Читаем без скачивания Безумный корабль - Робин Хобб

Теперь на него смотрели уже оба.

– А я-то думал, – сказал Финни, – что ты и сам из старинной семьи…

Брэшен заставил себя рассмеяться.

– Даже у старинных семей есть бедные родственники. Мой двоюродный… нет, троюродный… в общем, седьмая вода на киселе – он-то носит звание торговца. А я – так, сбоку припека, меня, если приду, дальше прихожей не пустят. Так что… А как кораблик-то называется?

– «Проказница», – ответил Финни. – Но ты разве не на ней плавал? Ведь ты, кажется, нанимателю в Свечном так и сказал?

Брэшен про себя проклял циндин, основательно затуманивший его воспоминания о том давнем разговоре с корабельным посредником. Он покачал головой с видом глубокой задумчивости:

– Вот уж нет. Я сказал ему, что служил старпомом на «Проказливой лисичке». И та была не из Удачного, а из Шести Герцогств. Неплохой корабль, кстати говоря… для любителя жить в кубрике с дикарями, почитающими за деликатес супчик из рыбьих голов. Меня от него в конце концов затошнило…

И Финни, и Фалден рассмеялись, хотя несколько неуверенно. Вымученная шутка Брэшена была весьма далека от удачной, но сделала главное: повернула разговор в более безопасное русло. Фалден еще раз попытался всучить капитану картину, но Финни отрицательно помотал головой. Фалден завернул полотно в покрывало, охая, вздыхая и всячески давая понять, какое сокровище уплывает у Финни из рук, но тот, не обращая внимания, уже перебирал свитки.

Брэшен попытался снова изобразить бдительного телохранителя, но мало что получилось. Ему было попросту плохо. Эта сломанная рама… Значит, картину срывали со стены действительно в спешке. Неужели «Проказница» тонула и кто-то спасал картину, не заботясь о сохранности рамы?…

Один из сыновей Фалдена, проходя мимо, испуганно отшатнулся от моряка, и Брэшен, осознав, что свирепо уставился куда-то в пустоту, поспешно переменил выражение лица…

Кое-кто из тех, с кем он плавал на «Проказнице», были его многолетними товарищами. Их лица живо поднялись перед его умственным взором. Вот Григ, умевший сплеснивать* [Сплеснивать, сплесень -соединение двух тросов одинаковой толщины (например, при наращивании или при починке в месте разрыва), при котором волокна одного троса сложным образом пропускаются между волокнами другого. Хорошо выполненный сплесень еще и очень красив.] тросы быстрее, чем некоторым удавалось болтать языком. Шутник Комфри… И еще не менее полудюжины людей, с кем он делил кубрик. Юнга Майлд, обещавший стать отличнейшим матросом… если только склонность безобразничать прежде не доведет его до могилы. Брэшену оставалось только надеяться, что пираты, захватившие судно, предложили им вступить в их ряды и у парней хватило здравого смысла сказать «да»…

Насущная необходимость узнать, что же случилось с «Проказницей», так и жгла его изнутри. Он задумался о том, есть ли способ проявить любопытство, никак не выдав себя…

И понял, что ему, собственно, наплевать.

Он спросил:

– Кстати, а где ты раздобыл эту картину?

Покупатель и продавец недоуменно обернулись и уставились на него.

– А тебе что за дело? – поинтересовался капитан Финни. Весьма серьезно спросил.

Синкур Фалден тотчас вмешался, явно усмотрев для себя еще один шанс впарить картину неуступчивому покупателю:

– Картина хранилась на самом корабле и там же была взята. Таким образом, ныне она является вещественным свидетельством редчайшего из редких событий: захвата живого корабля!

И он принялся заново разворачивать полотно, полагая, что его слова придали ему особую привлекательность.

Брэшен языком передвинул кусочек циндина, медленно таявший за губой.

– Ну так, стало быть, все вранье, – проговорил он нарочито грубо. И посмотрел капитану Финни прямо в глаза: – Вот это-то мне покоя и не давало. Сам посуди: если кто таскает с собой на судне картину, так, скорее всего, это портрет этого самого корабля, так? Но кто когда слышал, чтобы живой корабль оказался захвачен? Не бывало такого, да и быть не может, это тебе хоть кто скажет. Так что картина – поддельная. – И Брэшен, как бы запоздало спохватившись, перевел взгляд на барыгу: – Да нет, не то чтобы я хотел выставить тебя несчастным лгунишкой, – сказал он в ответ на бессловесное возмущение, отразившееся у того на лице. – Я просто к тому, что тот, у кого ты сам купил эту картину, тебя, скорее всего, надул.

И он улыбнулся перекупщику, отлично зная: вовремя сделанный намек на то, что-де собеседник сам не знает, о чем говорит, есть лучший способ вызвать его на откровенность.

