Читаем без скачивания Эта больная любовь (ЛП) - Холл Джесси

Его кровь покрывает мои губы, и я провожу по ране вниз по подбородку, пока его кровь не покрывает мою шею и грудь. Страсть и неутолимая похоть разгораются в его взгляде, когда он смотрит на свою куклу, испорченную только для него.

Его живот напрягается, когда член снова вскакивает, а глаза пылают, проникая в мою душу, пока я разговариваю с ним на нашем родном языке. Исцеляю ущерб, который я нанесла.

С жаром неконтролируемого вожделения он приподнимается надо мной и наклоняет свой член, прокатывая пирсинг по моему клитору, пока не находит вход. Тот, который принадлежит только ему. Он ненадолго закрывает глаза, отрываясь от прямого контакта, чтобы проскользнуть глубоко внутрь меня.

— Ах, Эроу, — шиплю я, морщась, когда мои ногти впиваются в его бицепсы от жжения. — Мне больно.

— Блять. — Его глаза распахиваются, когда он замирает во мне, сожалеющий взгляд заполняет жесткое лицо человека, который редко испытывает сожаление. — Прости меня, детка.

Он наклоняется, опираясь на локти, и его лицо оказывается прямо над моим, прежде чем он впивается в мою шею, нежно облизывая ее. Я приспосабливаюсь к его размеру, дыша через легкое жжение боли, прежде чем он снова начинает медленно двигаться.

— Ты — единственный проблеск рая, который я когда-либо увижу, — пробормотал он, покачиваясь во мне. — Единственное искупление, которое мне когда-либо понадобится.

Мое сердце замирает в груди от его слов.

Его руки сцепляются на макушке моей головы, фиксируя меня на месте, а его бедра двигаются все сильнее и сильнее. Мои стоны наполняют комнату, мои ноги обхватывают его бедра, а из его уст вырываются самые сексуальные, хриплые стоны. Он так старается контролировать себя. Это заметно по тому, как он время от времени замирает, чтобы перевести дыхание, и как те же самые полные сожаления глаза находят мои, проверяя, все ли со мной в порядке.

Он становиться мягче. Он пытается стать лучше для меня. Как он думает, что я предпочту его после того, как я ныла и просила прикоснуться к нему. На прошлой неделе он бы сказал мне заткнуться и принять его. Перестать быть слабой сучкой и принять боль, которая говорит о том, что мы живы.

Мои руки обхватывают его мускулистую задницу, впиваясь в нее когтями, вгоняя его член все глубже и глубже с каждым мощным толчком, который он мне дает, позволяя ему найти свою разрядку так, как ему действительно нужно. Грубо. Непринужденно. Дико. Захватив в кулак волосы у моей макушки, он сильно тянет, пока моя голова не откидывается назад, открывая шею.

— Все, что я есть.

Он глубоко вдавливается, бормоча слова мне в шею.

Я чувствую, как его зубы вонзаются в мое плечо, когда он прикусывает его, удерживая меня в заложниках, чтобы освободить. Я лежу, беззащитная перед наслаждением, раздвинув ноги, пока он полностью отдается мне. Чувствую, как его член пульсирует во мне, как его бедра бьются о мои короткими, содрогающимися движениями, и звуки его кульминации приводят меня в себя. Я крепко сжимаю его в объятиях, когда ощущения обрушиваются на меня подобно урагану, ввергая в шквал катаклизмической и чудесной эйфории, освещая все мое тело, когда из меня вырываются нечестивые звуки.

Он остается глубоко во мне, наши груди прижаты друг к другу, мы контролируем дыхание и молча смотрим друг на друга в абсолютном удивлении.

Мне все равно, как мы здесь оказались. Мне даже не важно, что моя жизнь до сих пор в полном беспорядке. Та самая церковь, в которой я когда-то хотела быть прихожанкой, хочет моей смерти. Я сирота, у которой нет ни родителей, ни братьев, ни сестер, ни жизни за пределами человека, сидящего глубоко в моих стенах. Того, кто пробирается в тесные рамки моего сердца, контролируя каждый его удар. Человека, который стал свидетелем того, как я предалась обману, и погрузился в мистические глубины моей только что пробудившейся души.

45. Ассимиляция прикосновений

Я не могу остановиться.

Я смотрю на свою куколку, которая лежит рядом со мной и так мирно спит.

