Читаем без скачивания Книга Фурмана. История одного присутствия. Часть I. Страна несходства - Александр Фурман

Вызвав из будки уже совершенно прибалдевшего от жары напарника, Фурман отдал ему ненужный теперь липкий пакетик со сладостями и – спокойно, деловито произнес эти слова: что он уезжает в Москву. Старый приятель-штабист смотрел на него так ошалело, что Фурману со стороны даже стало себя жалко. Но – поздно, поздно… Он отдал последние инструкции: когда, кому и что следует сообщить о его исчезновении – и пообещал из дома сразу позвонить в лагерь. «А у тебя деньги-то есть на дорогу?» – покривившись, спросил приятель. Фурман с неуверенной бесшабашностью кивнул: все, мол, под контролем!.. Но действительно, о деньгах-то он и не подумал. Впрочем, думать было бесполезно – взять их все равно было неоткуда.

Фурман весело ощущал, что в глазах своего теперь уже, считай, бывшего товарища выглядит каким-то героем, который от лица всех обиженных детей бросил вызов вечной несправедливости взрослых: решил пожертвовать собой, совершив невероятный, недоступный обычным людям поступок!.. К сожалению, сам Фурман знал, что все не совсем так: просто ему очень уж захотелось домой, к маме и папе, – прочь от этих харкающихся драчливых скотов… Немного подумав, друг неожиданно высказал предположение, что если Фурман часов до восьми не сообщит, что он доехал, его начнут разыскивать. Это ж милиция – позвонят в Москву, нагрянут ночью в квартиру… Фурман легко представил себе все это и еще то, как за ним в темноте гонятся с собаками, и сразу погрустнел.

– Может, еще передумаешь?.. – мягко попросил приятель. – Я никому не скажу. Честное слово!

– Не передумаю… – Фурман вздохнул. – Все, ладно! Как говорится, отступать некуда – позади… нет, впереди Москва! Ну-ка, повтори еще раз, что ты будешь говорить?..

Напоследок они крепко пожали друг другу руки.

Чтобы никого не подводить, Фурман решил выйти из лагеря не внаглую, через ворота, а как бы «незаметно» – через «дырку», и потом некоторое время пробираться заросшим полем вдоль шоссе, пока его уже нельзя будет увидеть.

Пробегая – в последний раз! – утоптанной зазаборной тропинкой, он прощался со знакомыми здешними кустами и деревьями. Они-то, даже если бы и захотели, не смогли бы уйти отсюда. А он – все-таки смог!.. «Почти смог», – скромно поправился он и, присев за крайними кустиками, стал внимательно вглядываться, нет ли условленного сигнала опасности на воротах. Кажется, там все было тихо.

Наступило решающее мгновение – еще можно вернуться. Фурмана стала охватывать знакомая мерзкая тоска. Себе он доказал… А сейчас и времени уже много – что, если он не успеет попасть домой до темноты?.. Может, лучше с утра? Остаться переночевать?.. Он чуть не заплакал. Там, далеко-далеко впереди, невидимый, был дом и родные. Они ведь даже и не догадываются, на что он сейчас решается ради них. А здесь – совсем рядом, в двух шагах, по ту сторону дырки – все было привычным, худо-бедно налаженным… Фурман глубоко вдохнул теплый сырой воздух. – Нет, лучше всю ночь бежать и прятаться, чем оставаться тут. Пригнувшись, он быстро пересек грунтовую дорогу, оглянулся, помахал рукой и прыжками помчался через поле с неровными рядами чахлой окраинной зелени.

На бегу Фурмана раздирала радость. Он все еще не мог до конца поверить, что вырвался на волю. Вдруг у него мелькнула мысль, что сейчас война. В спину тотчас уперся бездонный провал ствола, и Фурман в веселом страхе заметался, сгибаясь, вскакивая, резко меняя направление и удивляясь, что не падает…

Господи, неужели он был свободен?! И мог бежать куда хочешь – налево, направо – хоть до конца жизни?!

Нет, у него ведь была цель: РОДНАЯ МОСКВА!

Он должен поскорее исчезнуть с открытого места, где его еще могли заметить от ворот. А уж потом можно будет выбраться и на шоссе…

Совсем задохнувшись, он позволил себе перейти на шаг. Впереди по краю асфальта довольно быстро двигалась высокая светловолосая девушка в желтом платье и с белой сумочкой на плече. Казалось удивительным, откуда она взялась здесь, среди полей, похожая на большую бабочку. Но она была свободна – как и Фурман! – и его заливали теплые чувства к ней, своей сестре. Она наверняка тоже шла к автобусу, и у него мелькнула мысль попросить ее о помощи – только он не знал, как это лучше сделать. Потихоньку догоняя ее, он представлял себе разные варианты: соврать, сказать правду, – но так пока ни на чем и не остановился. Между ними было уже метров пятнадцать. Девушка ни разу не оглянулась.

