Читаем без скачивания Ренегаты - Сергей Волков

– Что происходит? Кто вообще… – Договорить я не успеваю, Костыль тычет пальцем в зеленоватое стекло и кричит:

– Вот он, вот!

Там, куда указал напарник, что-то происходит, какое-то движение, но в то же время толком я ничего не вижу. Машинально тру глаза, всматриваюсь – точно, впечатление такое, словно кусок облака движется быстрее, чем остальные.

– Это что?

– «Поющий Призрак»! – торжествующе выдыхает Костыль. Он улыбается и выглядит буквально счастливым человеком. Я улыбаюсь в ответ, что называется, за компанию, но тут же вспоминаю все, что слышал о «Призраке», и улыбка сползает с лица.

– Что ты лыбишься! – набрасываюсь на Костыля. – Нам же хана!

Пулемет заходится в кашле, самолет выписывает кренделя, нас кидает друг на друга. Приходится хвататься за скамьи, чтобы не упасть.

– Я видел его лишь однажды, – говорит Костыль. – И все это время думал, что мне почудилось, и вообще… А он существует! Это Очаг, в Центруме нет таких технологий!

– Да какая разница – есть, нет! Он нас сожжет!

И будто в подтверждение моих слов за бортом возникает ослепительная вспышка. Я слепну, глохну от грохота, лечу на пол, на меня падает Костыль. Перед глазами – темные пятна. Наверное, если бы я умел, то молился бы, но я делаю то, что делают обычно в таких ситуациях все русские мужики, – матерюсь от страха.

Самолет падает. Противное ощущение обреченности буквально парализует меня. Все, это конец, сейчас мы разобьемся. Будет сильный удар, темнота и смерть…

Проходит несколько секунд – или минут? Я понимаю, что все еще жив, что самолет продолжает лететь, что паровая машина работает, а вот пулемет больше не стреляет. Ко мне возвращается зрение, и я вижу Костыля с рассеченным лбом – он сидит на полу, привалившись спиной к стене, и размазывает по лицу кровь. Дверь в хвостовой отсек висит на одной петле, из проема сочится дым.

С трудом, на четвереньках, ползу туда. Пахнет порохом и гарью. Вижу ноги в унтах, торчащие из-за корпуса паровой машины. Свистит ветер. Кокпит с пулеметом разбит, половины стекол нет, пилот лежит на спине под сиденьем стрелка. У него обожжено лицо, меховой воротник тлеет, скрюченная рука торчит в проходе. Случайно касаюсь ее, и мертвые пальцы сжимаются, ухватив меня за запястье. Кажется, это называется «мертвая хватка». С трудом освобождаюсь, забираюсь на липкое сиденье, залитое какой-то дрянью.

Пулемет двуствольный, спарка. Это местная, центрумовская модель, называется «СП», то есть «Саблезубый пес» – массивные кожухи, толстые стволы с перфорацией, калибр около десяти миллиметров. Серьезная штуковина, если обращаться с нею умеючи. Я с такими сталкивался пару лет назад, когда поезд, на котором ехал, попал в засаду в Джавале. На нас напали местные бандиты. Они разобрали пути с двух сторон и попытались захватить состав. Бой был долгим, у противника оказались пара вьючных пушек и пулеметы, железнодорожники обратились к пассажирам с просьбой помочь. Вот тогда-то я вдоволь настрелялся из «СП», руки потом два дня ходили ходуном. «Строчит пулеметчик за синий платочек…»

Лента намотана на барабан, патронов в достатке. Под ногами катаются стреляные гильзы. Берусь за рукоятки, двигаю турель вверх-вниз – вроде все рабочее. Молния, выпущенная «Призраком», разнесла часть заднего крыла и, видимо, краем задела кокпит, разворотив остекление и убив стрелка. Пулеметы не пострадали.

Несмотря на то что самолет идет на небольшой высоте, мне очень холодно. За уцелевшими стеклами кокпита – небо, рваные клочья облаков, сбоку какая-то темная полоса. Не сразу понимаю, что это дым, идущий, судя по всему, из нашего самолета.

Страх отступает, его место занимает злость. В этот момент я не думаю о том, что самолет, по сути, несет нас с Костылем на верную смерть в сурганских застенках, сейчас это не главное. Есть я, есть враг. Я пока не вижу его, но знаю – он где-то здесь, в небе, притаился, прячется, но рано или поздно я его достану, потому что…

Что «потому что», додумать не успеваю – «Поющий Призрак» внезапно возникает наверху, в голубой дыре между облаками, возникает словно бы из ниоткуда, полностью оправдывая свое название. Я вижу его отчетливо: это зеркальный пузырь невероятных размеров, выпуклые бока отражают все вокруг, на хрустальном горбу горит длинный солнечный блик. Прикидываю расстояние – метров пятьсот, должно хватить с лихвой. Закусываю губу, как в детстве, навожу прицельный квадрат на «Призрака» и жму на педаль спускового механизма.

– Тах! Тах! Тах! – рявкает спарка. Гильзы разлетаются по кокпиту. Скорострельность у пулемета низкая, не больше двухсот выстрелов в минуту, но в Центруме вовсю в ходу запрещенные ООН и Женевской конвенцией экспансивные пули типа «дум-дум», которые при попадании разворачиваются «розочками», разлетаются на сотни осколков, а то и вовсе взрываются, как маленькие фугасы. Это некоторым образом компенсирует низкую скорострельность пулемета.

Я не вижу, куда легла очередь, но «Призрак» быстро уходит в сторону, пропадая из сектора обстрела. Пугающая «музыка», звучащая отовсюду с тех пор, как мы были атакованы, становится громче. Я кручу головой, пытаясь заметить врага. Болит шея, болит отбитая при падении спина, пальцы замерзли настолько, что посинели.

Вспышка! Грохот! Самолет ныряет, потом начинает прыгать, словно мячик по полу, – туда-сюда. Похоже, что-то с рулями высоты. «Призрак» выныривает из облаков справа от меня. Выгибаюсь дугой, наводя спарку на зеркальный пузырь, жму педаль.

– Тах! Тах! Тах! – И еще раз: – Тах! Тах! Тах!

Я уверен, что попал. У любого человека, имеющего достаточное количество «настрела», всегда есть это ощущение – ты стреляешь и знаешь, когда пуля легла в цель, а когда нет. Мой «настрел» измеряется сотнями часов – так уж сложилась жизнь. Я не фанат оружия, можно даже сказать, что я его ненавижу, но так получилось, в полном соответствии, кстати, с буддийскими принципами желаний и не желаний, что вся моя судьба связана с этими смертоносными железками. В общем, я кое-что понимаю в стрельбе.

Но оказалось, что попадание в такую штуку, как «Поющий Призрак», вовсе не гарантирует, что он понес хоть какой-то урон. Нет ни вспышек, ни дыр, ни дыма, да и полет его никак не изменился – пузырь быстро перемещается, вновь исчезая из моего поля зрения.

За спиной слышатся какие-то звуки. Поворачиваюсь и вижу механика. На его кожаном комбинезоне кровь. Парень еле-еле стоит на ногах. Револьвер в руке дергается – он зачем-то пытается прицелиться в меня. Успеваю крикнуть:

– Ты что, дурак?!

Выстрел! Пуля пролетает совсем рядом с головой, я чувствую виском толчок горячего воздуха. Выворачиваюсь с сиденья и без затей толкаю механика в грудь. Он падает на труп второго пилота, машинально стреляет в потолок. Отнимаю револьвер, сую за пояс, хватаю этого Клинта Иствуда за грудки, трясу: