Читаем без скачивания Последнее небо - Наталья Игнатова

Вопреки ожиданиям, ночь и вправду оказалась спокойной.

— С Костылем за это время пообщались все, — равнодушно докладывал Зверь, — все без брони, без фильтров, внутри жилого корпуса или в рейхстаге. Ула сказала, что важнее всего последняя неделя. Так что вот тебе малый список: Лонг, Джокер, Кинг и Петля. Еще за эти несколько дней с ним контактировали Башка, Крутой, Пуля, Трепло и Зима, но были в броне и даже лицевых щитков не поднимали. Они за это ручаются.

— А ты?

— Что я?

— Ты вчера разговаривал с Костылем в администрации. Ты был в броне?

— Нет.

— Почему же не упомянул об этом в докладе?

— Я не знал, в первом лице о себе говорить или в третьем.

— Это совершенно не важно, сержант. Ладно, займись пока делом, подождем, что Ула скажет. Пенделю я задачу уже объяснил, но лучше тебе чертеж креплений как можно подробнее сделать. На тот случай, если ты от Костыля заразился и богу душу отдашь. У Пенделя воображение не то, чтобы самому что-то придумывать.

— Понял, — кивнул Зверь.

Он знал прекрасно, что ничем не болен. Больше того, он знал, что не может заболеть, разве что очень захочется. Но объяснять Готу еще и это было бы явным перебором. Нет уж. Хватит с майора мистики, у него и так голова кругом идет от Джокеровых выходок.

«Угу. От Джокеровых. — Зверь, не задумываясь, набрасывал чертеж креплений, в которые, как в колыбель, уляжется боевой болид Гота. — А ты у нас ангел, сержант. Ни больше ни меньше».

Машина должна была остаться неповрежденной. Собственно, крепления нужны были только для прыжка в «подвал» и выхода из него. Если Дитрих не ошибется в расчетах, он выскользнет в космос меньше чем через секунду. Если ошибется… это все равно не повод портить обшивку болида. Мало ли как сложится его судьба даже после смерти Гота.

Впрочем, боевые машины редко переживают своих пилотов.

— Дитрих, — сообщила Ула по коммутатору, — у меня все. Может, зайдешь в лабораторию, здесь я наглядно смогу объяснить?

— Сейчас буду. — Майор заглянул в чертежи Зверя.™ Выглядит устрашающе. Ты уверен, что мы сможем это сделать?

— Слушай, начальник, я же не спрашиваю, сможешь ли ты посчитать курс. Здесь все очень просто.

— Да? — Паутина креплений и длинные ряды чисел вовсе не казались простыми.

— Да, — отрезал Зверь, — у тебя мозги не так устроены, чтобы в этом разбираться. Не забивай голову, а то вникнешь, и вся память занята. Когда начнем работать, будешь делать то, что я говорю, только и всего.

— А если ты заразился и вот-вот помрешь?

— Тогда будешь делать то, что скажет Пендель.

— Действительно, как все просто, — скептически пробормотал Гот. И отправился в лабораторию Улы.

Его всегда изумляло, как биолог умудряется поддерживать в своих владениях такую сверхъестественную чистоту. Даже в рейхстаге, где, по идее, должен был царить идеальный порядок, хватало всякой, без сомнения полезной, но на вид совершенно пакостной дряни. Один топчан Кинга чего стоит! Это ж представить только командный пункт какой-нибудь приличной военной базы — и в углу устрашающего вида двуспальное чудовище, собранное из упаковочных ящиков и крепежных стоек.

А куда деваться? Не прикажешь же выкинуть эту гадость. Самому тогда негде спать будет.

Ула оборудовала себе спаленку в одном из крохотных, как чулан, отсеков, смежных с лабораторным залом. И Гот готов был поклясться, что в спальне Улы так же чистенько, как на ее рабочем месте. Впрочем, о том, как там доподлинно обстоят дела, знал только Зверь, а он на эту тему не распространялся.

Да, чего только не придет в голову, когда вспомнишь вдруг, что боец Ула Экнахталь на самом деле очаровательная женщина.

Очаровательная женщина ехидно улыбнулась, выглянув из-за компьютера:

— Халат в шкафчике возле дверей. И сделай лицо попроще, тебя образцы пугаются.

— Какие это? — поинтересовался Гот, облачаясь поверх формы в ослепительно-белый врачебный халат.

— Ящерята. — Биолог кивнула на просторную клетку, откуда шипели на майора две чешуйчатые твари. Крысь и Зубок, кажется.

— Эти пугаются? — Гот обошел клетку по широкой дуге. — Да я сам их боюсь.

— И, кстати, правильно делаешь, взгляни сюда, — Ула кивком указала на монитор.

Там пульсировало что-то непонятное, кружило, ползало, перемещалось. Зеленое на красноватом фоне. Очень несимпатичное.

