Читаем без скачивания Агент Тартара - Борис Иванов

Ухитрившись не сломать себе шею — тут, без сомнения, не обошлось без магического действия принятого виски, — он миновал колодец, ведущий в грузовые отсеки, и чуть было не налетел на преследуемого. Тот уже почти по пояс опустился во второй, ведущий к переходнику между грузовым и реакторным отсеками, колодец. Оба, и монстр и Кэн, среагировали друг на друга молниеносно: в Кэна полетел короткий тяжелый кинжал, в посланца Тартара — заряд бластера. Кэну повезло второй раз на протяжении пяти секунд. Кинжал, хотя и брошенный с нечеловеческой силой, не справился с ультракевларом его защитного жилета. Биоробот был менее везуч: ошметки его горящей плоти и кровь (или ее подобие) веером разлетелись по противоположной стене. Изуродованное чучело рухнуло в колодец. Кэну удалось с опозданием в считанные доли секунды добросить себя до гулко звенящего провала и с хрипом «Получай свое, скотина!» выпустить вслед противнику еще три заряда. Из колодца повалил дым.

Задыхаясь от вони, Кэн полез вниз, цепляясь за скользкие скобы, и, спрыгнув в «предбанник» реакторного отсека, почти полностью протрезвел.

— Господи! Куда меня занесло, — пробормотал он. — Здесь же второй красавец — прямо за этой дверью!

На весь корабль трезвонила пожарная сигнализация. Врубившаяся автоматически вентиляция спешно всасывала в себя остатки заполнявшего тесный блок на дне колодца дыма. Его источником были бренные останки биоробота второго рода, которые горой дымящегося тряпья валялись под горловиной спусковой шахты. Они уже ничем не напоминали даже подобия человека.

— Ф-фу!... — Кукан отер с лица пот и копоть.

Но расслабляться было еще рано.

Из-за двери тамбура до него донесся леденящий душу, запредельный какой-то вой. Вой и удары в сталь гермодвери. Полированная поверхность металла прогибалась, и отраженный от нее свет софита странными зайчиками скакал по стенам и потолку. Страх почти парализовал Кэна. Остатки алкоголя стремительно испарялись из его мозга. Обтирая спиной переборку, он рефлекторно отступил в угол. Помертвевшим взглядом уставился на проклятую дверь. Она прогибалась. Прогибалась так, словно кто-то тянул изнутри за рукоять запора, пытаясь открыть ее так, как открываются двери в земных жилищах.

— П-проклятие! — запинаясь, пробормотал Кэн. — Он... Оно сейчас выломает гермодверь! Напрочь выломает!! Лопни мои глаза!!!

Он вскинул бластер, держа его обеими руками, и направил на сверкающую и все больше и больше прогибающуюся поверхность металла.

— Ну, давай, давай, сволочь! — бормотал он, подстегивая невыносимо тянущееся время. — Один красавец свое уже получил, сейчас и ты схлопочешь...

И, словно подчиняясь его бормотанию, металлическая дверь со скрежетом разверзлась неровной трещиной, лопнула, и оттуда полезло..

Что, собственно, появилось из просвета вырванной из своих пазов гермодвери, Кэн так и не успел разглядеть. Потому что, не дожидаясь того момента, когда жареный петух приложится ему по темени, он стал выпускать в этот просвет один за другим заряды бластера.

Слепящий, фиолетовый, трепещущий свет залил тесный бокс. Пламя пахнуло прямо в лицо Кэна. Он заслонил глаза левой рукой и, тихо завывая от обжигающего жара и леденящего ужаса, заполнившего душу, уже не глядя продолжал стрелять.

Он так и не понял потом, привиделось ему это или случилось в действительности: на долю секунды оторвав рукав левой руки от глаз, он увидел, как отрывается от пола, встает и шагает к нему то, что он считал уже безнадежно мертвой горой. Обгорелых тряпок. Но нет! Это, словно силясь доказать, что мертвому смерть не страшна, вскинулось и разорванным, дымящимся пугалом двинулось на него. Хриплый, душераздирающий вой разодрал барабанные перепонки Кэна.

Он развернул ствол и выпалил в это. Еще раз. Еще и еще. И понял, что находится уже внутри доменной печи. Он зажмурился и, не раскрывая глаз, нащупал над головой обод жерла колодца. Вцепился в ставшие раскаленными скобы и, преодолевая боль от ожога, подтянулся, полез вверх — вместе со струей гудящего, как в печи, воздуха.

И тут на него обрушился рай: море ледяной солоноватой пены. Заработала противопожарная система «Саратоги». В пене Кэн едва не захлебнулся. На его счастье, второй колодец заливала уже не пена, а простая техническая вода, бившая фонтанчиками из перфорированных трубок, тянущихся вдоль линий пневмокоммуникаций, хотя бы частично смывшая с него чертову пену и хоть чуть утихомирившая боль от ожогов.

