Читаем без скачивания Любимая невеста (ЛП) - Джеймс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Виктор! — Я выкрикиваю его имя, когда кончаю, бедра сжимаются вокруг его лица, и он продолжает сосать, пока я терзаюсь об него, жестко кончая на его язык, моя спина выгибается, и я извиваюсь на кровати, наслаждаясь волной удовольствия так долго, как только могу.
В тот момент, когда я начинаю обмякать, он отстраняется, его глаза темные и дикие, он рывком расстегивает ширинку штанов, его толстый член высвобождается, когда он протягивает руку, чтобы вытащить его.
— Ты нужна мне сейчас, Катерина, — рычит он. — Любовь моя, ты нужна мне.
Я киваю, затаив дыхание, тяжело сглатываю, когда тянусь к нему, и он наклоняется надо мной, прижимая свою набухшую головку члена к моему входу и толкаясь в меня одним жестким, горячим движением, которое вызывает у меня еще один спазм удовольствия, мое тело плотно сжимается вокруг него, когда я выгибаюсь вверх, прижимаясь к нему каждым дюймом плоти, которым могу, цепляюсь за него, громко постанывая от экстаза.
Это так чертовски приятно, и в этот момент, думая обо всем, что произошло между тем, как Виктор привел меня в свой первый безопасный дом, и этим моментом, у меня возникает одна мысль, которая отчетливо звучит в моей голове, когда он начинает вонзаться длинными, мощными движениями, которые полностью овладевают мной с каждым толчком.
Мы были созданы друг для друга, он и я.
Нужна сильная женщина, чтобы встать на сторону Медведя. Женщина, которая может быть бесстрашной, которая может быть сильной, которая может смотреть на кровь, смерть и боль и не дрогнуть. Женщина, которая может править, как и он.
Я могла бы быть этой женщиной, если бы он позволил мне.
Виктор стонет надо мной, его рука обхватывает мое лицо, когда он крепко целует меня, тяжело дыша напротив моего рта.
— Катерина, — шепчет он, напрягаясь, его спина выгибается, когда он глубоко входит в меня и удерживает себя там. — Я не могу… блядь, мне нужно…
Его голос прерывается, когда я чувствую, как он вздрагивает, его член становится твердым, как железо, внутри меня, и я чувствую, как он начинает кончать, мое тело сжимается вокруг него в ответ. Он снова целует меня, горячо и яростно, входя в меня, содрогаясь от пульсации чистого удовольствия, его сперма заполняет меня горячим потоком, который посылает мне еще одну волну удовольствия, ощущение почти слишком сильное.
— Любовь моя, — шепчет он, прислоняясь ко мне, все еще содрогаясь от последних спазмов кульминации. — Катерина. Любимая.
Эти слова поражают меня, посылая поток эмоций через меня почти головокружительным порывом, и когда Виктор перекатывается на бок, я отстраняюсь, мое сердце бешено колотится.
— Катерина, нет. — Его руки сжимаются вокруг меня, притягивая ближе. — Не делай этого, пожалуйста.
Я тяжело сглатываю, сдерживая слезы, которые подступают горячо и быстро, угрожая захлестнуть меня.
— Виктор, я…
— Нет. Позволь мне сказать. — Его руки крепко обнимают меня, и я хочу прислониться к ним, прижаться к его груди и позволить себе насладиться запахом его кожи и моей на простынях, теплом наших переплетенных тел.
Я не могу. Я поклялась, что не буду.
Виктор отпускает меня, принимает сидячее положение и натягивает простыню на ноги, позволяя ей обвиться вокруг бедер.
— Я хотел сказать тебе, Катерина, каждую секунду с тех пор, как мы покинули горы, какой смелой я тебя считаю. Какой сильной для того, чтобы защищать других так, как ты это делала, сражаться за них. Как я благодарен, что ты защитила Анику и Елену, чего бы тебе это ни стоило. — Его глаза встречаются с моими, удерживая мой взгляд, и я чувствую, что краснею под тяжестью этого.
Я хочу потянуться к нему, позволить ему обнять меня. Но если я это сделаю, не думаю, что когда-нибудь смогу снова отстраниться.
— Катерина. — Он тянется к моей руке, и я позволяю ему. У меня нет сил остановить его. Я едва могу контролировать эмоции, переполняющие меня сейчас. — Кэт, я люблю тебя.
Я вздрагиваю, чувствуя, как эти слова ударяют меня прямо в грудь, как нож в сердце. Боль расцветает во мне, боль, которую, как я думала, я больше не почувствую, после той нашей последней ссоры.
— Лучше бы ты этого не говорил, — шепчу я.
Виктор выглядит обиженным.
— Почему нет? Это правда.
— Я знаю. — Я тяжело сглатываю, убирая свою руку из его. — Вот почему. — Я смотрю на него, заставляя себя встретиться с ним взглядом. — Это делает все намного сложнее, зная это, когда у нас не может быть настоящего брака. Я смирилась с тем, что ты не можешь измениться, Виктор. Но тебе нужно смириться с тем, что я не могу жить с тем, кто ты есть, и с тем, что ты делаешь.
Виктор долгое время молчит, его взгляд опускается на кровать. Когда он снова поднимает его на меня, его лицо спокойно.
— Вот тут ты ошибаешься, Катерина, — мягко говорит он. — Потому что для меня сейчас все изменилось.
22
КАТЕРИНА
Я смотрю на него, потеряв дар речи, мое сердце бешено колотится в груди. Когда я наконец могу говорить, я поднимаю на него глаза, чувствуя, что у меня перехватывает дыхание.
— Что ты имеешь в виду? — Тихо спрашиваю я, и Виктор снова берет меня за руку. На этот раз я не убираю ее.
— Теперь я вижу вещи в другом свете, Катерина. — Виктор делает паузу, встречаясь со мной взглядом, и я вижу в них искренность, то, как сильно он пытается заставить меня поверить ему. — Я почти потерял тебя. Я чуть не потерял своих детей в результате того же испытания, через которое я подверг сотни других женщин, и теперь я вижу это. Мне нужно было чуть не потерять любимую жену и детей, а также других женщин, которых я должен был защищать, чтобы понять, что ты все это время пыталась мне сказать. Но теперь я вижу это, и мне так жаль, Кэт. Прости, что я не понял раньше.
Он переводит дыхание, его руки сжимаются вокруг моих, когда он тянется за другой моей.
— Я всю свою жизнь повторял себе то, что говорили мои дед и отец, то, что я придумал в своей голове, чтобы оправдать это. Я не собираюсь повторять их тебе, ты слышала их все. Но я не лгу, когда говорю, что я боролся с этим в течение некоторого времени, Катерина. Я был просто упрям, слишком упрям, чтобы признать, что ты, возможно, права, признать, что вся моя жизнь была построена на чем-то, чему никогда не было оправдания, как
