Читаем без скачивания Дети капитана Гранта - Жюль Верн

— Я не хочу утверждать этого, — ответил географ, — но, пожалуй, подобное приключение пришлось бы мне по вкусу. Я создал бы свою жизнь заново: стал бы охотиться, ловить рыбу, жил бы зимой в пещере, а летом — на дереве, устроил бы склад для собранного мною урожая… Словом, я занялся бы колонизацией моего острова.

— Один?

— Один, если бы так сложились обстоятельства. А к тому же, разве на земле может быть полное одиночество? Как будто нельзя выбрать себе друга среди животных: приручить какого-нибудь козленка, красноречивого попугая, милую обезьянку. А если случай пошлет вам такого товарища, как верный Пятница, то чего же еще вам нужно? Два друга на одном утесе — вот вам и счастье! Представьте, например, майора и меня…

— Благодарю вас, — сказал Мак-Наббс, — у меня нет ни малейшего желания разыгрывать роль Робинзона, да и сыграл бы я эту роль очень плохо.

— Дорогой Паганель, — вмешалась Элен, — ваше пылкое воображение опять уносит вас в мир фантазий. Но мне кажется, что действительность очень отличается от мечтаний. Перед вами рисуются лишь те вымышленные робинзоны, которых судьба забрасывает на заботливо приспособленные для них острова, где природа балует их, словно любимых детей. Вы видите только хорошую сторону вещей.

— Как, вы не думаете, что можно быть счастливым на необитаемом острове?

— Да, я не считаю это возможным. Человек создан для жизни в обществе, а не для уединения. Одиночество порождает отчаяние. Это только вопрос времени. Возможно, что сначала заботы о неотложных материальных потребностях жизни и могут отвлечь мысли несчастного, только что спасшегося от морских волн, и он, весь занятый настоящим, не будет пока думать о мрачном будущем. Но настанет время, когда он почувствует себя одиноким вдали от людей, без всякой надежды увидеть родину, увидеть тех, кого он любит. Что тогда должен будет он передумать, перестрадать! Его островок — для него весь мир, все человечество — он сам… И когда настанет смерть, страшная смерть в совершенном одиночестве, он будет чувствовать себя так, как последний человек в последний день мира… Нет, господин Паганель, поверьте мне, лучше не быть этим человеком!

Паганель, хотя не без сожаления, все же должен был согласиться с доводами Элен. Разговор на тему о положительных и отрицательных сторонах одиночества продолжался вплоть до момента, когда «Дункан» бросил якорь в миле от берега Амстердамских островов.

Этот заброшенный в Индийском океане архипелаг состоит из двух островов, расположенных приблизительно в тридцати трех милях один от другого, как раз на меридиане, проходящем через Индийский полуостров. Северный остров называется островом Амстердам или островом св. Петра, а южный — островом св. Павла. Но надо сказать, что и географы и мореплаватели часто смешивают их.

В 1859 году офицеры австрийского фрегата «Наварра» во время своего кругосветного путешествия избежали этой ошибки. Паганель считал особенно необходимым исправить ее.

Остров св. Павла, расположенный к югу от острова Амстердам, представляет собой необитаемый островок и состоит из одной горы конической формы — по-видимому, потухшего вулкана. Остров же Амстердам, на который шлюпка высадила пассажиров «Дункана», имеет миль двенадцать в окружности. Население его состоит из нескольких добровольных изгнанников, уже привыкших к своему печальному существованию. То были сторожа рыболовных промыслов, принадлежащих, так же как и самый остров, одному коммерсанту с острова Соединения, некоему Отовану. Этот властитель, пока еще не признанный великими европейскими державами, получает со своего владения до восьмидесяти тысяч франков в год от ловли, засолки и вывоза рыбы чейлодактилис, называемой на менее научном языке треской.

Этому острову Амстердам было суждено стать и остаться французским владением. Сначала он принадлежал, по праву первого поселившегося на нем, Камену, судовладельцу из Сен-Дени на Бурбоне. Потом по какому-то международному соглашению остров Амстердам был уступлен одному поляку, который занялся его обработкой при помощи мадагаскарских рабов. Но в конце концов остров этот, попав в руки Отована, снова сделался французским.

Когда 6 декабря 1864 года «Дункан» бросил якорь у острова, население его состояло из трех человек: одного француза и двух мулатов. Все трое были служащими коммерсанта-собственника Отована. Паганель смог пожать руку соотечественнику, почтенному господину Вио, человеку весьма преклонных лет. «Мудрый старец» чрезвычайно радушно принял наших путешественников. День, когда ему довелось оказать гостеприимство любезным, культурным европейцам, был для него счастливым днем. Ведь остров св. Петра обычно посещают лишь охотники на тюленей да изредка китобои — люди грубые и неотесанные.

Вио представил гостям своих «подданных» — двух мулатов. Трое этих людей да несколько диких кабанов и множество простодушных пингвинов были единственными обитателями острова. Домик, где жили трое островитян, стоял в юго-западной части острова, в глубине природной гавани, образовавшейся вследствие частичного обвала горы. Еще задолго до «царствования» Отована I остров св. Петра служил убежищем для потерпевших кораблекрушение. Паганель очень заинтересовал своих слушателей заглавием своего первого рассказа на эту тему: «История двух шотландцев, покинутых на острове Амстердам».

Дело было в 1827 году. Английский корабль «Пальмира», проходя в виду этого острова, заметил поднимающийся кверху дымок. Капитан стал приближаться к берегу и вскоре увидел двух людей, подававших сигналы бедствия. Он отправил за этими людьми шлюпку, которая и доставила на корабль Жака Пэна, двадцатидвухлетнего юношу, и Роберта Прудфута, мужчину сорока восьми лет. Эти двое несчастных были в ужасном виде. Они прожили на острове восемнадцать месяцев в страшной нужде, лишениях и муках: у них почти не было ни пищи, ни пресной воды. Питались они ракушками, время от времени какой-нибудь рыбой, пойманной на согнутый гвоздь, или мясом пойманного кабаненка. Им случалось бывать по трое суток без пищи. Подобно весталкам, они неусыпно охраняли костер, разведенный при помощи последнего куска трута. Уходя куда-нибудь, они всегда уносили с собой, как какую-нибудь драгоценность, горящий уголек. Пэн и Прудфут были высажены на остров шхуной, охотившейся за тюленями. Оставили их здесь, по обычаю рыбаков, для того, чтобы они в течение месяца топили жир тюленей и выделывали их кожи. Шхуна за ними не вернулась. Пять месяцев спустя к острову подошло английское судно «Надежда», направлявшееся в Ван-Димен. Капитан его по какому-то необъяснимому, жестокому капризу отказался взять шотландцев на свое судно. Он отплыл, не оставив им ни куска сухаря, ни огнива. Несомненно, эти двое несчастных погибли бы, если бы «Пальмира», проходившая в виду острова, не подобрала их.