Читаем без скачивания Железные Волки. Время секир - Александр Кудрявцев

Эйнар, Рю, Храбр и другие молчали. Пересмешник поджал губу и отвел глаза. Ронин тяжело вздохнул. Козленок нахмурился.

– Эй, – Ратмир положил руку на плечо ронину, – вы чего? Мы прогнали их! Что вы…

Он осекся – Эйнар цепко сжал его руку.

– Нас предали, – сказал Пересмешник, – Дрозд и его люди. Одного перебежчика перехватили. Он говорит, Гарм им за это крепость вернуть пообещал.

– Черта лысого он им вернет! – крикнул, побагровев, Ратмир. – И дохлого тролля уши!

– Это не все, – Эйнар подошел к краю стены и поманил друга за собой. – Смотри.

Ратмир прищурился, прикрывая ладонью глаза от лучей рассветного солнца.

На крутом берегу стоял всадник в капюшоне. Рассветные блики плавились в золотых доспехах, на сияющих плечах сгустками тьмы лежали складки черного плаща. Рядом стоял Дрозд, державший в руке веревку, к которой была привязана…

– Огнеяра! ОГНЕЯРА! – закричал Ратмир.

Она подняла спокойное, гордое лицо, на котором горели большие темные глаза. Крикнула в ответ:

– Не иди ему на уступки! Не слушай, что бы он ни говорил!

Ратмир перевел взгляд на Конунга Полуночи, неподвижно восседавшего в седле.

– Чего ты хочешь? – прокричал он, стараясь унять дрожь ярости в стиснутых кулаках.

Гарм медленно поднял руку в вороненой кольчужной перчатке и поманил к себе.

– Не ходи, это ловушка, – зашептал Эйнар. – Не ходи! – крикнул он в спину загремевшего шагами вниз по лестнице друга и бросился следом.

– Ты останешься здесь, – приказал, вскочив на Черногрива, Ратмир суетившемуся возле своей лошадки Рю. Тот упрямо сжал рот. – Это не просьба, а приказ, – мягко добавил Ратмир.

Он выпрямился в седле, глянул на собравшихся у закрытых ворот дружинников. Десятки лиц, молодых и старых, усатых и гладких, с едва намечающимся пушком над верхней губой, смотрели на него, и во всех глазах блестел один и тот же вопрос.

– Я должен отправиться к нему и все закончить. Раз и навсегда, – сказал Ратмир. Он вытащил из ножен за спиной мечи по имени Мститель и Мракобой. – Я знаю, что если не вернусь, то не останусь неотомщенным, – добавил он, остановившись перед воротами. – Благодарю богов за выпавшую честь сражаться рядом с вами, други.

Окованные железом врата медленно открылись. Ратмир тронул пятками бока коня. Тот всхрапнул и оскалил зубы, чувствуя, что пришла пора поквитаться за прежнего хозяина.

– Ратмир! – крикнул Эйнар и ударил клинком о торчащее из культи лезвие.

– РАТ-МИР! – грянула дружина, закричали ополченцы, подхватили женщины, дети и старики.

Новый князь Ладоги выехал навстречу безмолвно стоявшему на горбатом берегу всаднику. Тот кивнул и двинул своего коня навстречу.

Гарм Секира снял капюшон. Золотистые лучи упали на гнилые остатки лица и волос на пожелтевшем черепе. Ратмир спрыгнул с коня и, глядя в недоуменные глаза Черногрива, жестом отправил его восвояси. Гарм рассмеялся и тронул пятками своего жеребца. Белый конь с красными глазами двинулся вперед, навстречу спешившемуся противнику.

– Я знаю, кто ты. И зачем вернулся. Тайный Народ рассказал мне про тебя, Скегги Кожаный Плащ, – Ратмир на ходу развязал пояс и сбросил удивленно сверкнувшее оружие.

Со стороны крепости донеслись предупреждающие крики.

