Читаем без скачивания Герой - Сальваторе Роберт Энтони

— А у шпионов и убийц Ярина руки нисколько не короче, — парировал Айвен, — поэтому я и мой брат отправляемся с вами.

— Мой братец! — вставил Пайкел.

Это заявление, не терпящее возражений, не рассердило Реджиса. Наоборот, он обрадовался возможности снова путешествовать в компании братьев Валуноплечих. С другой стороны, ему было ясно: чем скорее он посадит их на корабль, отплывающий на запад, к Бренору и остальным, тем лучше будет для всех. В конце концов, организация Морада Тополино до сих пор оставалась на плаву лишь потому, что не кричала о себе на каждом углу; но если бы он разрешил братьям Валуноплечим остаться с шайкой Тополино, то вскоре шуточки и слухи насчет Пайкела разнеслись бы по всему Агларонду.

— Они подумают, что мы отправились по южной дороге, — сказал Реджис. — Возможно, нам следует вместо этого двинуться на север.

— На севере нет ничего хорошего, — покачал головой Айвен. — Хутора и шпионы. Можно пойти на запад, в горы, и вдоль предгорий добраться до Импилтура, но это дорога долгая и трудная, уж поверь мне.

— И что ты посоветуешь? — полюбопытствовал Вульфгар.

— Э-э, просто идти на юг, но побыстрее, — решил Айвен. — Можно сразу оставить позади несколько миль, а мой брат хорошо умеет находить надежные укрытия.

— Мой братец! — выкрикнул Пайкел довольно–таки громко, и остальные зашикали на него.

— О–о–о, — произнес зеленобородый дворф.

— Иди–ка ты в сад, — велел брату Айвен. — Нам всем понадобится закусить хорошенько перед долгой дорогой, верно? — Он обернулся к остальным и четким голосом разъяснил, специально, чтобы Пайкел расслышал: — Никто не приготовит вам лучшего обеда, чем мой брат.

— Мой… — громко отозвался Пайкел, направляясь к двери, но остановился, когда все трое обернулись к нему. — Братец, — негромко пробормотал он и добавил: — Тс–с–с!

Никто из заговорщиков не догадывался о том, что громкость голоса на самом деле не имела значения, потому что крошечный демон–шпион все равно слышал каждое слово. Поэтому нельзя было считать простым совпадением то, что королева Консеттина почти сразу после этого разговора появилась в дворцовом саду, чтобы проведать Пайкела.

— Ты их знаешь? — обратилась она к ослепительно улыбавшемуся дворфу, и тот сразу помрачнел.

— Хафлинга и варвара из Агларонда, — пояснила Малкантет. — Ведь это твои друзья.

— М–м–м…

— Они пришли, чтобы спасти меня, увезти в безопасное место, — добавила суккуб. Она изобразила обезоруживающую, полную благодарности улыбку, и Пайкел едва не упал в обморок, такие могущественные чары заключались в этой улыбке.

— О–о–о… — признался он.

Королева наклонилась и прошептала в ухо Пайкелу:

— Мы не можем бежать. Король Ярин начеку, он далеко не глуп. Он знает, что хафлинг пришел за мной.

— О–о–о. — Звук был тот же самый, но имел совершенно иной смысл: теперь садовник был сильно встревожен.

— Вот именно, о–о–о, — кивнула королева. — Я не могу бежать в Агларонд, мой дорогой дворф. Такой поступок неизбежно приведет к войне, а я не желаю становиться причиной войны.

— Ага, — согласился Пайкел.

— Но, с другой стороны, мне совершенно не хочется оставлять после себя статую без головы, — уныло произнесла королева. — О, Пайкел, ты должен мне помочь!

— Ой!

— Ты мне поможешь?

Пайкел закивал так усердно, что едва не повалился навзничь.

— Стражники, которые дежурят у моей спальни, нерадивы, — продолжала королева. — Они все время спят. Пришли ко мне рослого варвара сегодня ночью.

Пайкел вытаращил глаза и нервно захихикал.

— Да, я знаю, что это отвратительно, но у меня нет иного выбора, — ответила Консеттина. — Я не могу бежать. Это приведет к войне, а кроме того, во время погони нас всех перебьют. Но я должна что–то предпринять. Поэтому отправь его ко мне, и я дам королю то, что ему нужно больше всего на свете, и, возможно, тогда все мы наконец обретем покой. Ты сделаешь это, Пайкел? Ты передашь мою просьбу своему брату?

— Мой братец!

