Читаем без скачивания Крошка Доррит (Книга 2) - Чарльз Диккенс

Вздохнув в знак скорби о бренности человеческого существования, Флора сразу заторопилась дальше.

- Разумеется, - продолжала она, - веселым этот дом никогда не был, этого о нем и злейший враг не скажет, да и при чем тут веселье, но впечатление он всегда производил внушительное, я, например, с нежностью вспоминаю один случай, мы еще тогда были наивные дети, и вот Артур - сила привычки - мистер Кленнэм - повел меня вниз, в бывшую кухню, совсем зеленую от сырости, и предложил, что запрет меня там на всю жизнь, и станет кормить тем, что удастся припрятать от обеда, или сухим хлебом, если будет наказан, что в те лучезарные дни случалось довольно часто, не покажется ли бесцеремонным с моей стороны, если я попрошу позволения пройтись по дому, взглянуть на места, с которыми связано столько трогательных воспоминаний?

Миссис Кленнэм не слишком ценила добрые побуждения, вызвавшие визит Флоры, хотя этот визит (во всяком случае до неожиданного появления Артура) был, несомненно, актом бескорыстной доброты; однако же она отвечала, что дом весь открыт для гостьи.

Флора встала и оглянулась на Артура. - С удовольствием, - поспешил он ответить на это безмолвное приглашение, - а Эффери, я думаю, не откажется посветить нам.

Эффери взмолилась было: "Ой, не надо меня ни о чем просить, Артур!" но мистер Флинтвинч сразу же прикрикнул: "Это почему же? Эффери, старуха, что ты еще выдумала? Смотри у меня, кляча!" - после какового дружеского увещания она неохотно вышла из угла, отдала свою вилку любезному супругу и в обмен получила от него свечу.

- Ступай вперед, дура! - сказал Иеремия. - Вы сперва наверх или вниз хотите идти, миссис Финчинг? Флора ответила: "Вниз".

- Стало быть, спускайся вниз, Эффери, - сказал Иеремия. - Да хорошенько делай свое дело, не то я скачусь по перилам прямо на тебя!

Эффери возглавляла исследовательскую партию, а Иеремия замыкал ее. Он явно не намерен был от них отставать. Оглянувшись и увидев, как он спокойно и деловито спускается с лестницы ступеньки на две или на три позади, Кленнэм шепнул Флоре: "Неужели мы так и не избавимся от него?" Флора поспешила его успокоить: "Ничего, Артур, будь это кто-нибудь чужой или просто кто-нибудь помоложе, я бы, конечно, и мысли не допустила, но он другое дело, так что хоть это и не совсем прилично, можете обнять меня, если уж вам так хочется, только не слишком крепко".

Не найдя в себе духу объяснить, что у него вовсе не то было в мыслях, Артур обвил рукой талию Флоры. "Ах, бог мой, - сказала она, - какой вы послушный, и как это деликатно и благородно с вашей стороны, но так уж и быть, если вам очень хочется прижать меня чуть-чуть покрепче, я не рассержусь".

В описанном положении, довольно нелепом и как нельзя менее подходившем к его тревожным мыслям, Кленнэм дошел до подвала, по дороге успев заметить, что вес Флоры странным образом колеблется в зависимости от освещения: где темно, она тяжелее, где светло - легче. Из мрачных и неприглядных кухонных глубин они поднялись в комнату покойного отца Артура, потом прошли в столовую; Эффери со свечой в руке все время шла впереди, точно призрак, который нельзя ни схватить, ни догнать, и сколько раз Артур ни шептал ей: "Эффери, мне нужно поговорить с вами!" - она не оглядывалась и не отвечала. Когда они были в столовой, Флора вдруг почувствовала сентиментальное желание заглянуть в чулан - драконову пасть, не раз заглатывавшую Артура в дни его детства; должно быть не последнюю роль тут играло соображение, что в темноте чулана вес может удвоиться. Артур, близкий к отчаянию, уже ступил на порог, как вдруг кто-то постучал в наружную дверь.

Миссис Эффери испустила сдавленный крик и накинула передник на голову.

- В чем дело? Захотелось получить порцию? - грозно спросил мистер Флинттшнч. - Не беспокойся, голубушка, получишь, и какую еще! С перцем, с табачком, с присыпкой!

- А пока что не пойдет ли кто-нибудь отворить дверь? - сказал Артур.

- Пока что я пойду отворить дверь, сэр, - сказал старик со злостью, ясно доказывавшей, что в случае возможности выбора он предпочел бы этого не делать. - А вы дожидайтесь меня здесь. Эффери, старуха, попробуй только шевельнуться или вымолвить хоть слово по своей дурости, и ты получишь даже не двойную, а тройную порцию!

Как только Иеремия ушел, Артур выпустил миссис Финчинг из своих объятий - что не так-то легко было сделать, ибо любезная вдовушка, по-прежнему заблуждаясь относительно его намерений, напротив, приготовилась уже к объятиям более жарким.

- Эффери, теперь мы с вами можем поговорить.