Ее черные ресницы щекочут верхушки нежных щек, ее розовые губы словно маленькое сердечко расположились на лице, совершенно чувственные и соблазнительные, а ее прекрасные шелковистые черные волосы лежат густо и разметались над головой. Ее грудь вздымается и опускается в ровном, медленном дыхании.

Мой член побуждает меня разбудить ее. Прервать сон, в котором она пребывает, и пробудить ее к лучшему. Но другая часть меня не может смириться с мыслью, что я нарушаю что-то такое мирное. Такое чистое.

Я бы с удовольствием втянул в рот эти идеально розовые, сочные соски, прижавшиеся к моей белой рубашке, обтягивающей ее тело, раздвинул бы эти молочные бедра и впился бы в мой любимый источник влаги. Черт, я мог бы пить ее днями напролет.

Но она дергает носом, а потом прижимается ко мне, сворачиваясь калачиком, и мое сердце сжимается, а тело напрягается.

Она делает это во сне. Прижимается к моему телу, почти ища в нем комфорта и тепла. Странно думать, что кто-то может быть таким чертовски сексуальным и одновременно выглядеть милым. Мое лицо искажается от этой мысли. Ее кулачок прижимается к груди, маленькие тонкие пальчики нежно сжимаются. Она невинна, как кролик в лесу, но разбуди ее, и она гарантированно покажет тебе свои гребаные зубы.

Она так далеко зашла ради меня, по-настоящему раскрывшись в моем присутствии. Но ее слова, сказанные ранее, не утихают: она жаждет прикосновений, хочет запомнить каждый сантиметр моей плоти на фоне ее.

Я никогда не хотел меняться ради кого-то. Эта мысль буквально приводила меня в ярость. Я стал тем, кем стал, не просто так. Теперь я контролировал свой мир и свое окружение, не веря ни во что, кроме правды, которую видел перед собой. Так было нужно. Потеря контроля, который я ощущал в детстве, была ужасом, к которому я никогда не хотел возвращаться.

Но с Брайони потеря контроля не стоила мне средств к существованию. Это только укрепляет меня, потому что она каким-то образом придумала, как расширить мои возможности. Она доказала, что не позволит мне упасть в одиночестве. Она строит меня, как я строил ее все это время, принимая сломанного мужчину любым способом, который она может мне предложить.

Она говорит о такой форме любви, которую я никогда не знал. Бескорыстная любовь.

Она делает это не для того, чтобы что-то получить от меня. Это не сделка, в результате которой она что-то получает от меня. Она держится рядом со мной, потому что по какой-то странной причине сама так решила. Брайони тяготеет к человеку, которым я являюсь, без всяких условий. Без всяких сомнений. Таких эмоций я никогда не испытывал и не знал, и к ним нужно привыкнуть.

Мои пальцы касаются ее пальцев, и меня осеняет идея. Я откидываю голову на подушку и смотрю в потолок. Вдыхаю аромат свежих яблок с ее макушки, шампуня, которым я мыл ее шелковистые локоны прошлой ночью. Взяв ее руку, я кладу ее себе на грудь. Сжав челюсти, я провожу расслабленной ладонью и свободными пальцами по моей покрытой шрамами и татуировками плоти, медленно выдыхая. От бугров груди вниз, к впадине на животе, я перемещаю ее руку за запястье, привыкая к нежному прикосновению к себе.

Переживая первоначальный дискомфорт, я снова вдыхаю ее аромат, и он успокаивает меня. Я контролирую себя.

Так продолжается несколько минут, только ее пальцы рисуют мягкие круги по моей коже, а я веду ее руку за запястье. Сердце успокаивается, дыхание становится ровным, а пальцы лениво скользят вверх и вниз по животу. Я облизываю губы, ощущая, как под простынями зарождается покалывание, а мой член оживает.

Видения о том, как она кладет мягкую ладонь на мою растущую эрекцию, овладевают мной, когда я провожу ее рукой все ниже и ниже. Кончики ее пальцев касаются напряженной выпуклости под тонкой белой тканью, и мышцы моего живота напрягаются, когда я дышу через раздувающиеся ноздри.

Ее голова сдвигается рядом со мной, и из ее горла вырывается тихое хмыканье. Пушистые ресницы моргают на ее щеках, прежде чем она поднимает голову и лениво ухмыляется.