасе устремле­ны на великого сыщика.

Путилин подошел к ней, пристально смотря на нее, поклонился и сказал:

¾ Советую вам, графиня, теперь быть очень осто­рожной и осмотрительной с деньгами и драгоценнос­тями. Появился мошенник в лиловой сутане, который чрезвычайно ловко производит хищения даже... у ко­ролев.

— Lili! Что с тобой? Тебе дурно? — бросился граф к жене, которая вдруг зашаталась...

...Князь Д., как и в первый раз, встретил нас более чем радушно.

¾ Ну, князь, радуйтесь: я нашел бриллианты ва­шей супруги! — весело проговорил Путилин. — Поз­вольте мне лично вручить ей.

¾ Батюшка! Да неужели!Великий вы человек,дорогой господин Путилин!

Путилин вошел в будуар княгини, плотно прикрыв за собой дверь.

При виде его (как он потом рассказывал) княгиня замерла, жалобно-умоляюще глядя на него.

¾ Успокоитесь, княгиня... Я не враг ваш, а друг. Берите с Богом ваши драгоценности, а кстати и эту пачку писем.

Княгиня в ужасе закрыла лицо руками.

¾ Боже мой... Боже мой, — вырвалось у нее с от­чаянием.

¾ Даю вам слово, что никто про этоне узнает. Но да послужит вам это жестоким уроком на буду­щее время. Я рад, что мог спасти вас от позора.

Княгиня вдруг вскочила с кресла и со слезами ра­дости и благодарности схватила руку великого сыщи­ка, пытаясьее поцеловать...

Во избежание скандала дело было замято и не до­шло до суда.

¾ Как ты дошел до своей «кривой»? — спрашивал я потом моего Путилина.

¾ Видишь ли, до меня уже давно доходили слухи о том, что «прозелиты» масонских лож в России да­леко не бескорыстно вербуют членов в свои Ордена, Братства. Что еще более мне было известно, так это то, что главное свое внимание они обратили на женщин как на материал-воск, из которого они могут ле­пить все, что им угодно. «Загадочность» исчезновения денег у графа С. — первый плюс.

¾ Какой? — воскликнул я.

¾ Принимая во внимание его разъяснения о предосторожностях и собаке, я решил, что украсть день­ги мог только свой человек. Какой? Да самый близкий, такой,чье приближение и вход в кабинет не вызвал бы лая собаки. Очевидно, жена. Я недаром влезал на стул и осматривал дверь. Мне надо было убедиться, не были ли шпингалеты двери с вечера открыты. И один взгляд убедил меня в этом. Оказывается, граф запер открытые дверцы дверей. Простое усилие извне — и запертая дверь отперлась совершенно свободно. Ласковый голос хозяйки — и страшный дог молчал.

О втором «преступлении» не стоит и го­ворить. Оно симулировано детски наивно. Но... у меня мелькнула мысль: не замешаны ли в этих сиятельных хищениях любовники? Я стал следить и... дошел до ко­стюмированного бала. На нем, как тебе известно, я встретил и графиню «Марию Стюард», и «велико­го». Его я проследил, в первый раз в моей жизни сидя на рессорах кареты. Отсюда, увидев несколько экипажей, остановившихся у подъезда «таинственного особ­няка», я решил играть ва-банк... беспроигрышный. Ос­тальное ты знаешь.

ПОЦЕЛУЙ БРОНЗОВОЙ ДЕВЫ (Тайны Варшавскихиезуитов)

— Скромный служитель алтаря приветствует, Вас, сын мой. Исповедь — великое дело, — ласково проговорил туч­ный, упитанный настоятель-ксендз N-го варшавского косте­ла, когда перед ним — за исповедальными ширмами — пред­стала высокая, стройная фигура молодого красавца-графа Болеслава Ржевусского, сына местного магната. — Облегчите свою душу чистосердечным покаянием.

¾ Я прихожу к вам, отец мой, в последний раз... несколько неуверенно начал молодой граф...

¾ Почему в последний раз?

¾ Потому что я люблю и скоро собираюсь жениться.

¾ Но разве женатые не исповедуются, сын мой? — уди­вленно вырвалось у служителя католической церкви.

¾ Вы не дали мне докончить. Я люблю русскую, я со­бираюсь жениться на православной.

Лицо ксендза как-то сразу потемнело и сделалось угрюмо-суровым.

¾ Что ж, — усмехнулся он. — Таких случаев, к прискорбию, немало... Это дело вкуса и известного влечения. Но, конечно, вы сами будете пребывать в лоне святой католической церкви?

Молодой граф отрицательно покачал головой.

¾ Нет, — твердо произнес он.

¾ Как?! Вы...

Ксендз-исповедник даже отшатнулся от молодого человека.

¾ Я перехожу в православие. Родители моей невесты ставят непременным условием нашего брака мой переход из католичества в православие.

¾ И вы? — сурово, гневно спросил один из верных слуг Ордена Игнатия Лойолы.

¾ И я принял это условие.

Какие-то хриплые звуки вырвались из груди духовника-иезуита.

¾ Я... я не верю своим ушам... Я не хочу, не могу этому верить, вы шутите...

¾ На исповеди не шутят, отец мой, — серьезно ответил молодой граф.

¾ Вы, вы — единственный отпрыск высокочтимого рода Ржевусских, самых пламенных и верующих католиков, переходите в иную, чужую веру?!

¾ Чужая вера? Что это за странное определение, отец мой? Разве Бог — не один и тот же? Разве есть специально православный Христос и специально католический Христос?

¾ Не смешивайте Господа с церквью! — гневно прошептал исповедник.

¾ Я, вот именно и не смешиваю, это делаете вы, разделившие Христа на разные алтари разных церквей, — в тон ему ответил взволнованно граф.

¾ Берегитесь! Вы богохульствуете. — Глаза фанатика-ксендза загорелись огнем бешен­ства.

¾ Я? Вы ошибаетесь. Если бы я переходил в магометанство, в иудейство — я мог бы понять взрыв вашего негодования, вашей духовной скорби. Но я перехожу в ту веру, которая высоко чтит Бога—Христа. Что же это вас так устрашает, отец мой?

¾ Вы переходите в веру тех, которые являются врагами вашего народа, ваших отцов, матерей, сестер и братьев.

¾ Позвольте, отец мой, вы затрагиваете уже ту область, которая менее всего может касаться вопроса веры, религии: вы переходите на политику. Но разве это уместно здесь, в храме, на исповеди, перед святым Распятием? Или католическое духовенство отлично совмещает в себе служение политическим интригам со служением Богу?