- Не троньте меня, Артур! - воскликнула старуха, отшатнувшись. - Не подходите ко мне близко. Он увидит. Иеремия увидит. Не подходите.

- Не увидит, если я задую свечу, - возразил Артур, тут же приводя свои слова в исполнение.

- Он услышит!

- Не услышит, если я войду с вами в чулан, - возразил Артур, приводя и это в исполнение. - Вот, а теперь говорите. Почему вы прячете лицо?

- Потому что боюсь что-то увидеть.

- Но в этой темноте вы ничего увидеть не можете.

- Нет, могу. Скорей даже, чем при свете.

- Почему вы так боитесь, Эффери?

- Потому что в этом доме кругом все тайны да секреты, потому что в нем постоянно шепчутся и сговариваются, потому что он весь полон каких-то шорохов. Не знаю, есть ли другой такой дом, где бы постоянно что-то шелестело и шуршало. Я умру от всего этого, если только Иеремия меня не задушит раньше - что, пожалуй, вернее.

- Я никогда здесь но слышал ничего такого, о чем стоило бы говорить.

- Небось услышали бы, если б жили здесь и должны были расхаживать по всему дому, как я, - сказала Эффери. - Тогда не сказали бы, что об этом не стоит говорить; лопнуть были бы готовы оттого, что вам не позволяют говорить... Иеремия! Теперь он меня убьет из-за вас!

- Милая моя Эффери, даю вам слово, что я вижу в сенях свет, который падает из отворенной двери; откройте лицо и выгляните, и вы сами увидите.

- Не открою, - сказала Эффери. - Ни за что не открою, Артур. Я всегда прячусь под передником, когда Иеремии нет рядом, а иной раз даже и при нем.

- Я увижу, когда он закроет дверь, - сказал Артур. - Со мной вы в полной безопасности, как если бы он находился за пятьдесят миль.

- Вот бы хорошо! - воскликнула Эффери.

- Эффери, я хочу знать, что тут у вас происходит; помогите мне пролить свет на тайны этого дома.

- Я ведь вам уже сказала, Артур, - прервала она. - Шорохи - вот его тайны; шуршание, скрип, беготня внизу, беготня над головой.

- Но это - не все тайны.

- Не знаю, ничего не знаю, - сказала Эффери. - И не задавайте больше вопросов. Ваша бывшая зазноба недалеко, а у нее язык на привязи не бывает.

Его бывшая зазноба, которая и в самом деле была недалеко, - точней сказать, томно прижималась к плечу Артура под углом в сорок пять градусов, вступила в разговор и весьма горячо, если и не весьма вразумительно, стала заверять Эффери, что будет нема, как могила "хотя бы ради Артура совершенно недопустимая фамильярность - Дойса и Кленнэма".

- Эффери, вы - одно из немногих добрых воспоминаний моего детства, не отказывайте же мне в моей просьбе, сделайте это ради моей матери, ради вашего мужа, ради меня самого, ради нашего общего блага. Ведь я убежден, что вы могли бы мне сказать, зачем приходил сюда этот исчезнувший иностранец.

- Так вот, если хотите знать, - начала миссис Эффери. - Ой... Иеремия!

- Да нет же, нет. Дверь все еще открыта, и он с кем-то разговаривает на крыльце.

- Если хотите знать, - повторила Эффери, прислушавшись, - этот иностранец, он тоже слышал шорох, когда был тут первый раз - "Это что такое?" - спрашивает он меня. "Не знаю, - говорю я, уцепившись за него со страху, - только я это чуть не каждый день слышу". А он на меня смотрит, да сам так и трясется весь.

- Он часто приходил сюда?

- Всего два раза: в тот вечер, и потом еще в последний вечер.

- А в последний вечер, что тут было после моего ухода?

- Они остались втроем, оба умника и он. Только что я заперла за вами дверь, Иеремия подобрался ко мне бочком (он всегда ко мне бочком подбирается, когда хочет прибить) и говорит: "Ну, говорит, Эффери, пойдем-ка, я тебя провожу домой". Схватил меня сзади за шею, сдавил так, что мне ни охнуть, ни вздохнуть, и давай толкать вперед, пока не дотолкал до постели. Это у него и называется - проводить домой. Душегуб, как есть душегуб!

- И больше вы ничего не видели и не слыхали?

- Говорят же вам, что он меня спать отправил! Вот он идет!

- Нет, нет, он еще на крыльце. Послушайте, Эффери, вы сказали, что они все шепчутся и сговариваются - о чем же?

- Откуда мне знать? Не спрашивайте вы меня, Артур! Оставьте меня!

- Но, милая Эффери, я должен проникнуть в эту тайну вопреки моей матери и вашему мужу, иначе быть беде!

- Не спрашивайте меня ни о чем, - повторила Эффери. - Меня совсем замучили сны. Уходите, уходите!

- Я уже слышал это от вас однажды, - сказал Артур. - Этими самыми словами вы в тот вечер ответили на мой вопрос, что у вас тут происходит? Объясните же мне, что это за сны такие?