Читаем без скачивания Лес на той стороне, кн. 2: Зеркало и чаша - Елизавета Дворецкая

– Ну, уже не все… – прибавил голос из толпы.

– А, да. Кроме дочери, – вспомнил Новина.

– А что с ней? – полюбопытствовал Хедин.

– Его двор люди разнесли, когда он в детинце заперся. Что оставалось, разграбили, а дочь утопили. – Новина кивнул на угрюмую серую реку. – Чтобы, значит…

– А прежний воевода убит? – уточнила Избрана.

– Убит.

– В Плескове есть хоть какая-то власть?

– Пока мы, старосты, а еще святилище. – Новина кивнул за реку, где тоже на мысу возвышался вал и частокол святилища с коровьими черепами на кольях. – Там правит сейчас Огняна, князю Вольге она тетка, а князю Вадиме Старому она сестра была.

– Обещала Хотобуда проклясть, если ворота не откроет, – опять прибавил голос из толпы.

– А если, значит, мы князя своего не выручим, нам Изборск нового князя даст, – продолжал Новина. – А мы нового не хотим, потому как Вадиме Старому клялись…

Избрана не дослушала: ей уже все было ясно.

– Надо идти туда. – Она повернулась к Хедину. Из всей верхушки когда-то многолюдного и сильного города оставалась только княжна-жрица, и в ней Избрана видела единственную достойную себя собеседницу.

– Пойдем, – согласился Хедин и огляделся. – Если нас пропустят эти милые люди.

Но те, кто стоял вокруг них, переглянулись и решительно сомкнули строй, выставив вперед копья. Строй их никуда не годился, и варягам ничего не стоило бы его прорвать, но Избрана желала по возможности договориться мирно.

– Зачем вам в святилище? – спросил Новина, воинственно глядя на них из-под своего щегольского шлема, который смотрелся на нем так странно и неуместно.

– Мне нужно повидать старшую жрицу, – ответила Избрана. – Пропустите нас. Мы не причиним ей вреда.

– Пусть сама скажет, допустит вас или как, – решил Новина. – Космина, беги скажи ей. Если скажет, что можно пустить, – пойдете.

Гонец убежал, а дружина тем временем расположилась немного отдохнуть. Но оружия из рук варяги не выпускали и бдительно следили за плесковцами, а те не менее бдительно следили за чужаками.

Избрана уже подумывала, не занять ли какой-нибудь из пустующих домов возле пристани и не устроиться ли на отдых более основательно, когда посланный наконец вернулся.

– Жрица спрашивает, кто эта женщина, которая хочет с ней говорить! – объявил он.

– Я… А ты так и будешь бегать туда-сюда? – спросила Избрана. – А нам ждать здесь до самой ночи? Лучше я сама пойду! – Она строго оглядела толпу, и под ее взглядом никто не посмел возразить. – Если вы опасаетесь моей дружины, то я пойду одна!

Хедин открыл было рот, но Избрана бросила ему быстрый взгляд – и он смолчал. Хитрый варяг видел, что решительность и твердость гостьи производят сильное впечатление на плесковцев, и посчитал неуместным возражать. В самом деле, в святилище ей едва ли грозит опасность, а повидаться с жрицей стоит поскорее.

– Когда будешь с ней разговаривать, помни, что у тебя за спиной сорок вооруженных мужчин, – шепнул княгине Хедин на северном языке. – По нынешним временам это даже очень много. Если повести себя умно, то в обмен на нашу помощь можно много чего выторговать.

– Помощь! – только и сказала Избрана. Она явилась сюда просить помощи, а выходит так, что ей предстоит ее оказывать! Судьба еще раз усмехнулась своим переменчивым ликом, но Избрана уже разучилась удивляться.

Новина выделил Избране троих сопровождающих, и она поехала в обратную сторону. Оставив лошадь, она села в лодку, и провожатые перевезли ее на другой берег Великой, к святилищу. От берега к нему вела настоящая дорога: через равные промежутки с двух сторон стояли деревянные идолы в человеческий рост, изображавшие умерших предков, вдоль цепи которых ныне живущие приближаются к божеству. На частоколе красовались вылизанные ветрами и дождями коровьи черепа. Избрана вспомнила старое смоленское святилище, украшенное подобным же образом черепами прежних Сварожьих коней, и прибодрилась. В конце концов, она и та женщина, которая здесь правит, равны происхождением и воспитанием. Теперь, когда каждая из них осталась одна перед многочисленными бедами, они обязательно договорятся.

В открытых воротах стояла женщина, какая-то из младших жриц.

– Да пребудет всегда сила Рода и Рожаниц на этом месте! – сказала Избрана, остановившись в трех шагах перед ней. – Я хочу видеть старшую жрицу.

– Да будет с тобой благословение Рода! – ответила женщина. – Кто ты?

– Я – Избрана, дочь Велебора и Дубравки, смоленская княгиня.

Глаза женщины широко раскрылись, но она ничего не сказала и исчезла. Через некоторое время между приоткрытых воротных створок показалась новая фигура. Это была высокая и худощавая немолодая женщина, и ее совершенно седые длинные волосы были распущены в знак того, что она посвящает себя только служению божествам. Держалась она прямо и гордо, голубые глаза смотрели умно и ясно, а выражение морщинистого лица было открытым и уверенным. Жрица была одета в белую рубаху, накидку из собольего меха и красный плащ с золотой застежкой, со вписанным в круг золотым соколом. Она сразу заметила на груди Избраны почти такую же – только представители княжеских кривичских родов могли носить этот знак своего небесного покровителя, – а потом взглянула в лицо гостье. Просто одетая и усталая после долгого путешествия, Избрана и сейчас оставалась княгиней из рода Перуна и Прерады, и лицо старой жрицы смягчилось.

– Неужели к нам пришла сама княгиня Смоленска? – спросила она. – Трудно было поверить своим ушам, услышавшим эту весть, но не поверить своим глазам я не могу. Да будет с тобой благословение Сварога и Макоши, дочь моя. Проходи.

Она отошла от ворот, и Избрана последовала за ней. Идолы здесь помещались не на открытой площадке, а внутри постройки, но Избрана лишь мельком оглядела деревянную резьбу столбов, обходя храм. На пороге дома, где жили жрицы, ее уже ждали четыре или пять женщин. По размерам просторной избы было видно, что она рассчитана на гораздо большее количество жительниц, но голодные годы и здесь собрали свою дань. Причем все жрицы были стары – как видно, молодых и красивых увезли варяги, а на их места пришли осиротевшие старухи, потерявшие детей и внуков. Среди этих усталых старух Избрана была как солнечный лучик среди сугробов – и ей немедленно захотелось что-то сделать для них, принести в это горькое место хоть чуть-чуть молодости и силы.

Внутри горел огонь в очаге, было тепло. Избрану усадили к столу, предложили ей молока и хлеба – серого, жесткого, но все же хлеба. Молоко было налито в старинный, тяжелый серебряный кубок греческой работы, с голубыми и красными самоцветными камнями. Избрана взялась за него обеими руками: и кубок, сохранившийся несмотря на голод и разбойные набеги, и молоко казались ей чем-то удивительным.