Читаем без скачивания Маркиза де Ганж, или Несчастная судьба добродетели - Донасьен Альфонс Франсуа де Сад

Вся жизнь г-жи де Ганж была посвящена исполнению высокого долга супруги; теперь же она являла собой пример образцовой матери.

О фурии ада! Одолжите мне ваши факелы — только они могут осветить те ужасные картины, кои предстоит нам нарисовать. Пусть читатель знает: все факты представлены нами в точности так, как изложены они в материалах судебного процесса. Вряд ли стоит прибавлять к ним еще сколько-нибудь нюансов, ведь для честного человека даже сухие строки протокола покажутся отвратительными; только злодеи, способные на подобные преступления, могут без содрогания читать описание кончины злополучной маркизы.

7 мая 1667 года маркиза де Ганж, почувствовав себя дурно, захотела принять лекарство. Аптекарь, проживавший в Ганже, составил ей микстуру, лично принес ее в замок и оставил в при-вратницкой. Мы не знаем, в чьих руках она успела побывать после аптекаря, известно только, что когда маркиза изъявила желание выпить ее, ей сказали, что микстуру еще не принесли. Наконец настойка прибыла. На вопрос, отчего пришлось так долго ждать, маркизе отвечают, что изготовление лекарства заняло много времени. Взяв флакон, маркиза подносит его ко рту, но, заметив, что

жидкость на удивление темная и вязкая, отказывается ее пить. Перре предлагает сходить к аптекарю и заказать у него новое лекарство...

— Нет, нет, — останавливает его маркиза, — у меня есть таблетки, действие которых сходно с действием этой микстуры. Так что я лучше приму таблетки.

И, достав шкатулку, ключи от которой имелись только у нее, она глотает свои пилюли. Перре немедленно докладывает об этом братьям, и те молча его выслушивают.

По приглашению маркизы вечером в замок приезжают несколько знатных дам из соседних поместий; после дружеской беседы дамы остаются ужинать. Маркиза, чье обхождение всегда отличалось деликатностью и любезностью, оказывает честь ужину, много шутит и в течение всего вечера ведет себя крайне беспечно и весело. Братья ее мужа, также принявшие участие в трапезе, напротив, задумчивы и рассеянны, а когда маркиза подшучивает над ними, они словно не слышат ее шуточек.

После ужина аббат отправился проводить соседок, а шевалье остался дома и провел остаток вечера в обществе своей невестки. Маркиза занимала юного родственника беседой, искренне убеждая его, что если в сердце ее вновь воцарился мир и покой, то произошло это исключительно благодаря помощи шевалье. Однако де Ганж выглядел по-прежнему озабоченным и не ответил ни на один комплимент маркизы.

Тогда, взяв его за руку, маркиза обратилась к нему с такими словами:

— Ах, шевалье, значит, вы меня больше не любите? Ваша холодность пугает меня! Или вы

хотите дать мне понять, что несчастья мои еще не кончились?..

Не успел шевалье даже рта раскрыть, как с пистолетом в одной руке и с микстурой, отвергнутой утром Эфразией, в другой в комнату ворвался аббат де Ганж.

— Еще как не кончились, сударыня! — кричит он, яростно размахивая пистолетом. — Вам пора умереть, пощады больше не будет!..

В эту минуту шевалье вытаскивает из ножен шпагу... Решив, что он хочет защитить ее, маркиза с громким криком бросается к нему:

— Ах, дорогой шевалье, спасите меня от этого страшного человека!

Однако по блуждающему взору шевалье и его судорожным движениям она понимает, что в его лице видит перед собой еще одного палача... Увы, ей предстоит стать жертвой обоих братьев! Понимая, сколь страшная участь ожидает ее, она бросается на колени и, молитвенно сложив руки, рыдает у ног негодяев... ее алебастровая грудь прикрыта лишь беспорядочно разметавшимися длинными густыми волосами... она молит злодеев О пощаде... слова молитвы перемежаются воплями отчаяния, потоки слез исторгаются из глаз ее... но орудие убийства уже приставлено к ее горлу... О праведное небо! Неужели есть на свете чудовища, способные остаться равнодушными к столь трогательной картине отчаяния?

Увы, только такие чудовища и могли замыслить сие хладнокровное убийство.

— Вы должны умереть, сударыня, — повторяет своей жертве Теодор. — И не пытайтесь нас разжалобить, лучше поблагодарите нас за то, что мы предоставили вам на выбор несколько способов

уйти из жизни. Любой из этих способов мгновенно прервет нить жизни такой лживой мерзавки* как вы. Итак, выбирайте: яд или клинок, и благодарите небо за ту милость, кою мы вам оказываем! — Как! И это говорите вы, вы, мои братья! Вы хотите моей смерти?! — восклицает несчастная, валяясь у них в ногах. — Но что сделала я, чем заслужила такую страшную смерть и почему должна принять ее из ваших рук? О шевалье! Сжальтесь, прошу вас, сохраните мне жизнь; не довершайте вашего черного дела, дайте мне умереть в тот день, когда смерть сама призовет меня

в могилу!

— Поторопитесь, сударыня, — холодно отвечает кровожадный аббат, — не тратьте попусту слова, ибо чаша нашего терпения переполнилась... Живо выбирайте способ умереть, или мы сами ускорим вашу кончину.

— О небо! Неужели только кровь моя может утолить вашу месть? Вам непременно надо пролить ее?

Но, видя, что мольбы ее лишь умножают ярость убийц, несчастная собирает остатки сил, берет флакон и выпивает роковую жидкость... Заметив осадок и решив, что основной яд остался на дне, шевалье схватил флакон и кончиком шпаги размешал остаток жидкости.

— Пей до дна, — приказывает он невестке,— ты должна выпить все, до последней капли.

Дрожащей рукой Эфразия берет флакон...

— Давайте, давайте его сюда, — произносит она, — я подчиняюсь вам, ибо хочу как можно скорее положить конец своим мучениям. Ведь проглотив смерть вместе с этим осадком, я больше никогда не увижу своих палачей...

Слова произнесены, но силы изменяют ей. Она выливает осадок в рот, но вопль отвращения, невольно рвущийся у нее из горла, заставляет ее исторгнуть все, что она попыталась проглотить. Вязкая жидкость течет на грудь, окрашивая ее, как уже окрасила губы, в черно-зеленый цвет...

О природа! Как допустила ты, чтобы это очаровательное ангельское создание было безжалостно изуродовано преступлением!

— Ну вот, — задыхаясь, произносит маркиза, — мстительность ваша должна торжествовать: смертоносный яд проник мне в кровь. А потому не откажите мне в утешении — позовите к одру моему духовника, дабы он наставил меня перед тем, как душа моя отлетит к Творцу, некогда ее создавшему. Вы жестоко убили меня, но я хочу встретить смерть, как подобает христианке, дабы, когда придет ваш черед, я смогла молить Господа сжалиться над вами и не обрекать на вечное проклятие ваши черные души.

При этих словах негодяи удаляются, вселив надежду в сердце своей невинной жертвы. Но упования ее напрасны: жестокость братьев столь велика, что они готовы лишить невестку последнего утешения даже на краю могилы, а потому для совершения святого обряда причащения они присылают к ней Перре, чье жестокосердие вполне сравнимо с кровожадностью тигра.