Читаем без скачивания Трилогия о Драко: Draco Dormiens, Draco Sinister, Draco Veritas - Кассандра Клэр

— Ты ведь убить его собрался?

Рон стоял на посту у дверей, неловко держа наперевес меч Гриффиндора, покрытый засохшей кровью Вольдеморта. Когда он перехватил его поудобнее, Гарри заметил на запястьях друга тёмные шрамы.

— Не знаю.

— Ты бы хотел, чтобы я пошёл с тобой?

Гарри поколебался. Судя по виду, Рон едва ли действительно горел желанием идти, однако он предложил, и предложил искренне. Гарри почувствовал резкую и острую вспышку давней привязанности к Рону — неуклюжей, однако весьма цепкой, самой сильной из всех, кои ему доводилось испытывать. Сильней, чем к Гермионе. Сильней, чем к Сириусу. Чем даже к Драко.

— Да.

Они вошли вместе. Рон прикрыл дверь и замер с мечом у бедра.

В эту маленькую комнатушку сквозь высокое окно с синими стёклами струился таинственный свет. Стиснув руки, у стены сидел Люциус. Едва Гарри шагнул в комнату, он вскочил.

— Где мой сын? — вопросил он, не обращая внимания на насмешливую ярость, разлившуюся по измождённому лицу гриффиндорца. — Где Драко?

— Первым делом — противоядие, — отрезал тот. — А потом я расскажу тебе про Драко. И, как знать, может, даже позволю его увидеть, — если, конечно, он сам захочет с тобой встречаться.

— Ты такой же, как твой отец, Гарри Поттер, — из горла Малфоя-старшего вырвался лающий смешок. — Дай тебе чуток силы — сразу грудь колесом. В какой восторг, поди, впадаешь, занося надо мной эту штуку…

— В том, что он ненавидит тебя, нет моей вины. Да и при чём тут я? Это ведь ты отравил его…

Люциус стиснул зубы.

— Я думал… я подумал… Со всем вашим Хогвартсом и Дамблдором вы могли бы исцелить его и без моей помощи.

— Снейп попытался создать противоядие, — каждое слово Гарри взблескивало острием ножа. — Он сделал всё возможное, однако этого оказалось недостаточно — не хватает одного компонента, одного вещества, которое он так и не смог идентифицировать. Что это?

Люциус отчаянно замотал головой, свет метался в его глазах:

— Я же сказал вам… вам обоим, в ту ночь на башне — это всё противоядие, которое имелось, больше нет. А Драко взял и разбил сосуд, верно? Смело и глупо — чисто по-гриффиндорски. Кто-кто, а уж мой сын должен был знать…

— Довольно, — Гарри стиснул Terminus Est ещё крепче и одним взмахом указал остриём на ямку у основания малфоевской шеи. — Скажи, чего не хватает в противоядии Снейпа. Скажи или я медленно перепилю тебе глотку.

Люциус воздел руки вверх — не пытаясь защититься, но, скорее, умоляя о понимании:

— Я скажу, — прохрипел он, — не нужно мне угрожать. Я скажу. Это — кровь дракона.

— Кровь дракона? — пренебрежительно рассмеялся Гарри. — Ты вправду думаешь, будто Снейп не сумел бы её определить? Я, конечно, не слишком-то его люблю, однако должен признать: он вовсе не глуп.

— Это — кровь не обычного дракона, а серебряного…

Гарри усилил давление на меч:

— Никогда не слышал ни о каких серебряных драконах.

— Конечно. И не должен был. Они же вымерли тысячу лет назад.

— Enervate.

Том очнулся. Под спиной — ледяной мрамор, челюсть ныла в том месте, куда ему влепил Драко, сердце переполнялось горечью. С прохладной змеиной неторопливостью он поднял взгляд, дабы узреть склонившуюся над ним Джинни и ощутить скользнувшую и отгородившую их от мира завесу её кумачово-рыжих волос. Девушка кусала губы, в глазах её теснились испуг и покорность, пролившие бальзам на истерзанную душу Тома.

— Том, ты очнулся…

Он схватил её за волосы и с силой дёрнул, заставив тело девушки болезненно вздрогнуть, а глаза — наполниться слезами. Однако она не шевельнулась.

— В чём дело, Вирджиния? Почему ты здесь? Они оставили тебя на страже, решив, что я не причиню тебе вреда? Ну так я прямо сейчас докажу, насколько они заблуждались: я скорее сверну тебе шею и умру вместе с тобой, чем отдамся в их добродетельные руки.

— Сможешь? — трепещущими губами спросила она. — Правда, Том? — она положила руку на его лицо, и её тонкие пальцы обожгли мраморный холод его щёк. — Я сказала им, что ты не ничего мне не сделаешь, потому-то они и оставили тебя со мной. Я хочу сбежать с тобой, Том, я хочу быть с тобой…

Он рассмеялся лающим смехом, ещё сильнее дёргая её за волосы, но она лишь слегка склонила голову. В бегающих глазах застыл испуг. Он напрягся, силясь прочувствовать соединившие их узы, кровные узы, позволявшие ему ощущать её эмоции — ненависть, отвращение и отчаяние, — те яства, которыми он упивался на этом пиру жизни. Однако способность исчезла вместе с магией, излилась кровью из отсечённой конечности.

— Обманщица. С чего бы я должен в это поверить?

— Потому что ты, Том, был прав, — прошептала она в ответ. — Ты и я — мы одинаковы. Окружающие никогда не поймут меня — так же, как и тебя. И на самом деле я никому не нравлюсь. Так же, как и ты. И всем будет только лучше, исчезни я вовсе.

— Я мог бы сам сказать тебе нечто подобное, — хихикнул он, — хотя всегда считал, что твоя глупость не позволит тебе этого понять. А этот твой мальчик — ну, тот, что таскает твою ленту на запястье?

Она покачала головой:

— Он никогда меня не полюбит… — и тут же добавила, едва Том яростно рванул её локоны: — И потом, он умирает. Жить ему осталось совсем недолго. А едва он умрёт, меня и вовсе никто не захочет видеть.

Это Том уже мог понять:

— Они никогда не могли разглядеть затаившееся в тебе зло. Тьму, что чёрными чернилами течёт в твоей гриффиндорской крови.

Она замотала головой:

— Нет. А ты смог, Том, — и нагнулась настолько близко, что он теперь видел золотистые крапинки на карей радужке её глаз. — Связан со мной… — произнесла она и наклонилась к нему с застенчивым поцелуем впервые целующейся девушки.

Её страх, её страсть, что толкали её к нему, несмотря на дрожь отвращения, были как бальзам для его попранной гордыни. Он оторвал гудящую голову от мраморного пола и встретил её губы своими. Они никогда не целовались так прежде: все предыдущие объятия были сродни изнасилованию, когда он брал то, что она не желала отдавать. Сейчас же пламень встретился с пламенем: её уста обожгли его, маленькие горячие ладони подхватили под затылок, острые зубы впились в нижнюю губу. Его тело ответило мгновенно и свирепо: рот распахнулся, пробуя её вкус, руки глубже погрузились в волосы, подтягивая её к нему. Ему доводилось пробовать зелья, вкусом напоминавшие этот поцелуй: яростные и жгучие, необходимые, словно глоток воздуха. Кости начали плавиться, он сомлел от вскипевшей в жилах крови, разрываемые болью лёгкие мечтали о вдохе, однако он более не мог оторваться от неё — проще было разодрать грудь и вырвать оттуда сердце. Чёрные всполохи замельтешили перед глазами, окоченевшие, сведённые судорогой пальцы выпустили её, и он почувствовал: она рассмеялась ему в губы.