Читаем без скачивания Слуга смерти - Майкл Смит

— И зачем же вы хотите сделать то, что собираетесь сделать?

— Все звери убивают. Хищники убивают, чтобы есть. Дикие собаки убивают щенков других диких собак. Мухи откладывают яйца в трупы умерших животных. Их это нисколько не волнует, и точно так же это не должно волновать нас. Арабы-работорговцы в Занзибаре бросали больных мужчин и женщин в воды залива, чтобы не платить пошлину за товар, который они не могут продать. Русские крестьяне в Сибири торговали человечиной в смертоносные зимы двадцатых годов. Мы — звери, которые изобрели летающие машины, чтобы затем врезаться на них в здания, полные подобных нам. Мы — те, кто безжалостно занимается геноцидом. Люди — такие же звери. Мы убиваем, и мы разрушаем.

— Я куда больше рада была бы услышать от вас, что подобное — зло.

— Это не добро и не зло. Это попросту правда. Ружье — всего лишь средство для убийства. Это одно из наших орудий. Наш вид пришел в Европу, где в течение сотен тысяч лет жили другие живые существа, и за несколько тысячелетий она стала нашей. Как, по-вашему, это произошло?

— Мы оказались лучше приспособленными.

— Только в одном отношении. Наше преимущество заключалось в готовности убивать других человекоподобных существ. Мы убивали неандертальцев, пока те еще оставались, а затем начали убивать друг друга. Мы не уважаем падальщиков вроде гиен и стервятников, но превозносим львов, тигров, акул, пасти которых обагрены свежей кровью. То, что мы владеем речью и орудиями труда и страдаем манией величия, не имеет никакого значения. Зла не существует, как не существует и добра. Существует лишь образ поведения, и наш — именно таков.

— Так идите и убейте кого-нибудь. Вам ведь наверняка уже приходилось это делать?

Он не ответил, что не предвещало ничего хорошего. Несмотря на холод, Патриция почувствовала, как у нее поднимаются волосы на затылке. Она знала, что рядом с ней человек, который не понимает того, что понимали остальные.

— Так идите убейте какого-нибудь другого человека. Нас миллионы, почему бы не убить еще нескольких?

— Потому что пришло время.

— Это вам говорит внутренний голос, да?

— Никто не совершал этого в течение многих поколений. Убивали других. Представителей власти, женщин, детей. Но они ничего не стоят по сравнению с диким человеком, настоящей жертвой.

— Ради всего святого, и как же это должно подействовать?

— Просто должно.

— Вы убьете некое существо, и это каким-то образом заставит по-иному звучать музыку сфер? Вы действительно в это верите?

— Это правда, и если бы вы родились всего лишь несколько сотен лет назад, вы бы это знали. Теперь же вместо этого мы верим в гигиену и зубных врачей. Мы верим, будто для нас имеет значение, какого сотового оператора выбрать. Мы пытаемся не ступать по тонкому льду.

— Вы не в своем уме, — сказала она.

— Не думаю. — Его глаза блеснули в сгущающихся сумерках. — И ваше мнение нисколько меня не интересует.

— Тогда ничего мне больше не говорите. Я не хочу этого слышать.

— Прекрасно. Но об одном вам следует знать. Помните, я говорил про бабушку?

Она судорожно сглотнула.

— Я убил ее. Я столкнул ее с лестницы, когда мне было двенадцать лет. Я знаю, что именно этого она на самом деле и хотела. Она умерла быстро и безболезненно. Если ваши друзья вскоре не появятся, вы тоже умрете. Но это будет очень, очень медленно. Люди в десяти тысячах миль отсюда перевернутся во сне.

Даже не осознавая того, что делает, Патриция отодвинулась от него на фут дальше — настолько, насколько это было вообще возможно. Тем не менее ей все равно казалось, что он от нее слишком близко. В последние несколько лет она иногда думала, что уже готова к смерти. Ей не хотелось с ней мириться, но без Билла ее мало что удерживало в этом мире, и, возможно, уже пришло время свидания со смертью. Однако, сидя в снегу рядом с тем, кто казался одновременно и нечеловеком, и сверхчеловеком, она поняла, что в свидании со смертью нет ничего героического и многозначительного. Ты просто превращаешься в мертвеца. И ей очень не хотелось пополнять их молчаливые ряды.

Она думала о том, что ему ответить. Снегопад усилился, и почти полностью стемнело — а она оказалась в ловушке посреди леса, со связанными руками, в компании безумца.

В конце концов она решила вообще ничего не говорить.