Вломившись в разоренный медблок, обгоревший, со спаленными ресницами, покрытый клочьями пены, Кэн перво-наперво добрался до примеченной им загодя пластиковой — а потому уцелевшей — фляги с медицинским спиртом и, шипя от боли, протер им обожженные места. Потом глотнул его, проклятого, неразбавленным, скривился и принялся искать упаковки репарируюших и обезболивающих гелей.

Облепленный кляксами этих чудодейственных продуктов современной биофармакологии, он, пошатываясь, добрался до своей каюты и, преодолевая желание кулем повалиться на койку, вытащил из чемодана старый верный набор механических и электронных отмычек, пару пустых рюкзаков и компактный гидроусилитель со сменными рабочими головками — бесценный для взломщика инструмент. Вооруженный этим добром, он с каким-то остервенением принялся за обход доставшегося ему на поживу хозяйства.

Улов оказался не то чтобы слишком богатым. Он всего лишь позволял не роптать на судьбу. Убедившись, что оба рюкзака укомплектованы оптимальным образом и, как говорится, под завязку, он сложил добычу у подножия винтовой лестницы, ведущей в рубку управления, и, судорожно вздохнув, стал подниматься в это святая святых «Саратоги».

Там он потратил некоторое время на то, чтобы убедиться, что ни в одном из отсеков корабля не таится больше никаких неприятных сюрпризов. Потом переключил экран на общий обзор. И оцепенел. Вокруг «Саратоги» стояли призраки.

Четко очерчивая кольцо, выжженное в снегу кромкой силового поля, сплошной цепью, в метре-другом друг от друга, вокруг корабля сгрудилась Нелюдь — чудовищная панорама уродливых теней из фильма ужасов... из дурного сна... из того уголка подсознания, в который так тянет заглянуть каждого, кто отваживается путешествовать в тех странных пространствах своей души. И в который никогда не заглядывает никто. Никто из тех, кто из этих пространств вернулся.

Закатный свет Звезды не позволял различать детали этих жутковатых фигур, черты их лиц, выражение злобным огнем горящих глаз. Только вереница из тьмы скроенных фигур. Неподвижных. Ждущих.

— А вот хрена вам! — с чувством глубокого удовлетворения сказал им Кэн и рухнул в кресло пилота. — Попрыгайте, дорогие, вокруг, попрыгайте... Попробуйте, как защита кусается.

Он уставился мутным взглядом на начавшую утопать в ночном мраке равнину. Снега ее уже не были ослепительно белы. Теперь скользящие под острым углом к ним лучи Звезды окрасили их тысячью оттенков пастельных цветов — от нежно-кремового у закатного горизонта до черно-фиолетового у ставшей еле заметной в ночном небе громады гор.

И от этих гор, раскатываясь в их скальных лабиринтах, донесся до внешних сенсоров «Саратоги», заполнил тесное пространство рубки, вдавил Кэна в кресло душераздирающий рев.

Так могло реветь только что-то очень древнее, чуждое этому миру и этой Вселенной. Так, должно быть, ревели, издыхая, последние из гигантских ящеров, бродивших по древней Земле. Но только в реве этом звучал еще и хрип металла, и гул пустых небес, и отчаяние гигантского, брошенного хозяевами механизма... И реву этому ответил другой — такой же чуждый и потусторонний. А им обоим — третий, четвертый...

Кэн тупо уставился вдаль — туда, откуда пришли к нему эти запредельные зовы. И, потратив на это довольно много времени, увидел нечто, что окончательно повергло его в ступор. От предгорий, из тьмы, затопившей далекие отроги Седых хребтов, к «Саратоге» шли гиганты. Размерами почти не уступающие самой башне звездолета, высящейся на сотни метров над тоскливой панорамой приполярного пейзажа. Уродливые, даже не пытающиеся походить на человеческие существа и все-таки поразительно напоминающие их!

Они не торопились, но надвигались неуклонно. Как и полагается надвигаться кошмару. Кэн смотрел на них, словно приговоренный, уверенный в своей участи. Сделав свое доброе дело — придав ему безумного куража, толкнувшего Кэна на битву с Нелюдью, притаившейся на борту «Саратоги», — спиртное брало теперь с него свою плату. Чудовищная усталость навалилась на него. Усталость и безразличие.

Все оказалось напрасным: и побоище на орбите, и сумасшедшая посадка на неизвестную скалистую равнину, и сражение в тесноте лабиринта корабельных отсеков, и вообще — все... Потому что пришли Големы. Мегароботы Древних Империй.

Значит, все-таки кто-то завез их сюда — на Чур — Големов Джея... Кэн слышал о таком: будто бы существуют специалисты этого дела — сталкеры Джея. В напичканных системами вооружения, уцелевшими со времен тысячелетней давности сражений Древних Империй, дебрях Внутренних Пространств этого странного Мира этот рисковый народ отлавливал, приручал и умудрялся даже (по частям, что ли) переправлять заказчикам в другие Миры уникальные по своим боевым качествам образцы боевой техники Сгинувших Царств. Теперь Кэн видел своими глазами, что среди таких заказчиков был не один только Кривой Император Харура. Заказчиком мегароботов была еще и Нелюдь Чура.