Читаем без скачивания Идеальный поцелуй - Анна Грейси

Копыта лошадей отбивали по дороге ровный ритм, карета спокойно катилась – и все благодаря хорошим рессорам. Будто время застыло.

– Знаешь, мне хочется, чтобы нам не нужно было останавливаться, – прошептала Грейс. – Так хорошо просто сидеть здесь с тобой. Никаких сложностей, никаких ссор, никаких ужасных решений, которые необходимо принимать. Только луна, стук копыт и мы.

Его рука крепче сжала ее, и Грейс подняла голову и подставила ее для поцелуя. Доминик с удовольствием откликнулся на ее призыв.

Лошади замедлили свой бег, с трудом поднимая карету в гору. Он выглянул из окна и напрягся. Грейс проследила за его взглядом и увидела свет, мерцающий в темноте.

– Челтнем, – грустно сказала она. – Мы вернулись в реальный мир. Как жаль… – Она посмотрела на него и поцеловала с отчаянием и нежностью, которые пронзили его насквозь, прижав к себе его голову руками, целуя так, будто это был их последний раз вместе. Когда поцелуй закончился, она на мгновение прижала его к себе, при этом ее шелковистая щечка прикасалась к его шершавой щеке, а затем отпустила и пересела на противоположное сиденье.

– Расскажи мне об этих твоих друзьях, у которых мы остановимся, – попросила она.

– А… – Доминик подумал немного. – Сначала скажи, что ты называешь «глупостями».

А затем он рассказал о своих друзьях.

– Гарем? Ты что, шутишь?

– Нет, это настоящий гарем. Ее глаза блеснули.

– В Челтнеме? Ты уверен? Доминик рассмеялся, видя ее удивление.

– Да, мы остановимся в доме в Челтнеме, где есть гарем. Это дом Тарика бен-Халифа, моего старого друга. Мы познакомились мальчишками в Александрии. Он очень богат – помимо всего прочего, он торгует шелком – и каждый год приезжает в Челтнем на воды. Они помогли ему излечить какие-то юношеские болезни. В этом году он впервые привез своих жен.

– Настоящий гарем? Как интересно! – И Грейс рассмеялась. – Но если об этом узнают? Сначала ты берешь мне в спутницы собаку, а затем везешь в гарем.

– С твоей репутацией все будет в порядке, – заверил ее Доминик. – Гарем создан для того, чтобы оградить честь его обитательниц.

– О!

Доминик рассмеялся, увидев ее разочарование.

Снаружи он выглядел точно так же, как и любой другой дом в Челтнеме. Большая зеленая дверь, бронзовый молоток и изогнутые металлические решетки на окнах. Единственное отличие было в том, что окна второго этажа также были закрыты, только не решетками, а резными ставнями изнутри. Но чтобы разглядеть их, нужно было присмотреться.

Доминик позвонил в звонок. Дверь открылась, и слуга, одетый в западную одежду, но с белым головным убором, поклонился Доминику и впустил их внутрь. На Грейс он не обратил никакого внимания.

Владелец дома спустился по лестнице им навстречу. Смуглый мужчина среднего роста, с густыми бровями, черной бородой и темными миндалевидными глазами. Он был одет в европейский костюм.

Он сказал по-английски, но с сильным акцентом:

– Мир с тобой, добрый друг. Добро пожаловать в мой дом, и добро пожаловать также твоей даме. – Он пожал руку Доминику и склонил голову перед Грейс.

– Мисс Мерридью, это мой друг Тарик бен-Халиф. Грейс сделала реверанс.

– Благодарю вас за ваше гостеприимство.

– Друзья Доминика – мои друзья. Комнаты для вас уже готовы. – Он замялся, не зная, насколько она подготовлена к встрече с культурой другой страны. – Не хотели бы вы познакомиться с моими женами?

Доминик рассмеялся.

– Попробуй останови ее.

– Если вы и они будете так добры, – сказала Грейс на осторожном арабском.

Черные брови взлетели вверх. Гарик ответил на том же языке:

– Леди говорит по-арабски?

– Немного и не слишком хорошо, – ответила Грейс.

– Она еще и читает, – тихо сказал Доминик, и Грейс была взволнована ноткой гордости в его голосе. – Она любит стихи Ибн-Сафра аль-Марини.

– Прославленного поэта Андалузии? Я впечатлен, а мои жены будут рады. – Он хлопнул в ладоши, и большой, крупный, но несколько рыхлый мужчина в арабской одежде бесшумно появился на пороге. – Проводи эту леди на женскую половину, – приказал Тарик. – Она говорит на нашем языке.

Великан поклонился и жестом пригласил Грейс идти впереди.

– Он евнух, – почти неслышно прошептал Доминик на ухо Грейс.

Глаза Грейс расширились. Так вот кем мог стать Абдул? Она пошла за слугой. Он провел ее мимо парадной лестницы к лестнице в задней половине дома.

Женская половина находилась на втором этаже, отделенная от остальных помещений ширмой с тончайшей резьбой. Мужчина открыл дверь и поклонился, указывая Грейс, что она должна войти. Она вошла, сердце ее колотилось. Ей не терпелось познакомиться с женщинами в гареме, но она немного нервничала.

Это было как проход в другой мир, экзотический мир цвета, богатых тканей и замысловатых узоров. В воздухе стоял какой-то аромат: сандаловое дерево, наверное, подумала Грейс. Или какой-нибудь другой вид фимиама, мускусный, экзотический и волнующий. Толстые персидские ковры покрывали каждый сантиметр пола, иногда даже в несколько слоев, вне зависимости от цвета и узора, в отличие от точного баланса, к которому стремится английский стиль.

Окна были закрыты деревянными ставнями с тонкой резьбой и обрамлены богатыми драпировками блестящего золотого шелка, но с потолка свисали серебряные лампы, погружавшие комнату в золотистый свет и отбрасывая тени по углам. Свет также отражался в зеркалах, зеркалах в золотых оправах всех форм и размеров, покрывавших стены, – большой сюрприз для Грейс, которая выросла в доме, где не было зеркал и которой одного зеркала казалось вполне достаточно. Она никогда еще не видела столько зеркал в одной комнате. Узорчатые драпировки и вышивки заполняли оставшиеся места.

Пять женщин стояли, глядя на Грейс и нервно сжимая руки. Она вспомнила слова Тарика, улыбнулась и сделала реверанс.

– Мир с вами, – сказала она по-арабски. – Благодарю вас за приглашение в свой дом.

Девушки оживились и тут же окружили ее, весело щебеча по-арабски.

Смеясь, Грейс подняла руки и сказала, что она еще не очень хорошо владеет языком и что она читает на нем лучше, чем говорит и понимает.

Женщины представились одна за другой. Первой представилась старшая жена, Фатима, элегантная женщина, которой на вид было около тридцати, затем Хадиджа, веселая и круглолицая, и Муна, изящная смуглая красавица лет семнадцати. Это были жены Тарика.

Две другие женщины, как ей тонко намекнули, были служанками. Четвертая жена осталась в Александрии, поскольку должна была вот-вот родить.

Грейс пригласили присесть. Мебели было мало – несколько низких диванов, груды ярких подушек и несколько низких столиков и сундуков из кедра, богато инкрустированных перламутром. Грейс присела на диван и провалилась в его роскошное мягкое сиденье.