Дорога стала плавно поворачивать. Фурман из любопытства сошел на обочину, чтобы хотя бы сбоку увидеть девушкино лицо, и вдруг узнал ее – это была Галя, вожатая из лагеря! В прошлом году Фурман был у нее в отряде – она тогда еще заболела… На четвереньках сломя голову удирая в поле, он теперь уже мечтал только об одном – чтобы она не оглянулась.

Наконец он повалился за какой-то большой белый камень. Вот тебе и бабочка!.. Со стороны все это, должно быть, выглядело ужасно смешно, но дальше-то что? Путь вперед закрыт?.. Потом он обозлился: «они», значит, так? Поиграть с ним захотели? Думают, он испугается и вернется? Что ж, посмотрим.

Шоссе было теперь по левую руку от него. Впереди оно начинало петлять и скрывалось за холмами. Фурман прикинул, что если он не станет возвращаться на дорогу, а двинется напрямик через поле по склону ближнего холма, то, срезав большой угол, он вполне сможет обогнать вожатую и выйти к остановке минут на пять раньше нее. А там уж он сообразит: не удастся уехать сразу, спрячется где-нибудь и один автобус пропустит.

Теперь надо было подождать, пока Галя не отойдет на достаточное расстояние. Фурман с тревогой взглянул на заметно опустившееся солнце, потом посмотрел вокруг. Вид с этого места открывался замечательный: спокойные безлюдные поля с нежно курчавящимися в ложбинках дорожками кустарника, усталые холмы, тонкая пустая ленточка асфальта, таинственные леса на горизонте. Земля заметно круглилась, и это придавало пейзажу какую-то печальную тяжесть… Пора.

Местность сильно пошла под уклон. И земля, и растительность были здесь совсем другими, чем по ту сторону дороги. Приблизившись к холму, Фурман оказался в тени, и уже через пару минут его кеды, да и тонкие тренировочные штаны промокли по колено. На кеды, вдобавок, с каждым шагом налипали жирные глинистые комья, которые было совершенно бесполезно стряхивать. Бежать почти нигде не удавалось – и идти-то было трудно.

Фурман больше не заботился о том, чтобы не мять колхозные стебли. С какого-то момента он вообще стал считать себя как бы временно вышедшим – или изгнанным – из рядов людей, которые теперь могли охотиться за ним, как за животным. Он и чувствовал себя животным: маленьким диким существом, оставляющим за собой темный гончий след… Пока он двигался, над ним, и над всем вокруг, и над невидимой Москвой, и далеко за ней, над другими городами, до самого края земли – стоймя выгибалось необъятное, суровое и вольное небо, а когда он на минутку останавливался, чтобы перевести дыхание и унять колющую боль под ложечкой, оно начинало закручиваться и нестись куда-то вбок, чуть ли не падать, – в голове мутилось, и он снова начинал с тупой ненавистью толкать, втыкать, тащить свои непослушные, деревянно поющие ноги – почти забыв, зачем…

Нет, все-таки это была свобода – а там, сзади, триста детей-рабов остались есть, спать и плеваться друг в друга за своим бетонным забором.

Вдалеке за деревьями уже были видны маленькие машины, едущие в обе стороны по московскому шоссе. А за спиною, сколько Фурман ни оглядывался в тревоге, до сих пор никто так и не появился. Неужели он настолько ее опередил? Свернуть ей было некуда. Может, он ошибся и это вообще была не она?.. Все же лучше нажать. На последней прямой он рванул из последних сил, но сразу за поворотом притормозил, чтобы немного привести себя в порядок: хорошенько потопал, сбивая с кед последние комья и пыль, отряхнул штаны, вытер пот, застегнул рубашку, пригладил волосы – и осторожно, готовый в любой момент кинуться в кусты, направился к автобусной остановке.

Там уже стояли несколько человек – все деревенского вида, и спереди по обочине подходили еще. Фурман приветливо спросил у загорелого хмурого дядьки, скоро ли будет автобус. «Кто ж его знает, – равнодушно ответил тот, – должен быть…» – «А вы еще не скажете, когда пойдет последний?» Мужик посмотрел недовольно, но все-таки сказал, что по расписанию будет еще один, а уж потом последний, только он может вообще не приехать. Ободренный успехом, Фурман совсем уже распоясался и нагло поинтересовался, есть ли в автобусе кондуктор. Вопрос так удивил мужика, что он даже переспросил: «Чаво?!» – потом с неодобрительным утверждением мотнул головой и отвернулся.

Теперь надо было срочно на что-то решаться. Собственно, вариантов имелось только три: влезать в ближайший автобус, стараясь не попасться на глаза вожатой, которая должна была вот-вот появиться; спрятаться неподалеку и ждать следующего, надеясь, что он действительно придет через час; или – попробовать остановить такси.