Старая уловка сработала. Выражение оскорбленной невинности на лице Фалдена сменилось холодным самодовольством.

– Ошибаешься, друг мой, – заверил он Брэшена. – Хотя я, конечно, понимаю, почему ты не хочешь мне верить. Живые корабли захватывать – это вам не мух ловить. Обычному человеку такой подвиг не по плечу. А вот капитан Кеннит преуспел! И, думаю, ты не удивишься моим словам, если только это имя для тебя хоть что-нибудь значит!

Капитан Финни презрительно фыркнул:

– Кеннит? Эта паршивая задница?… Неужто еще жив? Я-то думал, ему давным-давно кишки выпустили, да и поделом. Может, ты еще скажешь, будто он по-прежнему носится с этой дурацкой идеей насчет того, чтобы пиратским королем заделаться, а?

Вот тут Брэшену в первый раз показалось, что негодование синкура Фалдена было ненаигранным. Тучный коммерсант выпрямился, даже став выше ростом, и набрал полную грудь воздуха – так, что его пестрый наряд раздулся подобно парусу на ветру.

– Попридержи язык, – сказал он, – когда рассуждаешь о человеке, почти что помолвленном с моей дочерью. Лично я отношусь к капитану Кенниту с величайшим уважением. Я горжусь тем, что он удостоил меня исключительного права продавать добытое в славных сражениях. И я не потерплю, чтобы о нем говорили в таком уничижительном тоне!

Финни покосился на Брэшена и ответил:

– Ну, тогда лучше я вообще ничего не буду про него говорить. Просто потому, что у этого малого не все дома. Вот так, мой синкур. Да, он капитан каких поискать, и корабль у него что надо. При всем желании не придерешься, Ну а в прошлом году распространился дикий слух, что ему якобы судьбой предназначено стать королем Пиратских островов. Говорят, он ходил на остров Других и получил там это предсказание. Ну, о том, насколько мы тут все жаждем заполучить на свою голову короля, я и рассуждать не буду. Аж прям ждем не дождемся!… А потом про него начинают рассказывать еще и такое, будто он принялся гоняться за работорговыми кораблями, да не ради добычи, а просто чтобы освобождать невольников. Нет, не то чтобы мне было совсем не жалко бедолаг, которых нынче пачками переправляют в Калсиду. Жалко, конечно. Но мне и себя, знаешь ли, жалко. Твой Кеннит такой кипеж устроил, что наш сопливый сатрап не придумал ничего лучше, чем сторожевики за пиратами посылать. У него ведь даже ума не хватило сообразить: раз это внутреннее дело Джамелии, надо своими силами и управляться. Так нет же, он нанимает калсидийцев якобы для того, чтобы очистить от нас острова. А что те на самом деле творят? Потрошат торговые корабли, забирают лучшие грузы… да нас же еще во всем обвиняют. – И Финни осуждающе покачал головой. – Король Пиратских островов… Да уж. Чего ждать от королевской власти, как не нового дерьма себе на голову?

Синкур Фалден выслушал его, не перебивая, но лишь упрямо скрестил на груди руки.

– Нет, мой дорогой друг, все совсем не так, как ты себе представляешь. О нет, я еще не пал так низко, чтобы спорить с покупателем, тем более со столь уважаемым, просто позволь заметить тебе, что ты явно не видишь всей полноты картины. Кеннит принес всем нам величайшее благо! Рабы, которых он освободил, влились в наши ряды. В городах появились грамотные ремесленники, ученые и артисты… не говоря уже о женщинах, способных к деторождению. Ведь кто раньше бежал в эти места? Насильники и убийцы, ворье и головорезы всех мастей! А те немногие честные люди, коих загоняла сюда злая судьба, чаще всего поступали как ты или я: придумывали способ выжить посреди хаоса и беззакония, не скатившись до животного состояния. Кеннит же умудрился все изменить! Он наполняет наши селения работящим народом, который просит только одного: возможности заново начать свободную жизнь. Мы больше не будем скопищем проходимцев, только и ждущих случая вцепиться в глотки друг другу. С Кеннитом мы станем нацией, не хуже всякой другой! Да, мы навлекли на себя гнев сатрапа. Ну и что с того? Есть ли среди нас хоть кто-нибудь настолько слепой или тупой, чтобы продолжать хранить верность убаюканному дурманом мальчишке, идущему на поводу у своих женщин и иных таких же советников?… Если кто и считал его по-прежнему своим государем, то его последние действия уже всем без исключения открыли глаза. Теперь мы хорошо понимаем, что нам надо думать не о прежней родине, а о новой!

Судя по выражению лица Финни, крыть ему было нечем, но и просто так согласиться он не мог.