Внезапно он встал и посмотрел на вершину обрыва позади нее, затем повернулся и уставился куда-то назад, наклонив голову и слегка приоткрыв рот. Потом перешагнул через ручей и одним махом вскарабкался наверх.

— Они идут, — сказал он.

Ему это, похоже, не нравилось. Патриция даже не была уверена, кого он имеет в виду. Некоторое время он стоял, словно принюхиваясь, а затем исчез, будто скрывшаяся за облаком луна.

Патриция подумала, не попытаться ли бежать, но ноги ее онемели, и она понимала, что идти некуда. Сжавшись в комок, она закрыла глаза и стала вспоминать Верону.

Глава

29

На этот раз мы все его услышали.

Отрывистый щелчок, не слишком близко, но достаточно резкий для того, чтобы пробиться сквозь шум ветра, и мое собственное тяжелое горячее дыхание. Коннелли быстро повернулся.

— Спускаемся.

Нина положила руку мне на плечо и толкнула вперед. Мы пригнулись, пытаясь двигаться бегом, но в итоге лишь быстро ковыляли, спотыкаясь в снегу глубиной в фут. Остановившись, мы спрятались за двумя деревьями, рядом с шестифутовым каменным выступом, держа в руках пистолеты.

Коннелли и его помощник, пятясь, отступали к нам с винтовками наготове. Голос Фила звучал слегка хрипло, но шаги его были размеренными и четкими.

— Вы его видите?

Коннелли покачал головой и описал стволом плавную дугу.

Когда они добрались до нас, я бросил взгляд назад — в лесу не всегда легко определить, откуда доносится звук, а я видел, как порой бывает в фильмах. Различить что-либо было почти невозможно. Впереди поднимался темный склон — деревья, камни, кусты, снег, — похожий на одну из картин Эшера, различные варианты восприятия которых мелькают перед глазами, пока не сольются в неясное туманное изображение. Нигде не было заметно никакого движения.

Я снова посмотрел вперед. Там тоже ничто не двигалось, за исключением падающего снега. Мы все медленно поворачивали головы, вглядываясь и прислушиваясь. Шли секунды.

Напряжение в ногах начало ослабевать. Моя правая рука без перчатки онемела от холода. Переложив пистолет в левую руку, я сунул правую под мышку, поморщившись от боли в плече. Снова взяв пистолет в правую руку, я почувствовал себя намного лучше, хотя мне казалось, что еще немного — и тяжелый кусок металла просто к ней примерзнет.

— Там явно не Джон, — сказал я. — Однозначно.

— Да. Это Человек прямоходящий. И он где-то недалеко.

— И что теперь? — прошептал Фил.

— Пойдем дальше, — ответил Коннелли, показывая спрятанное в ладони маленькое устройство. Я еще удивлялся, каким образом ему удается ориентироваться в темноте. Он нажал кнопку, и на мгновение вспыхнул маленький экран, затем снова погас. — Триста, самое большее — четыреста ярдов.

— Он может нас услышать.

— Нас четверо, а он один, — сказала Нина. — И он не собирается сразу на нас нападать. Он хочет дождаться, пока мы разделимся или начнем действовать не думая. Тогда он прикончит нас поодиночке.

Коннелли кивнул.

— И что вы собираетесь делать?

— Оставаться вместе. Думаете, он прямо перед нами?

— И совсем близко.

— Тогда давайте пойдем по этой стороне, поднимемся слева, а потом спустимся. Что там впереди?

— Ров. Мы подошли к нему сверху. С северной стороны, где мы находимся, местность более ровная, по другую сторону склон круче.

Нина посмотрела на меня.

— Как думаешь — попробуем пройти напрямик?

— Почему бы и нет?

— Тогда пошли.

На этот раз мы двигались несколько медленнее, стараясь не слишком громко дышать. Неожиданно я обнаружил, что внимательно смотрю под ноги, пытаясь не наступать на торчащие из-под снега ветки. Мы шли плотной группой, образовав квадрат со стороной примерно в шесть футов, и каждый внимательно наблюдал за своим участком.

Коннелли постепенно сворачивал влево. Местность начала резко подниматься, и мне приходилось иногда хвататься рукой за камни, карабкаясь наверх. Я чувствовал себя смертельно уставшим, в мозгах было абсолютно пусто, голова кружилась. Поскользнувшись на мокром камне, я ударился коленом, но едва это заметил. У меня и без того почти все болело. Добравшись до верха, я повернулся и протянул руку Нине, помогая ей вылезти.

По обе стороны лес уходил вниз, словно мы двигались вдоль хребта какого-то гигантского зверя.

Мы пробирались среди деревьев, низко пригнувшись и почти не дыша.