Читаем без скачивания Один день ясного неба - Леони Росс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
19
Завьер стоял на ступеньках веранды и смотрел на капли дождя, падавшие с веток фруктовых деревьев; потом ветер разносил дождевые капли по плоской красной земле. Они падали прямо из одноцветного куска неба над побережьем Мертвого острова, а густые тучи, нависшие над горными грядами, на фоне небесной голубизны были все такие же черно-серые.
Он смотрел, как дождевые капли отскакивали от оцинкованной крыши ему на руки. Вода действовала как успокоительный бальзам, усмиряя его страх, который все еще сковывал тело.
Тяжко дыша, он бежал, чувствуя, как пересохло в горле, а паренек мешком висел у него на плече. Глаза Романзы закатились, тело скрючилось. Местные неприкаянные повыскакивали словно из ниоткуда, выкрикивая указания: «Иди к ведунье в трех милях отсюда! Ты сразу увидишь ее дом!» Вместе с ним, покуда хватило сил, бежали несколько женщин, подгоняли его, поясняя, что им передали сообщение еще до его появления. Что они имели в виду — то ли грязь на его ногах, то ли сблевавшего кровью Романзу, которого он нес на плече? Кровь была темная и вроде солоноватая на вкус, этого он не мог сказать наверняка, зато он точно знал, как пахнет кровь. Вдали показался небольшой домишко, никакого другого здания на мили вокруг не наблюдалось; значит, это точно нужный ему дом? Из дома выбежал местный, чтобы помочь донести ношу сквозь внезапно хлынувший ливень, и наконец-то он опустился на колени и положил Романзу на землю. Из груди Завьера вырывались судорожные выдохи, в нем клокотал страх за парнишку, остававшегося недвижимым; несколько рук подхватили его, помогая подняться на ноги, и его пронзило. «Нет, я в порядке! Помогите ему!»
Ничего хорошего нельзя было ждать от обитателей Мертвых островов, ничего и никогда! Но теперь он чуть не плакал от благодарности всем, кто, похоже, знал, что делать и как лучше помочь.
— Он упал и разбил голову? Он что-то съел? Его кто-то ударил? Может быть, на него навели чары? У него сахар в крови повысился?
— Я не знаю. Я не знаю…
Он не имел никакой полезной информации — даже фамилии Романзы. Завьер нагнулся надо лбом парнишки и увидал розоватое пятно, расплывшееся по подбородку. Он облизал большой палец, чтобы стереть засохшую кровь, и тут вынесли носилки. Толстая ведунья отстранила его от двери учтивым, но властным жестом.
— Отпусти его, — сказала она.
У нее было круглое лицо и маленькие ловкие руки. Он остался стоять на грязной веранде; по стенам дома, как пот, струился нескончаемый дождь.
Завьер провел по влажному лицу ладонями вверх и вниз. На мокром столе стояла ваза с табаком, и он почуял его аромат, резкий и приторный. Все будет хорошо. Не так, как с Найей. На сей раз ему выпал шанс действовать. И он не опоздал.
Мысль о еще одной смерти сегодня была ему невыносима.
Он сошел с веранды под дождь и, чтобы отвлечься, стал перебирать в уме названия растений вокруг себя: два куста свиной сливы и несколько разновидностей манговых деревьев. В горячем влажном воздухе витали запахи специй. Он поднял взгляд на висевшие над головой бледно-оранжевые папайи, провел пальцами по связке недавно срезанных зеленых кокосов, по ананасовым кустикам, по эбеновой хурме. Потом осмотрел вьющиеся ветки растения — он его не узнал, — усыпанные загадочными золотисто-зелеными тяжелыми плодами. Небольшой поющий пруд, разлившийся от прошедшего ливня. Он всмотрелся в вылепленное из известняка женское лицо. Кровь Романзы перемазала его сумку. Если паренек умрет, кому он сообщит? Как и где найдет его отца — любителя азартных игр или мать, готовившую вкусный пудинг?
За оградой участка, насколько хватало глаз, простиралась одна красная глинистая равнина. Когда он бежал, по пути попадались мелкие речушки, поблескивавшая вода в которых доходила ему до щиколоток, и больше ничего. Казалось, что и этот домик, и буйный сад вокруг него были перенесены откуда-то исполинской рукой и выброшены здесь, на краю света.
Он поежился, вспомнив о печеных сладких перцах и раках. Синелицый мужчина, копошившийся над речными камнями.
Как же тихо. Кто-то же должен выйти и что-нибудь ему сказать.
Он сунул руку в сумку, нашарил красный мешочек и медленно надел себе на шею: кожаный шнурок слегка щекотал ему кожу, он провел ладонью по краям мешочка, потом вложил два пальца внутрь, не касаясь лежавшего там насекомого. Поднес оба пальца к носу. Пахло землей, семенами и еще чем-то знакомым, что заставило его испугаться. Он отвел руку в сторону и стал смотреть на пальцы, видя, как оставшиеся на них ржавые хлопья слюды с крылышек смываются дождем. С тех пор, как сын рыбака вручил ему этот подарок, прошло почти семь часов.
Анис советовала ему, когда приходило желание, заглядывать в себя. Ласково беседовать с самим собой, понимая, что часть его души нуждается во внимании.
Какой же он дурак, что снова пристрастился к мотылькам.
Он был уверен, что она давно позабыла и его, и его невзгоды. Одна знакомая общалась с семейством Латибодар, и какое-то время после расставания с Анис он иногда спрашивал у этой знакомой о своей бывшей подруге. Как бы невзначай. Эта знакомая, чтобы описать жизнь Анис, обычно использовала только прилагательные. Скромный дом, который она и ее муж купили после свадьбы, миленький. Она вроде бы счастливая. Преданная. Уважаемая. Спокойная. Эти слова мало ассоциировались у него с той девушкой, которая таскала его на прогулки по горам и самозабвенно верила в него. И в конце концов он перестал спрашивать. В последний раз общая знакомая сказала, что Анис ощущала себя ненужной, грустила, и ее оскорбляло, что ее услуги больше не востребованы.
Ливень стихал.
Его привлек шелест шагов. Обернулся: у садовой калитки стояла женщина и рылась в компостной куче. Ее фигура напомнила ему ржаной хлеб в форме восьмерки, и он невольно представил себе под ее платьем хрустящую солодовую корочку. Завьер прищурился. Нет, она не рылась в поисках объедков, наоборот, подкладывала туда листья, которые срывала с гуав, нависавших над оградой. Это занятие показалось ему странным.
Женщина задрала голову и, широко раскрыв рот, стала пить дождевые струйки. Ее нижняя челюсть опустилась низко, очень низко, обнажив щербатые зубы, а потом челюсть вообще отвалилась и, упав ей
