Читаем без скачивания Колдунья - Филиппа Грегори

— Это небезопасно, — решительно заявила Мора, покачав головой. — Ни в коем случае нельзя носить их при себе. Они не должны слышать твой голос и твои самые дурные мысли. Неужели нет другого места?

— Мне негде побыть одной, — нетерпеливо пояснила Элис. — Каждый день с утра и до вечера, и даже ночью, со мной кто-нибудь рядом. Даже когда я собираю на грядках лекарственные травы, всегда поблизости кто-то вертится: слуга, садовник или поваренок.

— Спрячь их где-нибудь, где противно и грязно, — посоветовала Мора. — На помойке, рядом с мусорной кучей или под дыркой в сортире. Куда не сунет нос даже ребенок.

— Да, под дырку в уборной! — согласилась Элис, указывая в угол комнаты, где в полу была прорублена круглая дыра, прикрытая деревянной крышкой. — Мы ходим туда по большой и малой нужде. А дерьмо падает прямо в ров с водой. Никто там не станет искать. Я подвешу их на веревочке прямо под сиденьем.

Старуха внимательно осмотрела стульчак.

— Сойдет, — заключила она. — Со временем они запачкаются и зарастут дерьмом. И никто не заметит их. Какую бы силу ни вложило в них твое заклятие, трудно предположить, что они заставят твоего лорда Хьюго околачиваться под стенами замка, когда ты гадишь ему на голову.

Элис засмеялась, ее лицо вдруг озарилось. На секунду она снова стала похожа на ту девочку, которая была любимицей аббатства.

— Я так рада, что ты здесь, — призналась она. — Сейчас велю принести горячей воды. Тебе обязательно надо принять ванну.

ГЛАВА 13

От ванны Мора отказалась, ей было стыдно оголяться перед своей воспитанницей, к тому же она была уверена, что от воды заболеет.

— Но от тебя же воняет, — откровенно сказала Элис. — Жутко воняет, Мора. Леди Кэтрин и близко тебя не подпустит. От тебя несет, как от кучи дерьма в августе.

— Тогда пусть отправляет меня обратно, — проворчала Мора, пока слуги устанавливали большую ванну и таскали по лестнице бидоны с горячей водой. — Я что, просила ее? Приехал какой-то мужлан, его лошадь истоптала мой огород, схватил меня и притащил сюда помогать в родах женщине, которая только зачала.

— Ох, замолчи, — отмахнулась Элис. — Мойся лучше, Мора. Вся, с ног до головы. И голову тщательно вымой.

Она оставила старуху наедине с горячей ванной, над которой поднимался пар, а когда вернулась с нарядом из сундука, Мора сидела, обернувшись в стеганое покрывало, так близко к огню, что покрывало едва не дымилось.

— От воды можно умереть, — пробубнила она.

— От грязи тоже, — заметила Элис. — На вот, надень.

Она выбрала простое зеленое платье, повседневное, без корсажа и без верхней юбки. Когда Мора оделась и подпоясалась и подол подшили по росту, она смотрелась даже неплохо.

— Мора, а сколько тебе лет? — полюбопытствовала Элис.

Всю жизнь ей казалось, что Мора застыла во времени, с годами нисколько не меняясь. Всегда сгорбленная, седая и грязная, лицо в морщинах.

— Сколько есть, все мои, — уклончиво ответила старуха. — А вот эту твою чертову шляпу я не надену.

— Тогда я просто причешу тебя, — начала было Элис.

Но Мора отвела ее руку со словами:

— Прекрати. Пусть теперь я далеко от родного очага, но я остаюсь все та же. Не хочу ничьих прикосновений, и сама не хочу никого касаться. Я не кролик, а дикобраз. Не тронь — и не уколешься.

— Ты всегда возражала, если я дотрагивалась до тебя, — обиженно проговорила Элис. — Даже когда я была маленькой. Даже когда я была грудным ребенком, сомневаюсь, что ты брала меня на руки чаще, чем необходимо. Я никогда не сидела у тебя на коленях. Ты не держала мою ладонь. Ты холодная женщина, Мора, холодная и бессердечная. Когда я жила с тобой, мне хотелось хоть немного ласки и нежности.

— Ну да, а потом ты нашла все это, — съязвила Мора; видно было, что монолог Элис нисколько ее не задел. — Нашла мамашу, которой тебе так не хватало, верно?

— Верно, — заявила Элис, признавая, что это правда. — Да-да, нашла, представь себе! И слава богу, что нашла прежде, чем из благодарности не бросилась в объятия Тома.

Мора так и просияла.

— И как же ты отплатила ей за любовь? — воскликнула она. — Когда нашла мать, женщину, которая тебя ласкала, целовала перед сном, рассказывала истории про святых, учила читать и писать? Какой ты оказалась дочерью?

Элис обернулась к Море; лицо ее побелело.

— Перестань, — отчеканила она.

— Перестань? — Мора изумленно подняла брови. — Перестать что? Не напоминать про матушку, которая для тебя столь дорога, что, чуть запахло жареным, ты дала от нее деру, словно ошпаренная кошка? Не напоминать, как бросила ее гореть в огне вместе со всеми сестрами, пока ты со всех ног неслась домой? Не напоминать, что ты ничем не лучше самого Иуды? — Старуха секунду помолчала. — Может, я и холодная, но, по крайней мере, честная. Пообещав кормить тебя и дать кров, я сдержала слово. Я сделала даже больше, но ты предпочла забыть об этом, тебе невыгодно помнить. Однако я качала тебя на руках и рассказывала сказки. Заботилась о тебе, учила всему, что умею сама, и передала свою силу. С первых дней я давала тебе возможность наблюдать и учиться. В пустоши испокон веков жила знахарка, и ты должна была стать такой же знахаркой после меня. — Мора вздохнула и продолжила: — Но ты оказалась умней, чем я думала, умней, чем следует быть знахарке. В поисках лучшей доли ты поклялась матушке вечно любить ее и этого вашего Бога, однако при первой опасности ускакала как заяц. Ты убежала от нее, вернулась ко мне, а потом отказалась и от своего Бога, переключилась на магию и колдовство. У тебя в голове нет такого понятия, как верность, Элис. Ради своих целей ты готова служить кому угодно.

Девушка не смотрела на нее, она уставилась в окно, где сквозь тяжелую снеговую тучу проступало солнце. Ее кулачки, лежавшие на каменном подоконнике, сжались так, что побелели костяшки.

— Я еще молода, — дрожащим голосом промолвила она. — Мне еще нет семнадцати. Сейчас я повела бы себя иначе. После пожара я кое-что усвоила. Теперь не убегу. Я уверена.

— Ты уверена? — с вызовом спросила Мора.

— Лучше бы я погибла в монастыре, чем жить вот так, имея на совести гибель матушки. — Элис обернулась к Море, лицо ее было залито слезами. — Мне казалось, главное — что я выжила, все остальное не имело значения. Однако цена, которую я заплатила за избавление, слишком велика. Для меня было бы лучше умереть рядом с аббатисой.

— Это потому, что ты сейчас одинока, — заметила Мора.

— Очень, очень одинока, — подтвердила Элис.

— И тебе все еще угрожает опасность, — добавила Мора.