– Он еще безумнее, чем кажется, – сказал Эйнар, не отрывая глаз от безоружной фигурки, на которую надвигался закованный в броню всадник.

Стоявший рядом Рю до крови прикусил губу. Вся Ладога собралась на стенах, облепила башни и, затаив дыхание, непонимающе смотрела за происходящим сотнями побледневших от страшного предчувствия лиц.

– Ты был тем самым морским конунгом, убившим моего деда, – говорил на ходу Ратмир, – и понесшим за это кару от моего отца. Он утопил тебя в бочке, связанного, без оружия. Как простого трэля. А голову…

– Это было ошибкой, – перебил его Гарм Секира. Его голос шипел и извивался, как огромная змея. – Иные обиды могут быть сильнее смерти. Тьма услышала мою ярость. Помогла вернуться, чтобы отомстить. Дурак Атли решил, что я служу ему. Он давно уже мертвый дурак. Я служу тьме, которая пришла вместе со мной.

– Сыновья рождаются, чтобы исправлять ошибки своих отцов, – Ратмир стянул рубаху. Остановившись на миг, он сбросил штаны и улыбнулся ветру, упруго обнявшему сухое голое тело. – Пришло время снова убить тебя, пес.

Гарм расхохотался и ударил коня по крупу, пуская в галоп.

– Время умирать, глупый голый человек.

Наскакивая на Ратмира, он поднял тяжелую секиру. Лезвие тускло блеснуло, опускаясь на растрепанную русую голову с седыми прядями.

Ладога ахнула. Закричала Огнеяра, ухмыльнулся Дрозд, прижав нож к ее горлу с набухшими от вопля жилами.

Никто не успел увидеть, как человеческие черты Ратмира слились в черный вихрь, и как вихрь метнулся к победно крикнувшему всаднику. Вопль перешел в хрип – прыгнувший на Гарма гигантский волк перегрыз ему горло.

Закричал от ужаса красноглазый конь, сбрасывая седока. Ноги и руки рухнувшего на землю всадника еще скребли землю. Потемневшие от черной крови клыки снова сомкнулись. Позолоченный панцирь лопнул вместе с покровами черного нечеловеческого тела, из которого вывалились скользкие комья червей, клубки разноцветных змей, шевелящиеся гроздья многоножек и мокриц.

Земля под хрипевшим Скегги вздулась и лопнула. Отпрыгнувший в сторону волк смотрел, как то, что недавно было конунгом мертвых, разрывают на части и утаскивают в раскрывшуюся бездну десятки мертвых костяных рук.

Вскоре все было кончено. На месте, где лежал поверженный враг, остались лишь комья вывернутой наизнанку земли.

Волк повернул голову к застывшему от ужаса вожаку финнов. Человеческие, голубой с зеленым, глаза впились в помертвевшее лицо. Дрозд взвизгнул, отбросил нож и бросился вдоль берега. За ним уносили ноги конники северян, улепетывала, побросав щиты и копья, пехота.

Огнеяра подошла к смотревшему на нее волку и запустила тонкие пальцы в густую вороную шерсть. Тот положил тяжелую голову ей на плечо.

– Гарм не должен умереть ни от железа, ни от огня, ни от воды, ни днем, ни ночью, ни снаружи дома, ни внутри, ни от руки человека, ни от зубов животного, – сказала она.

– В пророчестве ничего не говорится про оборотней, – сказал Ратмир. Он стоял рядом с ней в прежнем человеческом обличье, а навстречу из распахнутых ворот Ладоги бежали, спешили люди, молодые и старые, мужчины, женщины и дети, неся его имя на устах.

Множество рук подняли Ратмира в воздух, подбросили раз и другой, и он со смехом взлетал почти до самого неба. И только сейчас увидел, что на землю, оказывается, пришла его любимая ранняя осень, и что в по-особенному синем небе плывут стремительные облака, светит золотисто-мягкое солнце, блестят серебряные нити и предчувствие разлуки с родными краями слышится в голосах стригущих остывающий воздух птиц.