Читаем без скачивания Мое! - Роберт Маккаммон

— Мир, сестра.

— Мир, брат, — ответила она ему, делая такой же знак. Третья фигура стояла в углу комнаты, склонив набок то, что когда-то было лицом. В жизни это была маленькая женщина, но в смерти она распухла, и что-то темное, поблескивая, сочилось оттуда, где прежде были ее внутренности.

— Мэри! — сказала она старческим голосом. — Это ты, старая ты сука!

— Привет, Дженет, — ответила Мэри. — Дерьмово ты выглядишь.

— Да, быть мертвой — это сильно портит внешность, — согласилась Дженет.

— Слушай меня! — сказал Акитта и обошел вокруг стула, чтобы встать рядом с Чин-Чин. Его ноги казались серыми зубочистками; там где у него раньше были половые органы, пировали маленькие белые черви. — Завтра ты там будешь. Это дорога по канату, сестра. Ты не думала, что это свиньи могли состряпать объявление в «Стоун»?

— Думала. Свиньи не знали о Плачущей леди. Никто не знал, кроме нас.

— Тумбе знал, — сказала Дженет. — Кто поручится, что он не рассказал легавым?

— Тумбе не заговорил бы. Никогда.

— Легко сказать, да трудно знать. — Теперь говорила Чин-Чин. — Как ты можешь быть уверена, что это послание от Лорда Джека? Это могли подстроить свиньи, Мэри. Когда ты завтра доберешься туда, ты можешь попасть в ловушку.

— Я не хочу этого слышать! — крикнула Мэри. — Теперь у меня мои ребенок, и я везу его Джеку! Все будет классно!

Акитта склонил к ней мертвое лицо, его глаза белели, как речные камни.

— Лучше поглядывай, что у тебя за спиной, сестра. Ты ведь не знаешь наверняка, кто дал объявление. Обязательно смотри, что у тебя за спиной.

— Да. — Дженет прошла через всю комнату поправить косо висевшую картину на стене. На коричневом ковре от нее оставался темный след. — Может быть, прямо сейчас легавые за тобой следят, Мэри. Они могли все это нарочно подстроить. Ты думаешь, тебе в тюрьме понравилось бы?

— Нет.

— Мне тоже. По мне, лучше быть мертвой, чем в тюрьме. — Она поправила картину так, как ей хотелось, Дженет всегда была аккуратисткой. — Что ты будешь делать с ребенком?

— Я вручу его Джеку.

— Нет-нет, — сказала Чин-Чин. — Что ты собираешься делать с ребенком, если тебя будут поджидать свиньи?

— Они не будут.

— Угу. — Чин-Чин улыбнулась кошмарной улыбкой. — Но допустим, что они будут тебя поджидать, Мэри. Допустим, ты где-то прокололась, и завтра свиньи полезут, как тараканы из щелей. Ты ведь пойдешь туда заряженная?

— Да.

Она возьмет маленький «магнум», который входит в сумку.

— Значит, если свиньи будут тебя ждать, и выхода не будет, что ты будешь делать?

— Я… не знаю…

— Знаешь, — сказал Акитта. — Ты ведь не дашь легавым взять себя живьем? Они посадят тебя в глубокую дыру, Мэри. Они отберут у тебя ребенка и отдадут какой-то говнючке, которая недостойна иметь ребенка. Ты знаешь ее имя: Лаура.

— Да, Лаура, — кивнула Мэри. Она смотрела новости и видела газеты. Фотография этой женщины была в «Тайме» на прошлой неделе, рядом со старым снимком ее самой, сделанной в Беркли в тот день, когда бойцы Штормового Фронта играли в «летающую тарелку».

— Барабанщик теперь твой ребенок, — сказала Дженет. — Ты ведь не отдашь его?

— Нет.

— Значит, что ты будешь делать, если там будут свиньи? — повторила Чин-Чин. — И выхода не будет?

— Я… я тогда…

— Сперва застрелишь ребенка, — сказала Чин-Чин. — Потом прихватишь с собой на тот свет столько свиней, сколько сможешь. Как, звучит разумно?

— Да, — согласилась Мэри. — Разумно.

— У них сейчас полно новейшего оружия и всякой другой дряни, — сказал Акитта. — Тебе придется убить ребенка быстро. Без колебаний.

— Без колебаний, — эхом откликнулась Мэри.

— Потом ты сможешь прийти к нам. — Когда Дженет улыбнулась, высохшая маска лица треснула на связках челюстей. — Отлично забалдеем.

— Я должна найти Джека. — Мэри видела свои слова в воздухе, они уплывали от нее, очерченные бледно-голубым, как клубы дыма. — Должна найти Джека и вручить ему нашего ребенка.

— Мы будем с тобой, — пообещала Чин-Чин. — Братья и сестры по духу, как всегда.

— Как всегда — сказала Мэри.

Чин-Чин, Акитта и Дженет начали распадаться на части. Это был безмолвный распад, уходил клей, который скреплял вместе их кости. Мэри смотрела, как они разваливаются, с таким же интересом, с которым могла бы , смотреть развлекательную телепрограмму. Из распадающихся тел вышел серый туман, пронизанный голубыми прядями, и этот туман покатился к Мэри Террор. Она почувствовала его холод на губах и в ноздрях, как туман Сан-Франциско. Он вошел в нее через нос и рот и заморозил горло по пути вниз. Она вдыхала смесь запахов: клубничный аромат, могильная плесень и пороховой дым.

Экран телевизора затянулся. Начался другой фильм. На этот раз черно-белый. «План девятый из далекого космоса», Тор и Вампир. Мэри Террор закрыла глаза и мысленно увидела Плачущую леди, поднявшую факел над грязной гаванью. Леди плакала очень долго, ее ноги увязли в бетоне трахающего мозги государства, но она никогда прежде не показывала своих слез. Штормовой Фронт рассчитывал показать ее слезы миру четвертого июля семьдесят второго года. Они планировали похитить пять важных шишек из манхэттенских корпораций и удерживать Плачущую леди вооруженной силой, пока свиньи не организуют телевизионные камеры для прямой трансляции, миллион долларов наличными и реактивный самолет, который доставит их в Канаду. Этого не произошло. Произошло первое июля, но не четвертое. А сейчас уже восемнадцатое, поняла Мэри. Лорд Джек будет ждать ее в два часа сегодня днем.

Но если его там не будет, то что же ей делать?

Мэри мрачно улыбнулась в своем красном тумане. Об этом говорила Чин-Чин.

Но если там действительно окажутся свиньи?

Сперва застрелить ребенка. Затем прихватить с собой столько свиней, сколько сможешь.

Разумно.

Мэри открыла глаза и встала на своих ногах в милю длиной. Она была ходячим биением сердца, ревом крови в жилах, шумом нагруженных трейлеров. Она прошла в комнату, где спал Барабанщик, присела на кровать и поглядела на него. По его лицу пробежала хмурая гримаса: буря в стране лилипутов. Барабанщик деловито пососал пустышку, и покой опять вернулся на его лицо. В последнее время он стал просыпаться в три или четыре часа утра и требовать есть. Мэри уже очень умело научилась его кормить и менять пеленки. Материнство ей идет, решила она.

Она способна его и убить, если придется. Знала, что способна. А потом она будет стрелять, пока легавые ее не уложат, и присоединится к Барабанщику и своим братьям и сестрам в мире, где поколение любви не умерло.