— И что? — с легкой брезгливостью спросил майор.

— Это кровь Костыля, — объяснила Ула, — а вот это пункция его спинного мозга.

Картинка на мониторе сменилась. Фон стал другим, но мельтешение зеленых пятнышек осталось.

— Микрофлора кишечника… — начала было Ула.

— Не надо, — остановил ее Гот, — микрофлору не надо. Это зеленое ему по комплекту положено или оно лишнее?

— Лишнее. — Биолог вздохнула. — Эти бактерии очень похожи на тех, что живут в слюне ящеров-детенышей. Я пока назвала их эмигрантами, официальное название дам, когда закончу исследования. Дитрих, я не знаю, чем они питаются, но организм человека оказался для них благоприятной средой. Они повсюду: в крови, в лимфе, в слизистых, в кишечнике, даже в желудке.

— Как слюна ящера попала в кровь Костыля?

— Его укусили два месяца назад, — грустно ответила Ула. — Этот идиот никому ничего не сказал, представляешь? Боялся, что его будут ругать.

— Детеныш ящера прокусил броню?

— Костыль снял перчатку, — объяснила биолог.

— Господи. — Майор тяжело опустился на стул, ненавидяще глядя в монитор. — Он не сказал тебе, зачем снял перчатку?

— Чтобы вытереть пот. У него в броне что-то случилось с системой охлаждения.

— Почему он не доложил?

— Забывал. Дитрих, ты не мне должен вопросы задавать. Ты с Пенделя спрашивай, который у Костыля непосредственный начальник. Это он не проследил.

— Извини. — Гот угрюмо побарабанил пальцами по столу. — Ты тут действительно ни при чем. Зверь говорит, эта дрянь заразна.

— Зверь говорит? — Ула задумалась. — Откуда он знает? Гот ответил ей укоризненным взглядом.

— Объяснить господин сержант не соизволил, — догадалась биолог. — Знаешь, мне иногда хочется подвесить его на дыбе и расспросить с пристрастием.

— Допросить.

— Что?

— Допросить, а не расспросить. Бесполезно. Когда он пытается объяснять, все запутывается еще больше.

— Эмигранты, извлеченные из привычной среды или из человеческого организма, капсулируются.

— Что это значит?

— Это значит, что они не погибли. Во всяком случае, не погибли за двенадцать часов, и, помещенные обратно в слюну ящерят и в слизистые человека, снова начали функционировать.

— И что?

— Зверь прав. Как всегда.

— Но он сказал, что болезнь серьезна, а Костыль болен уже два месяца и чувствует себя тем не менее прекрасно.

— Во-первых, не прекрасно. Во-вторых, я сказала, что эмигранты похожи на бактерий из ящериной слюны. Им понадобилось время, чтобы измениться и найти свое место в организме. Кроме того, перед вылетом всем прививали «SPL», которые приостановили развитие болезни. У Костыля сейчас продромальный период…

— Какой?

— Про-дро-маль-ный, — по слогам повторила Ула. — Головная боль, легкая воспаленность слизистых, температура. Первые признаки болезни. И я еще не знаю, когда начнется период клинических проявлений и как это будет выглядеть. Я пока вообще ничего не знаю.

— Нужно обследовать всех, кто контактировал с Костылем.

— Нужно обследовать всех вообще, — решительно возразила биолог и невесело усмехнулась, — кроме Зверя. Нет, мне определенно хочется подвесить его на дыбу.

— Что еще он выкинул?

Ула поставила локти на стол и уткнулась подбородком в ладони. Отрешенно-задумчиво взглянула на Гота:

— Он здоров.

— Откуда ты знаешь?

— Ну, — она приподняла брови, — во-первых, глупо было ожидать, что он может заразиться. Во-вторых… в общем, этого никакая зараза не возьмет. Я провела парочку экспериментов…

— Если я женюсь когда-нибудь, — майор отодвинулся от Улы вместе с креслом, — это будет дочка фермера из затерянной колонии. Клянусь. Причем я поищу такую, чтоб даже читать не умела.

— Скучно станет, — фыркнула Ула, — не отодвигайся, не поможет. Раз уж ты здесь, с тебя мы обследование и начнем.

— Подожди-подожди! — Гот встал и обошел стол, чтобы тот оказался между ним и биологом. — Зверь же почуял, что Костыль болен, а больше он ни о ком не говорил.

— У Костыля продромальный период, — напомнила Ула, — но у других он может быть инкубационным. Ты допускаешь мысль, что Зверь не способен почувствовать болезнь, пока она не началась?

— Мне нравится само сочетание слов «Зверь» и «не способен».

— Ну, он тоже всего лишь человек. — Ула тряхнула кудряшками. — Да не бойся ты так, Гот, мне от тебя нужно всего лишь капельку крови. Это не больно.

— Да?

— Ну, не очень больно. Тоесть больно, но совсем недолго. Раз, и все.