Читаем без скачивания Тайга шумит - Борис Петрович Ярочкин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
14
Зина Воложина вошла в кабинет замполита и положила перед Столетниковым почту: газеты, журнал и письмо. Александр взял конверт, взглянул на обратный адрес: «Красноярск, трест «Красдрев».
«На ваш запрос о Раздольном Алексее Васильевиче, — писали из треста, — сообщаем: поступил после демобилизации из армии ввиду ранения, на должность начальника погрузки леспромхоза и проработал полгода. Авторитетом у подчиненных и руководства не пользовался.
Имел выговор от директора треста за халатность, в результате которой произошла путаница в переадресовке пятнадцати вагонов крепежа и авиафанеры.
Расчет получил первого ноября 1946 года и выбыл в неизвестном направлении…»
— Та-а-к! — задумчиво протянул Столетников и откинулся на спинку кресла.
«Кое-что проясняется. Там путаница в переадресовке крепежа и авиафанеры, здесь — крепежа и дров. Не случайно же в обоих случаях фигурирует крепеж? Именно его сейчас от нас требуют в первую очередь: стране нужны руда, уголь. Значит… но не будем торопиться, — думал Александр. — Надо запросить подробности».
Столетников встал, подошел к окну, закурил. Позвонил в отдел сбыта:
— Вы запросили «Егоршинуголь», чтобы выслали копию накладных на перепутанные вагоны крепежа и дров?.. Нет еще? Тогда запросите не копию, а подлинники. Сообщите, что мы их вернем. О моем распоряжении никому ни слова.
Столетников снял с вешалки шинель и фуражку, оделся.
На дворе сыпал мелкий дождь, смешанный со снегом, но земля была черная, набухшая влагой, и снежинки мгновенно таяли. Деревья растеряв листву, уныло раскачивались в налетевших порывах ветра.
«Скорее бы уж морозы ударили да снег лег, — подумал Александр переходя на улицу, — надоела слякоть!»
Он вымыл в луже сапоги, соскоблил палкой грязь с подошв и шагнул на крыльцо. Стараясь не разбудить мать, тихо отворил дверь. Но мать не спала, ожидая его.
— Садись, садись за стол, Сашенька, — певуче заговорила она. — Да, совсем забыла, письмо тебе есть, — молвила она скороговоркой, — заказное, от какого-то Н. А. Д… Да ты, Сашенька, садись, я сейчас принесу письмо-то. Кушай! Где же я его положила?.. Конверт такой махонький, зелененький… — Она по-привычке опустила руки в карманы передника и засмеялась своим тихим, беззвучным смехом. — Вот он где, шельмец, в кармане, а я, старая, запамятовала…
Взглянув на почерк, Александр поперхнулся и закашлялся.
«От Нади, от Наденьки!» — радостно стучало в висках.
Он отодвинул тарелку, улыбнулся матери и дрожащими руками распечатал письмо. Из конверта на колени выпала фотография. Он быстро поднял ее, не в силах оторвать глаз от любимого лица.
«Возмужала… и… похорошела! Только грустная какая-то, задумчивая».
— Цари-ица небесная! — всплеснула руками старушка. — Так это же Наденька! А я, старая, и не догадалась — быстро выпалила она, глядя на фотографию через плечо сына, и полезла в карман за очками. — Дай-ка, Сашенька, я хорошенько погляжу, слаба глазами, — сказала она и взяла фотографию.
Забыв об ужине, Александр с жадностью стал читать.
Надя писала, что очень обрадовалась его письмам, что она всегда помнила о нем.
Сейчас она снова работает в школе и часто бывает с ребятами в лесу, заходит в полуразвалившиеся теперь землянки, рассказывает о партизанских буднях, о своих боевых товарищах.
«Недавно у нас, Александр Родионович, был показательный суд, — писала Надя. — Судили трех полицаев — привезли откуда-то из Сибири. Не помогло расстояние — нашли! А вот Куприяненко до сих пор не могут найти. То ли хорошо замаскировался, то ли удрал с немцами.
На Ваше предложение, Александр Родионович, не знаю что и ответить. Приехать теперь к Вам я не могу: в школе идут занятия, да и не отпустят меня с работы. И потом… потом Вы же знаете я не та теперь. Мне порой кажется, что я буду стеснять Вас. Приезжайте сюда Вы, здесь и решим все. Так будет лучше.
Не обижайтесь на меня, милый, дорогой Александр Родионович, за такой ответ. Крепко целую Вас.
Ваша Надежда».«Да-да, надо обязательно поехать, — лихорадочно работала мысль, — и оттуда приедем вдвоем. Вдвоем, с Наденькой!»
Глаза Александра стали влажными, но он тут же одернул себя.
«Отпустит ли меня Леснов? Много неотложных дел. Подожду до весны, а там и занятия в школе у Наденьки кончатся».
— Что же Надюшенька пишет, — спросила мать и продолжала: — Скоро ли приедет? А мне давеча снилось, будто я с внучатами забавляюсь: хлопаю в ладоши, а они, как медвежата, танцуют и ручонками машут… как будто близнецы, и на тебя оба похожи… Эх-х-х, — вздохнула старушка, все разглядывая, фотографию, — доживу ли до своих внучат, Сашенька, а? — и прослезилась.
— Ну, что вы, мама, — сконфуженно проговорил Александр, — доживете и до правнуков!
— Дай бог, дай бог, — умиленно ответила мать.
Сон настолько крепко застрял в памяти, что Александр некоторое время сидел неподвижно, устремив сосредоточенный взгляд куда-то в угол.
«Интересно, — думал он. — Приснились партизаны, бой с карательным полком СС, Наденька — это понятно: вчера, после письма, я весь вечер вспоминал партизанскую жизнь. Но почему там оказался Раздольный? И в полицейском мундире? Странно. Приснится же такая чушь…»
И вдруг в памяти всплыло несколько фотографий с изображением старшего полицейского Куприяненко, доставленных фотографом по заданию штаба партизанского соединения.
— Так вот оно что! — вскричал Александр, но тотчас же взял себя в руки.
«Ведь случаются совпадения, бывают двойники… У Раздольного и документы есть, что он с начала войны был в
