Читаем без скачивания От Клеопатры до Карла Маркса. Самые захватывающие истории поражений и побед великих людей - Наталия Басовская

Однако в раннее Новое время идея округлости земли вернулась. Современники Магеллана сознавали, что, плывя на запад, можно попасть на восток. Вопрос был в том, чтобы решиться представить себе это расстояние, постараться его измерить и преодолеть. Что должно было двигать этими людьми? Дерзость, невероятная отвага? Особые психологические качества, которые формировало Возрождение?

Отважные путешественники пускаются в никем еще не пройденный путь на кораблях, размеры которых сегодня просто пугают. Длина – 20–30 метров, ширина – от 7 до 10. На этом крошечном пространстве, скрипящем, гнущемся, шатающемся, под парусами, с припасами пищи, которых никогда не хватает на далекое плаванье, они отправляются в неведомые дали.

Как судьба привела к этому Фернана Магеллана? Он служил в Индии, в 1509 году после нескольких ранений отправился с португальской флотилией Диегу Сикейры к берегам полуострова Малакка в Юго-Восточной Азии. Эти места называли «острова пряностей».

Сегодня пряности есть на кухне у каждого. Но в XVI веке при перепродаже в Европе пряностей, приобретенных на Молуккских островах, их цена возрастала в 200 раз. Немыслимые барыши! Конечно, часть товара могла погибнуть в пути, случалось и так, что корабль грабили пираты, но торговцы пряностями шли на все ради невероятной прибыли.

Почему в ту эпоху пряности ценились так высоко? Возрождение означало переворот во всем, в том числе и в кулинарии. Одним из самых знаменитых гурманов был, например, в XVI веке английский король Генрих VIII. Он и здоровье свое погубил перееданием. Страсть к изысканным яствам пришла на смену тысячелетиям простейшего питания. Средневековые крестьяне едят хлеб, злаковые, бобовые, причем всего очень мало, мясо – великий праздник. У состоятельных людей на столе – кусок мяса, например баранья нога, обгрызенная со всех сторон. И никаких изысков. И вдруг оказалось, что еда может быть разнообразной и очень вкусной. К тому же произошло возрождение античных традиций, в том числе и культуры позднего Рима, где существовал культ изысканной пищи (чего стоит один только паштет из соловьиных язычков!) Для высших слоев общества сложные блюда с дорогими приправами означали еще и принадлежность к элите.

Король Мануэль поручил Сикейре освоить Молуккские острова, превратить их в надежную базу Португалии на Востоке и искать путь в Китай. Португальцам все было мало, они хотели двигаться дальше, грезили о немыслимых богатствах восточных стран. В составе этой флотилии Магеллан участвовал в пиратских, по существу, нападениях на арабские и китайские корабли. Он не раз проявлял личный героизм, спасая товарищей от туземцев. Но не получил ни наград, ни денег. А и то и другое было ему необходимо. Дела семьи поправить так и не удалось.

На Востоке Магеллан попытался заняться торговлей. Неудачно. Его партнер присвоил всю прибыль. Тогда Магеллан собрал груз пряностей и вместе со своими матросами попытался довезти его до Португалии. Близ берегов Индии корабль потерпел крушение. Несмотря на все усилия, сохранить товар не удалось. В 1513 году он вернулся в Португалию нищим. Даже когда он просил возместить ему потерю лошади, ему выплатили только половину цены. На просьбу прибавить кормовые (что-то вроде жалованья) после пяти лет службы последовал отказ. Более того, король Мануэль, приняв Магеллана, не пожаловал ему свою руку для поцелуя. Для дворянина это было страшное оскорбление.

Наверное, это была последняя капля, с тех пор Фернан Магеллан стал эмигрантом. Он перебрался в соседнюю Испанию. Португальские власти могли рассматривать это как предательство: он перешел к главным противникам.

Он поселился в Севилье среди таких же эмигрантов и в 1517 году женился на дочери португальца Диогу Барбоза, по имени Биатриче. Об этой молодой очаровательной женщине известно немного. Она не дождалась мужа из плавания и умерла, то ли получив известие о его смерти, то ли раньше, когда его оклеветали на родине.

А клеветали на него неоднократно. Еще в Португалии за ним ползли странные слухи, будто, сражаясь за португальскую корону в Африке и в Индии, он проявлял неожиданное снисхождение к маврам (арабам), например, вернул кому-то стадо скота, которое отбили португальцы. Не значит ли это, что он находится в подозрительной связи с маврами? Конечно, никакой связи не было. Дальнейшая жизнь Магеллана показала, что к любому местному населению, исповедовавшему иную веру, он относился так же, как все колонизаторы-европейцы этой эпохи. Идальго XVI века легко превращался в идальго-конкистадора. Тем не менее слухи были. А клевета – штука страшная.

В Испании, однако, Магеллан нашел покровителей в лице образованных людей. Он выдвинул проект о пути в Юго-Восточную Азию западным путем. И он был готов сам доплыть до Островов Пряностей, не огибая Африку (там была зона влияния Португалии), а двигаясь на запад. Он верил, что должен существовать некий проход через американский континент. Предложение Магеллана заинтересовало нескольких просвещенных испанцев, которые рассчитывали получить от экспедиции крупный доход. Так жажда открытий смешивалась с жаждой материальных приобретений.

Магеллан был представлен испанскому королю Карлу I, внуку Изабеллы и Фердинанда, – будущему Карлу V, императору Священной Римской империи германской нации. И он одобрил проект Магеллана. В основе уверенности Магеллана в том, что он доплывет до Островов Пряностей, были некоторые ошибки, допущенные в расчетах, в частности астрономом Фалейру. Протяженность экватора Фалейру, как и многие другие в то время, преуменьшал примерно на 3 тысячи километров. И это имело значение для исчисления остальных расстояний. В итоге казалось, что Острова Пряностей значительно ближе, чем они были на самом деле. Может быть, это и хорошо, ведь в противном случае люди вряд ли отважились бы на такое безумное деяние.

Перед отплытием Магеллан подписал договор, в котором король Карл I давал ему такое наставление: «Да отправитесь вы в добрый час для открытий в части Моря-Океана, что находится в пределах наших рубежей и нашей демаркации. Означенные открытия вы должны делать так, чтобы никоим образом не открывать и не допускать иных дел в пределах рубежей и демаркации светлейшего короля Португалии, моего возлюбленного и дорогого дяди и брата, и не учинять ничего во вред ему».

Все это сплошное лицемерие, дипломатическая осторожность. В остальных документах и на словах устанавливалось, какая доля добычи кому достанется: сколько Магеллану, сколько отправлявшемуся с ним астроному, сколько испанской короне. Жадность, ставшая традицией, уже начала губить Испанию, чтобы к XVII веку превратить ее в захолустье Западной Европы. Но пока этого никто не понимал.