Читаем без скачивания Смута. Том 2 - Ник Перумов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Две Мишени склонился над лентой.
На рассвете всё того же 7 июля 1915 года Ударная группа Южного фронта красных в составе четырёх стрелковых дивизий и двух стрелковых бригад, а также трёх кавалерийских дивизий вкупе с отдельными рабочими полками, сосредоточившись в районе восточнее Брянска, перешла в наступление в общем направлении Карачев-Богородицкое, имея задачу выйти к Орлу, перерезав там коммуникации наступавших на Москву белых частей, после чего, продолжая движение на северо-восток, овладеть Мценском. Отдельным частям приказано было занять слабозащищённые Кромы и Дмитровск. Одновременно при поддержке резервов переходили в наступление собранные у Павелеца и Ряжска части левого крыла Южфронта: 3-я, 42-я стрелковые дивизии и 12-я кавбригада, пополненные за счёт «партийного призыва». Встретиться намечено было у Ельца.
Городок Карачев красные заняли без боя, добровольческих частей там просто не было; это, само собой, не помешало товарищу Якиру отправить победную реляцию по прямому проводу непосредственно в Смольный. Далее часть войск двинулась, подражая белым, на бронепоездах и в эшелонах по железнодорожной ветке прямо на Орёл, другая – по широкой шоссейной дороге Карачев – Нарышкино.
Конные части устремились южнее, нацеливаясь на Кромы.
К полудню красные наконец столкнулись с добровольцами.
Левый фланг 1-го армейского корпуса Добровольческой армии обеспечивали марковцы – 2-я офицерская генерала Маркова дивизия, развёрнутая из полка. Поневоле растянувшись кордонами на несколько десятков вёрст, дивизия не занимала сплошной линии обороны, укрепившись в узлах дорог, в районах переправ и так далее. На правом фланге дивизии, где стоял её «исходный», «материнский» полк, два батальона коего (из четырех) обращены были на формирование двух новых полков, марковцы заняли Нарышкино, где сходились железная и шоссейная дороги, что вели к Орлу.
Рельсы были разобраны. Дороги перекопаны рвами и траншеями.
Бронепоезд красных встретили артиллерийским огнём с закрытых позиций, по заранее пристрелянным ориентирам. Получив несколько попаданий, с пожаром на артиллерийских площадках, бронепоезд начал отходить, однако тут уже на излёте трёхдюймовой гранатой был поражён паровоз, и экипаж бронепоезда его оставил.
Подошедшие эшелоны Эстонской дивизии начали разгружаться прямо в поле, однако марковцы сделать им этого не дали. Без «ура», молча цепи в чёрных мундирах встали из окопов, опрокинув не успевшие развернуться эстонские роты и пленив многих прямо в вагонах.
Впрочем, «пленив» – это неверно. Марковцы и дроздовцы отличались жесткостью только на поле боя, попавших в их руки красных командиров и комиссаров расстреливали; если это были, как Станкевич, офицеры императорской армии, перешедшие на сторону красных, – вешали; но рядовых, особенно из крестьян, обычно просто распускали по домам.
Не в этот раз.
Эстонская дивизия, сформированная из «эстонского пролетариата и трудового крестьянства», отличалась стойкостью и дисциплиной. Почти полностью укомплектованная эстонцами, в том числе и из пребывавших в Петербурге на заработках, она беспрекословно выполняла любые приказы, в том числе и подавляя «мятежи контрреволюционного кулачества», что стали вспыхивать то тут, то там зимой – весной 1915-го.
В этот раз ей не повезло.
Очень многих её бойцов марковцы расстреляли прямо в вагонах.
Первый натиск Ударной группы был отбит, однако красная конница, кавалерийские дивизии червоного казачества, сумели пройти через разрывы в оборонительных порядках марковцев, приблизившись к Кромам. На направление обозначившегося успеха командующий Ударной группой Павел Егоров перебросил Московскую пролетарскую дивизию.
Восьмого и девятого июля шли упорные бои, марковцы медленно отходили к линии железной дороги, прочно удерживая, однако, Нарышкино.
…Утром десятого июля красные вышли на окраины Кром. Но до этого успело произойти очень много чего…
Тула, 8 июля 1915 года
– На тройки – разберись! – вполголоса скомандовал Фёдор Солонов. – Ворот, чего ухмыляешься?
– А ты, Слон, чего раскомандовался? Не маленькие, сами всё знаем! – Севка перезаряжал свой верный «гочкис». – Сейчас пойдём и всех поубиваем!
Простая душа Севка Воротников. Хотя, подумал Фёдор, может, оно и верно. Севку молодая жена ждёт, в медицинском отряде александровцев.
Их полк медленно, но верно теснил защитников Тулы. Наступал спокойно, уже выучившись за месяцы и месяцы боёв. Спешить в таких делах нельзя, вмиг пулю словишь; festina lente, как говорили мудрые римляне, «поспешай медленно». Правда, здешние красные части отбивались упрямо и умело, держали позиции до последнего, и это-то парадоксальным образом их и подводило. Александровцы охватывали очередной узел сопротивления с трёх сторон, оборонявшие его упорно сопротивлялись и в результате погибали, забросанные гранатами или расстрелянные с тыла.
Сейчас добровольцы уже вышли к каменным кварталам в самом центре Тулы. Вот он, древний кремль, серые башни, над ними – кресты соборов. На острове посреди реки дымит тот самый тульский оружейный завод, каковой Две Мишени попросил (не приказал, а именно попросил) «буде представится возможность, взять без особенных разрушений».
Красным бы отойти на северный берег реки Упы, взорвать мосты, разрушить рельсовые пути – однако они поистине стояли насмерть, на не слишком выгодных позициях, несли тяжёлые потери, но зато – «ни шагу назад!».
– Готов, Слон? Не спи давай!
– Сева, Фёдор не спит. Забыл, что ли, он всегда такой, перед тем как снайперить?
Верный друг Петя Ниткин с его вечной страстью всем и всё объяснять. А Федя Солонов и впрямь сидел, низко опустив голову, словно не слыша рассыпную дробь близких выстрелов, удары гранат, ставшие редкими артиллерийские разрывы; когда прикрываешь идущую вперёд тройку, нет смысла пытаться «увидеть всё» – вглядываясь, утонешь в деталях и самого важного всё равно не узришь. Ловить надо движение, а для этого – смотреть расфокусированным зрением, чтобы в единый миг, сделавшись единым целым с оружием, нажать на спуск.
– Пошли, Сева, Лев, – буднично сказал Петя.
Да, у них не «тройка». У них – «штурмовая четвёрка».
Лев Бобровский фартовски отбросил папироску. Встряхнулся.
– И впрямь, чего сидим…
Трое рванулись через дорогу хитрым зигзагом, не все вместе и рядом, но как раз наоборот – каждый бросался в свою сторону, плёл собственное кружево, сбивая с толку вражеских стрелков, но все трое сходились всякий раз в одной точке, именно там, где нужно.
В разбитом окне хлебной лавки мелькнуло что-то – Фёдору не надо было знать, что именно, достаточно было, что мелькнуло именно так, как ему требовалось.
Мушка легла как надо. Палец скользнул нежно, но и быстро. Выстрела Фёдор словно и не услыхал – зато твёрдо знал, что не промахнулся и что нацеливавшаяся в друзей винтовка со стуком падает сейчас на пол.
И Лёвка Бобровский спокойно забрасывает внутрь гранату. Севка срезает очередью сразу двоих выскочивших, ещё одного укладывает Петя.