Если бы Пайкел был способен рассуждать здраво, то ему пришло бы в голову, что королева Консеттина не может знать о его родстве с Айвеном и что она никак не могла разгадать их маленький заговор так быстро. Но в улыбке женщины было нечто такое, что сбивало с толку зеленобородого дворфа, мешало ему соображать, и поэтому он направился обратно к домику для гостей, чтобы рассказать остальным, что планы изменились.

— Давай быстрее, но только тихо, — произнес Айвен, склонившись над небольшой винтовой лестницей. На это ушло три дня, но в конце концов дворфа назначили дежурить ночью у комнаты королевы Консеттины. Благоприятный момент настал.

— Он, видишь ли, заупрямился, — сообщил Реджис, стараясь говорить как можно тише.

Айвен, грохоча сапогами, спустился по ступеням. Раздраженный хафлинг стоял, сердито подбоченившись, и кисло оглядывал Вульфгара, который привалился к стене у подножия лестницы.

— Я не могу согласиться на это, — пробормотал Вульфгар. — Я не за этим пришел в Дамару.

— Госпожа Доннола…

— Не сказала мне, что это часть ее плана, — перебил его Вульфгар.

— Мы пришли сюда, чтобы спасти королеву, и вот теперь мы именно этим и занимаемся, — возразил Реджис, но выражение лица Вульфгара не смягчилось — совсем наоборот.

— Ты просишь меня стать отцом ребенка, а потом бросить его, — упирался варвар.

— Ты же в последние два года только тем и занимался, что прыгал из койки в койку, спал со всеми подряд, кто соглашался! — заорал Реджис, и Айвен ахнул от страха.

— Тихо, ты, болван! — прошипел дворф. — Мы в доме короля!

Рассерженный хафлинг лишь мотнул головой в ответ.

— То была игра, а на сей раз все по–настоящему, — возразил Вульфгар. Он не считал, что вел себя безответственно; он никогда не лгал женщинам, с которыми имел дело в своей второй жизни. Да, для него это была игра, и он соблюдал соответствующие предосторожности, особенно после знакомства с Пенелопой Гарпелл. Чародейка продемонстрировала ему немало хитростей и рассказала об общепринятых снадобьях для предотвращения беременности.

— Игра, которая вполне могла обернуться… — начал хафлинг.

— Хватит! — оборвал его Вульфгар. — Не надо учить меня жизни, друг. Я все это время был осторожен и не питал никаких иллюзий. Но сейчас ты просишь меня осознанно зачать ребенка, которого я никогда не увижу.

Реджис и Айвен обменялись озадаченными взглядами, не понимая причин неожиданного упрямства варвара, но в конце концов Реджис вспомнил одну немаловажную подробность его прошлой жизни.

— Кэлси, — произнес он. — Ты вспомнил о Кэлси. — Он обернулся к Айвену. — У Вульфгара когда–то была дочь, не родная, но появившаяся на свет при таких же обстоятельствах…

— Хватит, — повторил Вульфгар. Действительно, он часто думал о Кэлси, милой девочке, которую вернул матери после того, как оставил друзей в Мифрил Халле, в прошлой жизни, много десятков лет назад. После этого он больше не видел Кэлси и понятия не имел, что с ней сталось. Разумеется, ее будущее выглядело вполне безоблачным после того, как Вульфгар вернул ее Меральде, богатой леди из горного городка Аукни. Но все же эта загадка долго не давала варвару покоя, и много ночей в тундре он провел без сна, размышляя о ней. А ведь Кэлси даже не была его родной дочерью! — Ты ничего не знаешь об этом, — продолжал Вульфгар. — То, о чем ты меня просишь, это…

— Наш единственный выход, парень, — вмешался Айвен, сделав шаг вперед. Лицо его выражало сочувствие. — Мне очень хотелось бы, чтобы все было иначе, но ты же слышал рассказ моего брата. Мы не можем похитить королеву, не вызвав войну, и я уверен, что ты сам меньше всего хочешь войны! Ба, когда поля будут залиты кровью, множество детей никогда не увидят своих отцов!

— Это несправедливо по отношению к королеве, — попытался спорить Вульфгар. Он был близок к отчаянию, но никак не мог найти другой выход.

— Это была ее идея, — возразил Айвен. — У кого повернется язык осуждать ее? Она должна родить, иначе останется без головы. С этим мы ничего поделать не можем, парень. Ну, то есть одну вещь сделать все–таки можем. Вы не в состоянии сражаться с королем Ярином и не сумеете бежать: он вас схватит, всех нас схватит. А если не схватит, то пошлет в Агларонд целую армию, и начнется страшная война, поверь мне. Так что иди, поднимайся по лестнице. Она тебя ждет. Ты спасешь госпоже жизнь, а она — добрая госпожа и достойна того, чтобы ее спасти!